Сравнительные жизнеописания - "Плутарх"

Арат помышлял об Акрокоринфе еще при жизни Александра, но когда ахейцы заключили с Александром союз, отказался от этих мыслей. Теперь он возвратился к ним снова и вот по какому поводу. Жили в Коринфе четверо братьев, родом сирийцы, и один из них, по имени Диокл, был наемником и служил в караульном отряде. Другие трое похитили царское золото и явились в Сикион к меняле Эгию, к которому нередко обращался по делам и Арат. Часть украденного они обратили в деньги сразу, а остальное разменивал постепенно один из братьев, Эргин, зачастивший с этой целью к Эгию и близко с ним сошедшийся. Как-то раз меняла завел речь о сторожевом отряде, и сириец рассказал, что, поднимаясь к брату в крепость, заметил отлогую расселину в круче, выводящую как раз к тому месту, где стена ниже всего. Тогда Эгий шутливым тоном заметил: «Что же это, мой милейший, из-за какой-то горстки золота вы грабите царскую сокровищницу, а ведь могли бы один час своего времени продать за громадные деньги! Разве ты не знаешь, что и взломщиков, и предателей, если уж они попадутся, ожидает одна и та же смерть?» Эргин только засмеялся в ответ и на первый раз согласился испытать Диокла (остальным братьям он не слишком доверял), но немного дней спустя пришел снова и уговорился провести Арата к той части стены, где высота не больше пятнадцати футов, а также помочь ему и во всем остальном – вместе с Диоклом.

19. Арат обещал им в случае удачи шестьдесят талантов, а если попытка его будет безуспешна, но все останутся живы, – каждому дом и по таланту денег. Надо было оставить у Эгия шестьдесят талантов для Эргина и Диокла, а так как Арат и сам не располагал такой суммой, и занимать ни у кого не хотел, чтобы не сеять подозрений, он собрал большую часть своих кубков и чаш и золотые украшения жены и дал Эгию в залог. Так высок духом был этот человек и такою горел любовью к прекрасным деяниям! Ведь он отлично знал, что Фокион и Эпаминонд стяжали славу самых справедливых, благороднейших среди греков уже тем, что отвергли богатые дары и не согласились предать за деньги свою честь и достоинство, – знал, но, не довольствуясь таким бескорыстием, прежде всего тайно пожертвовал собственным имуществом ради дела, в котором подвергал себя опасности один за всех сограждан, даже не догадывавшихся о происходившем у них за спиною. Кто бы еще и сегодня не восхитился его великодушием, не протянул руку помощи человеку, который за такие деньги покупал... опасность, и опасность столь грозную, который закладывал самое ценное свое имущество ради того, чтобы ночью проникнуть в гущу неприятеля и биться не на живот, а на смерть, не взявши сам никакого иного залога и обеспечения, кроме надежды на подвиг!

20. Дело и вне зависимости от всего прочего было сопряжено с громадным риском, а тут еще в самом начале вышло опасное недоразумение. Раб Арата Технон, высланный на разведку, чтобы вместе с Диоклом осмотреть стену, никогда прежде Диокла в лицо не видел, но думал, что достаточно хорошо представляет себе его наружность по описанию Эргина, который изображал брата кудрявым, смуглым и безбородым. Придя на условленное место за городом – называлось это место Петух, – он ждал Эргина, который должен был привести Диокла. Но тем временем, по чистой случайности, появился старший брат Эргина и Диокла, Дионисий, не посвященный в дело и не принимавший в нем никакого участия, но похожий на Диокла. Технон, введенный в заблуждение сходством внешних примет, спросил его, связан ли он как-нибудь с Эргином. Тот отвечал, что Эргин ему брат, и Технон совершенно уверился, что говорит с Диоклом. И, уже не спросив даже имени незнакомца и не дождавшись никаких иных подтверждений, он протягивает ему руку, заводит речь об осмотре стены и задает разные вопросы. Дионисий сообразил, что Технон обознался, но, ловко воспользовавшись этим, стал усердно ему поддакивать и, повернув назад к городу, повел его за собою, все время поддерживая разговор и не возбуждая ни малейших подозрений. Он был уже подле самых городских ворот и уже собирался схватить и задержать Технона, как вдруг, – снова по какой-то случайности, – им повстречался Эргин. Догадавшись, какая произошла ошибка и какая опасность с нею сопряжена, он движением глаз приказал рабу бежать и сам последовал его примеру. Оба мчались что было мочи и благополучно прибыли к Арату. Арат, однако ж, не оставил своих надежд, но сразу отправил Эргина обратно с деньгами для Дионисия и с просьбою, чтобы тот хранил молчание. Эргин не только исполнил поручение, но вернулся вместе с Дионисием. Теперь, когда Дионисий был в Сикионе, ему уже не дали уйти, но связали и заперли его в каком-то домишке, приставив к дверям стражу, а сами стали готовиться к нападению.

