Сыны анархии. Братва - Кристофер Голден

– Ступай.

Джекс не раздумывал. Бегом пересек смертоносное пространство между Рыжим и Владом, целиком простреливающееся русскими из банкетного зала, держа свою штурмовую винтовку наготове, мельком заметил Крупина, но тот моментально отпрянул из виду – вероятно, еще не забыв дуновение пули Джекса рядом с носом.

Теллер бежал вверх по лестнице вслед за Олегом. Когда он достиг мезонина, Олег стоял, ожидая его, перед окном от потолка до пола с видом на заросший кустарником задний двор отеля с пустым плавательным бассейном. Русский указал за окно, и Джекс посмотрел через двор. Из окна открывался отличный обзор из западного крыла в восточное. Поначалу Джекс ничего не увидел, но потом заметил движение в окне гостевой комнаты этажом выше, прямо напротив – вспышку земляничных волос, а затем темную фигуру широкоплечего мужчины, в котором Джекс моментально опознал Пыра.

Звуки перестрелки не прерывались ни на миг с момента их прибытия – одни ближе, другие дальше, но он не сомневался, что некоторые из них доносятся от этой гостевой комнаты на третьем этаже восточного крыла.

– Кратчайшим путем, – сказал Джекс.

Олег метнулся обратно вдоль балкона мезонина. Внизу Джекс заметил Рыжего и Влада, услышал, как дружбан кричит Крупину и его людям, чтобы те бросали оружие и тогда их оставят в живых. Затем Олег вбежал в противопожарную дверь, и Джекс последовал за ним. Они заспешили по лестнице на третий этаж, открыли дверь и вошли в коридор.

Поглядев направо и налево, Джекс сориентировался и побежал направо, не дожидаясь Олега. Здесь, двумя этажами выше вестибюля, тоже разместились номера для гостей. «Только продержитесь», – мысленно заклинал он Тринити и Пыра.

Противоположный конец коридора – переход в восточное крыло – перекрывала противопожарная дверь, и они с Олегом ринулись к ней.

Внезапно, изрыгая проклятья, из открытой двери гостевой комнаты вылетел Лагошин, врезавшись всем телом в Джекса и припечатав его к облупливающимся обоям противоположной стены коридора. Вылетев из рук Джекса, ЦНИИТОЧМАШ заскакал по ковру – слишком далеко, не дотянешься. Ушибы до сих пор напоминали Джексу о последней встрече с этим русским великаном, и повторения ему не хотелось. Он попытался вывернуться, но Лагошин, стиснув его горло ладонью, саданул Джекса головой о стену и начал поднимать. Спина Теллера заскользила по обоям, кроссовки оторвались от пола.

Вскрикнув, Олег вскинул свой автомат, и тут из номера выскочил один из людей Лагошина. Ствол его ручного оружия блеснул в пыльном свете дня. Джекс попытался окликнуть Олега по имени, но русский выстрелил. Прошив живот Олега навылет, пуля засела в стене. Залившись кровью, тот повалился. Уже лежа на полу, поднял свой «АК-12» и выстрелил, убив того, кто его ранил.

Он истекал кровью. Попытался прицелиться, но если бы нажал на спусковой крючок, то мог бы убить обоих – и Лагошина, и Джекса. Раненый, с трясущимися руками, Олег все-таки нажал на спусковой крючок. Три выстрела, а потом автомат сухо щелкнул: магазин опустел. Всё, от Олега помощи не будет.

Джекс хрипел, задыхаясь; легкие горели огнем. Когда Лагошин поднял его в воздух, Джекс исхитрился выхватить свой «глок» и уткнуть его здоровенному ублюдку в грудь. Схватив врага за запястье, Лагошин вывернул ему руку, вырвав пистолет из ладони.

– Теллер, – процедил русский гигант, шрамы от картечи у него на лице блестели.

Джекс вытаращил глаза, но удивляться ему вряд ли стоило. Разумеется, рано или поздно Джойс должен был сообщить «Братве», кто он такой.

– Ты дурак. Ты пришил Путлова, но на это мне насрать. Он был спесивым ублюдком. А теперь я пришью тебя. Я пришью Соколова и его людей. «Сыны анархии» могут распроститься с оружейным бизнесом.

С пляшущими на периферии зрения черными пятнами, теряя воздух и на грани потери сознания, Джекс уперся пятками в стену за спиной. Черпая силы в ярости и отчаянии, поднял ноги еще выше и, резко выпрямив их, крепко оттолкнулся от стены, заставив Лагошина попятиться. Русский выпустил горло Джекса, и тот, сделав порывистый вздох, упал на одно колено.

Матерясь по-русски в три этажа, Лагошин наклонился, чтобы снова схватить его, но Джекс упал на бок, взмахнув обеими ногами по дуге и сделав Лагошину подсечку. Великан тяжело повалился, стукнувшись головой о стену, и громоподобно бухнулся на ковер. Пока он, дезориентированный, пытался подняться, Джекс уже стоял на ногах.

