Игра теней - Тэд Уильямс

— Верно, бесценный. Но милосердие твое безгранично, да благословят тебя небеса.

— Ты прав, милосердие мое безгранично. И потому я не стал убивать моих родственников. Я всего лишь приказал каждому из них проглотить некое… существо. Некое крошечное насекомое, о существовании которого современная наука успела забыть. Но я помнил о нем! — Автарк самодовольно осклабился. — И ты выполнил мой приказ, не так ли, Фебис?

— Так мне сказали, бесценный. Создание, которое я проглотил, слишком мало, и я не мог его разглядеть.

Багровый румянец, покрывавший щеки Фебиса, сменился испуганной бледностью, со лба его градом катил пот.

— Да, да, конечно.

Автарк вновь зашелся смехом, на этот раз заливистым смехом ребенка, провернувшего удачную шалость.

— Размеры этого насекомого столь ничтожны, что его невозможно разглядеть невооруженным глазом, — сообщил он, повернувшись к Дайконасу Во. — Человек может проглотить его с вином и ничего не заметить. Именно это произошло с тобой, когда ты осушил кубок, поданный верховным жрецом.

— Вот как, — только и выдохнул солдат, однако суставы его пальцев, сжимавших кубок, предательски побелели.

— Оказавшись в человеческой утробе, насекомое начинает расти. Не беспокойся, оно не достигнет гигантской величины. Однако оно вырастет таким, что никакие ухищрения не смогут извлечь его из тела. Человек, ставший обителью для этого незваного гостя, не догадывается о том, что с ним происходит. За исключением тех случаев, когда я сам сообщаю ему об этом. — Автарк задумчиво покачал головой. — Полагаю, ты уже понял, к чему я клоню. Если человек, проглотивший диковинное создание, рассердит меня — например, не сумеет выполнить возложенное на него поручение… — Автарк повернулся к потному Фебису, который едва дышал от испуга. — Или же в разговоре с женой сболтнет, что автарк лишился рассудка и долго не протянет…

— Я не говорил этого! — возопил Фебис. — Проклятая шлюха! Она лжет!

— Итак, каково бы ни было преступление и в каких бы дальних странах ни скрывался преступник, — даже бровью не поведя, продолжал автарк, — наказание наступит неотвратимо. — Он повернулся к верховному жрецу. — Пангиссир, приведи жреца-эксола.

Фебис вновь завопил, и его вопль был полон такого отчаяния, что по спине Пиннимона Вэша забегали мурашки.

— Нет, нет! Я никогда не говорил ничего подобного, бесценнейший! Прошу тебя, прошу!

Задыхаясь и заливаясь слезами, Фебис на коленях пополз к каменному ложу. Двое дюжих гвардейцев из когорты «леопардов» выступили вперед и преградили ему путь. Тогда он повис у них на руках, его рыдания стихли, сменившись жалобными стонами.

Через несколько мгновений явился жрец-эксол — тощий, темнолицый, остроносый человек, по виду уроженец южных пустынь. Поклонившись автарку, он уселся на полу, скрестив ноги, и открыл плоскую деревянную коробку, словно готовился к игре в шанат. Затем жрец расстелил на полу кусок ткани размером с небольшое одеяло, извлек из коробки несколько предметов, похожих на куски свинца, и бережно разложил их на подстилке. Закончив приготовления, он устремил выжидающий взгляд на автарка. Тот едва заметно кивнул.

Тонкие длинные пальцы жреца передвинули два серых предмета, и конечности Фебиса, бессильно повисшего на руках стражников, внезапно напряглись. Солдаты выпустили его, и он камнем рухнул на пол. Еще одно движение фигур — и несчастный Фебис принялся корчиться и хватать ртом воздух, руки его и ноги сотрясала мелкая дрожь. Новая перестановка — и его вырвало целым потоком крови. Потом Фебис затих на залитом кровью полу, его остекленевшие глаза уже не выражали ни мольбы, ни ужаса. Жрец-эксол собрал свои фигуры в коробку, молча поклонился и удалился восвояси.

— Разумеется, страдания могут длиться дольше, — пояснил автарк. — Гораздо дольше. Стоит разбудить существо, дремлющее в человеческой утробе, и оно превратит твою жизнь в пытку. Иногда проходит несколько дней, прежде чем оно начнет пожирать внутренности своего хозяина. И все эти дни тот, изнывая, молит о смерти как об избавлении. Я ниспослал Фебису быстрый конец из уважения к его матери, которая доводилась родной сестрой моему отцу. Мне горько, что пришлось пролить драгоценную кровь нашего рода, но иного выхода у меня не было.

Сулепис в задумчивости взглянул на кровавую лужу и кивнул слугам, давая знак убрать кровь и тело Фебиса. Затем вновь обратил свой взор на Дайконаса Во.

— Знай, что расстояние мне не помешает. Если бы Фебис скрылся от моего гнева в Зан-Картуме или даже в дебрях Эона, где обитают демоны, возмездие неминуемо настигло бы его. Надеюсь, урок не прошел для тебя даром, Во. Теперь ступай. Ты более не принадлежишь к когорте «белых гончих». Тебе выпала честь стать моим охотничьим соколом, соколом властелина Всего Сущего. Любой из моих подданных мечтает о такой чести.

— Да, бесценный.

— Все, что тебе следует знать, сообщит верховный министр Вэш.

Сулепис знаком приказал солдату идти, однако тот не двигался с места. Глаза автарка угрожающе прищурились.

— Почему ты медлишь? А, ты хочешь услышать, какая награда ожидает тебя, если ты выполнишь поручение успешно. Можешь не сомневаться, награда будет достойной. Я щедр со своими верными слугами и суров с теми, кто обманул мое доверие.

— Я не сомневаюсь, бесценный. Но мне хотелось бы знать, не носит ли девица Киннитан в своей утробе такое же… насекомое. А если носит, почему бы не применить к ней этот способ.

— Что скрывается в ее утробе, тебя не касается, — отрезал автарк. — Я хочу получить ее живой, а значит, этот способ не годится. Ты должен доставить ее в Ксис целой и невредимой, понял? У меня есть определенные намерения на ее счет. Сегодня же вечером ты отплывешь в Иеросоль. Прежде чем наступит Праздник середины лета, девчонка должна быть здесь, или же тебе придется горько пожалеть о собственной участи. — Автарк устремил на солдата пронзительный взгляд. — Задавая слишком много вопросов, ты искушаешь меня разбудить маленькую свирепую тварь, отныне обитающую в своем теле, и подыскать другого исполнителя — менее разговорчивого.

— Прости меня, бесценный. Я полон желания служить тебе и прошу лишь об одном: разреши мне отложить отплытие до завтра.

— Это еще почему? Я знаю, что у тебя нет ни семьи, ни друзей. Значит, тебе не с кем прощаться.

— Ты прав, бесценный. Но боюсь, в сегодняшней схватке я сломал локоть. — Солдат приподнял поврежденную руку, поддерживая ее здоровой. — Мне необходимо вправить и перевязать его. Я лучше справлюсь со службой, если больная рука не будет мне докучать.