Хозяйка - Яна Тать

Круг до безумия сужен, Сколько себе признавались — Падали, но поднимались! Всех по углам с расстановкойПеред нелепой уловкой, Сколько стеклом разлетались — Падали, но поднимались! Может, не будем сдаваться, Проще уйти, чем остаться. Мы же всегда оставались — Падали, но поднимались!

На последних словах открыла глаза. Мои родные и прислуга, столпившиеся вокруг меня, вздрогнули.

— Не волнуйтесь, — произнесла холодно. — Я поднимусь. Обязательно. И буду подниматься каждый раз, — уже с улыбкой продолжила. — Не дождутся. — обвела всех взглядом, хлопнула в ладоши: «Спектакль окончен, расходимся по своим рабочим местам». — От любви ещё никто не умирал, — тихо закончила.

Девочки кинулись обнимать меня со всех сторон. Мальчики залезли на колени и тоже захотели ласки и тепла. Всё же такое поведение нетипично для меня и родные испугались.

— Марина, с тобой всё в порядке? — поинтересовался отец.

— Не волнуйся, — повторилась. — Перешагну и пойду дальше.

Ротмир прищурился, а я опять стала напевать:

Всё перемелется родная — поглаживала голову сестры и улыбалась неестественно.

Всё перемелется, пойми,

А жизнь хорошая такая,

Ты улыбнись и обними.

Постаралась, как могла искренне улыбнуться папе и обняла всех по очереди.

— Маша, что случилось? Почему ты так плакала? — поинтересовался Ивар, не понимая, что наступает на любимую мозоль.

— Просто я узнала, что мне нужно уехать, — глянула на отца. Он хмурился. — Я не хочу покидать Вас, вот и расстроилась немного.

— А куда ты уезжаешь? Надолго? — посыпались вопросы от мелких.

— Денька через три, а к Дашиной свадьбе как раз и приеду, — вздогнула грустно.

Сестра покраснела и охнула, мальчишки захихикали, а маман посмотрела на меня.

— Руки Дарины у меня никто не просил, известил нас отец.

— Ну, так попросят, — заверила я. — До конца отпущенного срока остался месяц. Надеюсь, жених раньше созреет, а если нет, напишите мне письмо. И сестрёнка погостит у меня. Но за нелюбимого не пойдёт, — жестоко припечатала я, глядя в глаза Ротмиру. — А если и её обидит кто-нибудь из семейки «фон Льёрн», я рассержусь. Можете так и передать всем желающим.

Родные зашевелились, мать заохала. Может, останешься? А как же учёба? Куда ты едешь? И всё в том же духе. Не выдержав, попросила оставить меня одну. Все разошлись, кроме отца.

— Это всё из-за него? Я прав?

— Да, — опустила голову, обхватив себя руками. Вся храбрость и бравада ушли, осталось только разбитое сердце.

— Ты знаешь, зачем он приходил сегодня — догадался Ротмир.

— Да, он сам соизволил объявить, что расторгнул договор и не будет просить моей руки, потому что полюбил другую, — расхохоталась в голос я.

— Да, это так.

— А ещё, что жениха мне назначит Император, — горько продолжила. — И что я слишком навязчива, — сдала мужчину с потрохами.

— Я его убью. Такое говорить девушке! — воскликнул он.

— Постой, — прикоснулась я к отцу. — Он прав, во всём. А мне нужно забыть его, выкинуть из головы, вырвать из сердца и зализать раны. Боюсь, если останусь, то буду или плакать ежедневно, или следить за ним, боюсь приползти к Маркусу на брюхе, умоляя выслушать, проверить на камне правды.

— А как же всё что ты строила? — сделал последнюю попытку Ротмир.

— Согласись, когда речь идёт о жизни, всё отходит на второй план. Да и если говорить начистоту, то малейшее моё желание и розочки превратятся из милых питомцев в смертоносных врагов. Говоря обидные слова, Маркус, даже не подозревал, насколько от моей сдержанности зависят жизни всех столичных жителей. Ведь за этот год я поднялась в магическом плане, и пожелай, на этом месте вырос бы неплохой лесок, — истерично хихикнула, скривившись. — Но никто не виноват, в моём выборе, поэтому Марина уехала к родственникам в глушь, — улыбнулась я. — Проветриться.

— Вижу, ты всё уже решила и не отступишь?

— Прости, но пару дней я смогу продержать маску безразличия на лице, а потом… Я не знаю, что будет со всеми, потеряй я концентрацию и выпусти магию на волю. Мне плохо очень. Не хочу никого видеть, но и больно никому не хочу сделать, — грустно закончила и опустила голову на колени, пряча лицо в ладонях. Слёзы опять потекли ручьём. — Удивительно, я не могу их остановить, — сквозь всхлипы изливала свою душу.

— Поплачь дочь, поплачь, может, полегчает, — приобнял за плечи Ротмир, присаживаясь на диванчик. — Нам тебя будет не хватать, но возможно это и к лучшему, что ты от него далеко будешь. Может, баул свой заберёшь? Тебе нужнее.

— Нет, что ты. Он для мальчиков, и потом…, - решила немного приоткрыть глаза отцу. — У вас скоро будет маленький. Правда не знаю, мальчик или девочка, срок маленький, так что у вас столько разных дел намечается. Жаль, что не смогу с вами детскую обустроить. Хотя может ещё успею на самое интересное, — грустно закончила я.

Отец был ошарашен, улыбка во все зубы осветила серьёзное лицо, и мужчина сразу помолодел лет на десять.

— Точно?

— Конечно, на все сто, — грустно улыбнулась и я. — Так что теперь никаких потрясений, волнений, хорошо питаться и мальчишек на руки не поднимать. Понятно? — обозначила основные правила будущему папаше.

Мне проще было отвлечься, чем предаваться самоедству. На горе будет вся эта ночь и последующие, во время которых можно по секундам разобрать свои прошлые действия, найти, где я промахнулась.

Ротмир порывисто меня обнял и широкими шагами унёсся. А я, ещё раз горестно вздохнув и нацепив маску дружелюбия, вышла искать всех. Пора бы и поужинать. Ведь желудок у меня не разбит, и он требовал пищи.

Всех нашла в малой столовой, родные уже рассаживались. Это я вовремя зашла. Заняла своё место и опять все взгляды скрестились на мне.

— Всё в порядке, — подняла я руки.

— Может, все вместе отдохнём в Лесу? — спросила мама.

— Ну,… допустим, Дарину с мальчиками я могу хоть сейчас забрать. А вот, можно ли тебе переходить через порталы, не знаю, — глянула на отца.

Он довольно улыбался. Элеонора недоумённо перевела взгляд на него. На что мужчина с нежностью поцеловал свою жену в щёчку и на ушко начал что-то нашептывать. Хотя я догадываюсь, что это могло быть. Братья возбуждённо загалдели, строя грандиозные планы на незапланированный отдых, а Дарина сидела грустная.

— Сестрёнка улыбнись, жизнь прекрасна, — уводила её от плохих мыслей.

— Мне так жаль, я думала, что мы породнимся с одной семьёй, и будем жить, если не вместе, то рядом. Ведь так хорошо всё складывалось.

— Прости, но умолять, унижаться и просить вернуться не буду. Он ясно обозначил свою позицию, походя, растоптав моё сердце. А теперь давай его забудем и покушаем, наконец. И прошу