Экранные поцелуи - Труди Пактер

В первый момент Рэчел захотелось сказать, что это только ее личное дело. Но потом она передумала. Ведь она тоже чувствовала себя одинокой все это время. Не с кем поговорить, некому открыться. Ей тоже нужна подруга.

С каким-то даже облегчением она стала изливать душу Клаудии. Рассказала о своих последних гастролях, о том, как Джереми Пауэрс обещал сделать из нее звезду.

— Мне следовало бы догадаться, что моему другу это не понравится. Он тоже работал актером в нашей труппе. И у него были свои амбиции.

— Чем же это закончилось?

На какой-то момент Рэчел почувствовала смущение. Сделала большой глоток виски.

— Джереми почти в открытую предложил мне переспать с ним за роль в спектакле, который он собирался ставить на Бродвее. Я отказалась. Тогда он обратился к моему другу с тем же предложением.

— Можете не продолжать, — перебила Клаудиа. — Ваш дружок согласился.

— Откуда вы знаете?!

Клаудиа улыбнулась.

— Это старая история. В нашем бизнесе такое случается практически с каждым. Даже со мной это чуть не произошло однажды. — Она сощурила глаза. — А мы с вами не так уж отличаемся друг от друга. Просто у меня побольше опыта, потому что я дольше вас в этом бизнесе.

У Рэчел возникло чувство, что ее вовлекают в некий заговор против всех. Она и Клаудиа по одну сторону, весь остальной мир — по другую. Стоит ли с этим соглашаться? Клаудиа тем временем принесла бутылку с виски, еще раз наполнила стаканы. В этот момент Рэчел вспомнила Боба Делани и то, как он сначала увлек ее, а потом оставил как бы в подвешенном состоянии. Она сделала глоток. А может быть, в конечном счете Клаудиа права? Может быть, и вправду все мужчины — дерьмо?

Оскара похоронили на краю рисового поля, неподалеку от их виллы. Клаудиа решила устроить похороны на закате, хотя, по мнению Рэчел, это было не самое лучшее время. На склоне дня рисовые террасы выглядели заброшенными, покинутыми, к этому часу там не оставалось никого из работников. Вода, которой целый день поливали всходы, казалась почти черной в лучах заходящего солнца. Опустевшие холмы в мрачном молчании взирали на закат.

Проститься с собакой пришли Боб Делани, Рик Гамильтон, который при жизни Оскара не раз задабривал его лакомыми кусочками, и индонезийцы, выводившие Оскара на прогулки. Именно они несколько оживили процедуру похорон: насыпали на могилу риса и фруктов, сплели венок из экзотических цветов. Рэчел изо всех сил старалась сохранять нейтральное выражение лица. «Нам сейчас не хватает только трубача, чтобы сыграл траурный марш», — думала она.

В этот вечер Клаудиа простилась со старым другом и обрела нового. Рэчел стала ее компаньонкой, наперсницей, защитой от одиночества. Этот выбор Клаудиа сделала не по собственной воле. Она предпочла бы, конечно, Дэвида Прайса. Но тот не отвечал на ее молчаливые призывы. Вероятнее всего, решила Клаудиа, их сердца бьются не в унисон.

Вообще, с того вечера, когда он не пришел к ней на свидание, что-то пошло не так. У него начались нелады со здоровьем. Сначала тяжелейшая мигрень, которая длилась слишком уж долго. Потом, когда они переселились в глубь острова, его стали одолевать самые разнообразные недуги. Он постоянно мучился расстройствами желудка, хотя неусыпно за этим следил и пил только минеральную или кипяченую воду. Стоило ему наконец воспрянуть духом, решив, что все прошло, как болезнь возвращалась: снова начинались боли в желудке, снова он не мог надолго отойти от своего номера и туалета.

Странно, что во время съемок, как правило, все было нормально. Утром он просыпался свежим и бодрым, готовым к работе. Но к вечеру, когда съемки заканчивались, снова появлялась знакомая грызущая боль.

Временами боль отступала на несколько дней. Он мог свободно передвигаться, не заботясь о том, чтобы не слишком отдаляться от туалета. Но только он снова начинал мечтать о своей блистательной партнерше, как тут же подступал очередной недуг. То совершенно неожиданно начиналась ослепляющая головная боль, то тучами налетали насекомые, казалось, почувствовавшие к нему особую любовь. Отказываясь от антимоскитной жидкости хотя бы на одну ночь, он был обречен. Иногда, правда, ему приходилось жертвовать собой, так как Дарлин заявила, что не выносит этого запаха, он отбивает у нее всякую сексуальность.

Перед камерой Дэвид Прайс изображал несгибаемого героя джунглей, неукротимого и мужественного атлета, в присутствии которого у женщин слабеют и подгибаются колени. Вечерами же, оставшись у себя в номере, он буквально разваливался на части и не мог выносить никого, кроме жены. Если бы не Дарлин, он давно уже плюнул бы на все и вернулся домой. Лишь сейчас, в разгар всех напастей, он понял, какой она ангел, его жена. Ничто не казалось ей обременительным, ничто ее не раздражало. Если он высказывал желание обедать у себя в комнате, она всегда была готова разделить с ним трапезу. Другие женщины на ее месте наверняка начали бы выражать недовольство по поводу изнурительной и монотонной жизни на натуре. У нее ведь даже собеседницы не было, чтобы излить душу или услышать ободряющие слова. Однако Дарлин, казалось, ничего не имела против. Единственной ее заботой было доставлять удовольствие Дэвиду, делать его жизнь как можно более комфортной.

Она распорядилась, чтобы в их комнату каждый день приносили свежие цветы. Слуги пытались протестовать, заявляли, что цветы привлекают насекомых, но Дарлин и слушать не желала.

— Они просто ищут оправдание своей лени. А я этого не потерплю. Если нам приходится жить в этих неуютных местах, я хочу сделать нашу жизнь здесь как можно приятнее. А это означает свежие цветы, как можно больше свежего фруктового сока и холодной воды, чтобы снизить жар в крови.

Иногда Дэвиду казалось, что Дарлин слишком резка со слугами, но он не решался делать ей замечания. В конце концов, она ведь заботится лишь о его благополучии, о его интересах. А при его теперешнем состоянии ему необходим человек, неустанно проявляющий заботу о нем.

Временами внезапно возникшая дружба с Клаудией удивляла Рэчел. Если не считать недоверия к мужчинам, у них не так уж много общего. Клаудиа, как никто другой, была поглощена своей собственной внешностью. Лишь один-единственный раз, тогда в трейлере, во время их первой встречи, Рэчел увидела Клаудиу без грима. Больше никогда. Ни во время мирного «семейного» обеда в присутствии одной только парикмахерши, ни на пляже Клаудиа не появлялась без румян, помады или блеска для губ. У нее всегда были накрашены глаза. Рэчел так и подмывало спросить Клаудиу об этом, но, подумав как следует, она сдержалась. Они, конечно, теперь подруги, но не настолько близкие.