Ребро - Влада Ольховская

— Получается, выгрызенный дом на курорте тоже его рук дело?

— Не совсем его и не совсем рук, — усмехнулся Громов. — Но в целом похвально, что вы знаете об этом. Сергей прав. Думаю, если бы не ваше появление, он пробыл бы в деревне пару недель, уехал, а потом там пропали бы люди. Секта — очень удобная мишень для этого, там никто ни за кого не держится. Это я могу объяснить. А вот то, что он оставил вас в живых, — никак не могу. Это ему несвойственно, да и очевидно, что он намеревался с вами покончить, вы сами это упомянули. Как считаете, почему он передумал? Постарайтесь припомнить, что именно вы ему сказали, в какой момент он изменил свое решение?

Тут и думать нечего, я этот разговор сто раз в памяти прокрутил, пока в камере сидел. Вот только нужно ли им говорить?.. Пожалуй, да. Громов не дурак, он распознает и ложь, и скрытность, и искренность. Внесу-ка я аванс за будущие знания…

— Полагаю, это связано с моей женой.

— Вашей женой? Но она же умерла! По этому поводу — мои соболезнования. А ему такие соболезнования не нужны. То, что она была его дочерью, для него совершенно неважно.

Тут мелькнула неожиданная, почти ироничная мысль о том, что меня это радует. Не то, что отец так и не полюбил Рэдж, нет. То, что эта неведомая тварь, убивающая людей сотнями, никак не была связана с моей женой — даже эмоционально. Понятия не имею, был он ее отцом на самом деле или нет, но он не имел к ней никакого отношения!

— Я знаю. Когда мы первый раз говорили о ней еще на курорте, он остался равнодушен. Но там, в секте… Я сказал ему, что она жива, и вот это по нему конкретно так стукнуло.

— Любопытно. Почему вы так ему сказали?

— Потому что я верю в это, — твердо произнес я. — Труп старухи, который мне показали в морге, всего лишь искусная подделка. Возможно, Батрак тоже не был ни в чем уверен до конца. Он решил не убивать меня, чтобы, если что, использовать против нее или чтобы поймать ее… Не знаю. Чтобы строить хоть какие-то предположения, мне нужно сначала разобраться, кто он такой.

Вот и все, аванс я им выдал. Упоминать видение на темной улице, странный этаж и звонок я не стал. Да и не нужно им это. Если они и сейчас не заговорят по делу, они меня просто используют, а я такое сильно не люблю.

Они не спешили откровенничать. Громов сидел за столом, сомкнув перед собой руки, и раздумывал о чем-то. Антон делал вид, что его интересует исключительно ноутбук, хотя то и дело поглядывал на остальных. Сергей пялился на меня, словно ожидая, что я явлю миру чудо. Тане поболтать как раз хотелось, настолько, что она даже закусывала губу, чтобы сдержаться. Но уже было очевидно, что она не скажет ни слова по делу, пока не получит разрешение Громова.

— Ну же! — поторопил я. — Кто он такой? Какой-то демон?

Громов поморщился с таким видом, будто я ему в золотой портсигар дохлую лягушку засунул.

— Нет-нет, прошу вас, не нужно приплетать к этому никакую мифологию. Татьяна, будьте любезны, введите Николая в курс дела. По возможности кратко!

А Таня только этого ждала. Она бросилась к полкам, схватила какой-то тубус и достала из него копию очень старой гравюры. Я, конечно, в живописи не силен, но то, что я там увидел, больше всего напоминало Босха. Вроде бы наш мир — но совсем не наш. Дома искажены, изогнуты, стоят вопреки всем законам физики. По ним вьются то ли лианы, то ли щупальца, часть из которых сжимает в кольцах непонятных маленьких чудовищ. Чудовища побольше чувствуют себя на этих улицах куда свободнее. Одни из них бесконечно далеки от людей, они — откровенные монстры. В других есть что-то человеческое, и вот эти куда страшнее, потому что сразу начинаешь подозревать: они подобны тебе, они разумны, и если они уничтожат тебя, они сделают это не из голода, а из злобы.

— Это стилизованное изображение, — пояснила Таня. — Написано не с натуры, а со слов очевидцев… Выживших, сумевших выбраться оттуда, их мало было. В большинстве своем они были малограмотными и впечатлительными, потому давали неточное описание…

— Побудешь тут впечатлительным, когда у тебя прямо под ногами пасть открывается, — фыркнул Сергей.

— А можно точнее? — вмешался я. — Что это за место?

— Другой мир, — просто сказала Таня, как будто в этих словах не было вообще ничего странного. — У него нет единого названия, потому что на официальном уровне он, конечно же, никем не признан. Просто есть разные группы людей, которые о нем знают. Понятное дело, каждая группа предлагает свое название и настаивает на нем. Я предпочитаю название «Внутренний мир», хотя у многих, конечно, оно вызывает не те ассоциации. Богатый внутренний мир и все такое…

— Татьяна, по делу! — вмешался Громов.

— Это тоже по делу, — обиделась Таня. — Так вот, мы его называем Внутренний мир или Мир Внутри.

— Внутри чего? — удивился я.