Крепко звезданув Лагошина ногой в висок, он послал вдогонку пинок в рот, но не проронил ни слова. Глумиться над Лагошиным Джекс не питал ни малейшей охоты. Амбал застонал, потом встряхнулся, как мокрый пес, и зарычал, поднимаясь на четвереньки. Джекс посмотрел на пистолет, который Лагошин вырвал у него из руки. Чуть дальше сидел Олег, привалившись к стене и крепко прижав обе руки к ране на животе. Глаза его были открыты, но мертвенно-бледное лицо обмякло, почти ничего не выражая.

– Убей его, – прохрипел он с кровавой пеной на губах.

Джекс нацелил в череп Лагошина очередной пинок. Но в этот самый миг здоровенный русский пружиной взмыл вверх прямо с четверенек, превратившись в живой таран. Захватив Джекса, брякнул его на пол и сел верхом, дважды дал затрещины тыльной стороной ладони, а потом вдавил пальцы в орбиты глаз Джекса. Чудовищное давление заставило Теллера взвыть от ярости и боли.

Мысленным взором он увидел лица сыновей. Тары и матери. Где-то поблизости Тринити и Пыр увязли в беде по уши, но прийти им на выручку ему уже не светит.

Тринити обвела себя вокруг пальца, убедив, что можно убежать через окно. Подняла стул и двинула им по стеклу. Будь бассейн полон, может статься, они и сумели бы туда прыгнуть, но тут футов тридцать или сорок до задней стоянки. Если падение и не прикончит их, то изувечит настолько, что они будут валяться там, изломанные и истекающие кровью, пока не придут люди Лагошина, чтобы закончить дело. После третьей попытки она прекратила гвоздить стулом в стекло. Оно потрескалось, но что толку?

И лишь тогда Тринити увидела дверь в смежный номер. Отперла и распахнула дверь, но, конечно же, дверь была и с другой стороны – и отпереть ее можно было только из соседнего номера.

– Пыр! – позвала она.

Стащив пыльный, запятнанный матрас с кровати, байкер прислонил его к стене в качестве дополнительной преграды для русских пуль и теперь оглянулся на дверь, сжимая штурмовую винтовку обеими руками.

– Я могу делать это весь день, – крикнул он осаждающим. – Хотите нас взять, так придите и возьмите!

– Пыр! – прикрикнула Тринити.

Он резко обернулся, сердито воззрившись на нее. Девушка отодвинула торшер, чтобы ему лучше был виден тамбур между номерами, и указала на него. Держа пистолет Пыра, она молча изобразила выстрел в замок, и ирландец кивнул с озорными огоньками во взоре. Затем поднял выпрямленную ладонь, остановив ее. Тринити нахмурилась, и он изобразил пальцами в воздухе, что она должна пройти через ту комнату в коридор. Ей потребовалась секунда-другая, чтобы сообразить, чего он хочет, но, как только она вникла, подумала, что в ее взгляде тоже могли вспыхнуть озорные искры. И посмаковала этот момент. Сейчас каждая секунда, заполненная каким-либо чувством, кроме страха, дорогого стоит.

Она подала Пыру знак.

Высунув ствол своей штурмовой винтовки в коридор, тот вслепую дал очередь в сторону нападающих. Воспользовавшись его огнем как маскировкой, Тринити выстрелила в замок, пробив дыру в металле и дереве и раскроив механизм надвое.

Дверь распахнулась внутрь. Даже не оглянувшись на Пыра, Тринити бросилась в соседний номер, мельком заметив такую же пыльную кровать, те же пылинки, пляшущие в солнечных лучах, вливающихся в окна, те же унылые, выгоревшие эстампы на стенах. Подбежав к двери, рывком открыла ее и нырнула в коридор. Русские находились футах в двадцати дальше по коридору, прячась возле утопленной в стену двери гостевой комнаты, с такой лазерной фокусировкой сосредоточившись на крохотном пятачке, где ожидали увидеть стреляющего по ним Пыра, что прошла пара секунд, прежде чем один из них заметил Тринити.

Целиться она даже не пыталась. Вскинула пистолет и выпустила две последние пули, после чего нырнула обратно в комнату, бросившись на пол плашмя.

Пули вгрызлись в распахнутую дверь, во все стороны полетели древесные щепки и осколки гипсокартона.

Снова очереди, но теперь раздавшиеся уже и из соседней комнаты, и из коридора. Послышался крик боли, жуткий стон, а потом сырой, тяжкий звук тел, валящихся на пол. Тринити отвлекла нападающих, и Пыр воспользовался этим преимуществом в полной мере.

– Чисто! – крикнул он из коридора.

Вскарабкавшись на ноги, Тринити заковыляла в коридор, бросив забытый пистолет на полу.

В коридоре Пыр реквизировал оружие у покойников и протянул ей лоснящуюся смазкой штурмовую винтовку. Оружие показалась Тринити тяжелее всего, что она когда-либо брала в руки за всю свою жизнь.