21. Когда же приготовления был завершены, Арат приказал войску оставаться всю ночь в полном вооружении, взял четыреста отборных бойцов – даже они за немногими исключениями, не знали и не понимали, что происходит, – и повел их к тем воротам Коринфа, что обращены к Герею[13]. Была средина лета, полнолуние, ночь стояла ясная, безоблачная, и Арат опасался, как бы блеск оружия в лунном свете не выдал их караульным. Но когда голова отряда уже подходила к воротам, с моря набежали тучи и покрыли тенью самый город и ближайшую окрестность. Воины сели на землю и стали разуваться: босые ноги и ступают почти бесшумно, и не скользят на ступенях лестницы. Тем временем Эргин и семеро молодых людей, одетые по-дорожному, подкрались к воротам и убили привратника со всеми караульными. Тут приставляют лестницы, Арат во главе сотни воинов быстро перелезает через стену и, приказав остальным следовать за ним как можно скорее, втягивает лестницы наверх и пускается со своею сотнею через город к крепости, безмерно радуясь тому, что остался незамеченным, и уже твердо уверенный в успехе. Вдруг вдалеке показались четверо караульных с факелом. Они шли навстречу отряду и были видны как на ладони, сами же не видели врага, который еще оставался в тени. Арат велел своим отступить немного назад, под прикрытие каких-то стен и развалин, и устроил засаду. Напав на караульных, они троих уложили на месте, но четвертый, хоть и раненный мечом в голову, пустился бежать с криком, что в городе неприятель. Сразу же загремели трубы, весь город проснулся и пришел в движение, улицы наполнились бестолково мечущейся толпой, зажглись многочисленные огни – и у подножья холма, и наверху, в самой крепости, – и отовсюду несся глухой, неясный гул.

22. Между тем Арат упорно взбирался по круче, но вначале подвигался вперед медленно и с большим трудом, потому что потерял тропинку, которая, бесконечно петляя и прячась в густой тени громадных камней, вела к крепостной стене. Но тут, говорят, луна каким-то чудом проглянула сквозь облака, осветив самую трудную часть пути, и светила до тех пор, пока нападающие не достигли стены в нужном месте, а потом снова спряталась в тучах и все погрузила во мрак.

Воины, которых Арат оставил за городскими укреплениями невдалеке от Герея, числом триста человек, проникли в город, когда он был уже полон смятения и огней, и не смогли ни найти тропы, ни вообще напасть на след своих товарищей, а потому сбились все вместе в какой-то темной расселине и замерли в ожидании, вне себя от тревоги и страха, ибо люди Арата уже вступили в соприкосновение с противником, который метал со стены копья и дротики, и сверху неслись крики, которые, однако, отражаясь от горных склонов, смешивались в сплошной шум, так что нельзя было понять, откуда он идет. А пока воины медлили, не зная, в какую сторону обратиться, с их расселиною поравнялся царский полководец Архелай во главе многочисленного отряда, который под громкий воинский клич, под рев труб поднимался в гору, чтобы ударить на Арата. Тогда эти триста, оказавшиеся как бы в засаде, выскочили из своего убежища и напали на царских воинов. Первых они убили, а остальные, вместе с самим Архелаем, бежали в таком ужасе, что преследователи рассеяли и разогнали их по всему городу. Едва они с успехом завершили бой, как спустился Эргин и сообщил, что наверху сражение в разгаре, но противник упорно обороняется, что идет ожесточенная борьба на самой стене и что нужна срочная помощь. Воины потребовали, чтобы он немедленно вел их за собой. По пути они криком предупреждали о своем приближении, ободряя товарищей. Издалека щиты и шлемы, мерцавшие в свете полной луны, казались врагам куда многочисленнее, чем на самом деле, а ночное эхо умножало голоса. В конце концов, уже не рассвете, они единым натиском отбрасывают неприятеля, врываются в крепость и захватывают стражу в плен, и солнце первыми своими лучами озаряет их подвиг, а тут из Сикиона подходит и остальная часть войска, коринфяне радостно встречают ее у ворот и вместе с воинами Арата принимаются ловить царских солдат.