Белоснежка должна умереть - Heлe Нойхаус

— А что он сделал с трупом? Он же был без машины.

— Это он говорит! Да вы посмотрите на девчонку! — Он кивнул в сторону демонстрационной доски.

Все невольно повернули головы к доске, к которой была прикреплена фотография Амели.

— Она же как две капли воды похожа на ту, которую этот тип убил в прошлый раз. Он же маньяк!

— Хорошо, — вступил Боденштайн. — Фрау Фахингер, займитесь ордером на обыск в доме, на участке и в машине Сарториуса. Кай, вы продолжаете работать с дневником. Всем остальным быть на связи. Завтра в восемь утра мы продолжим операцию и расширим радиус поиска.

Все, гремя стульями, поднялись со своих мест. Настроение пока еще было относительно оптимистическим. Большинство сотрудников разделяли позицию Бенке и надеялись на положительный результат обыска у Сарториуса. Пия дождалась, когда коллеги покинут помещение, но, прежде чем она успела заговорить с шефом и выразить свое несогласие с его решением, в комнату вошли фрау доктор Николь Энгель и двое мужчин в строгих костюмах и при галстуках.

— Одну минутку! — сказала она, обращаясь к Бенке, который как раз собрался переступить через порог.

Пия и Катрин Фахингер переглянулись и вместе вышли в коридор.

— Фрау Фахингер! Вас я тоже прошу задержаться. Подождите, пожалуйста, в коридоре.

С этими словами фрау Энгель закрыла за собой дверь.

— Ну, посмотрим, чем все это кончится! — произнесла Катрин.

— А кто это с ней? — удивленно спросила Пия.

— Служба собственной безопасности. — Катрин явно была довольна происходящим. — Надеюсь, они ему дадут как следует просраться, этому говнюку!

Пия только сейчас вспомнила о встрече Катрин с Бенке в кабаке и о ее тщетной попытке отказаться от работы в паре с ним.

— А как он, кстати, вел себя с тобой сегодня? — поинтересовалась она.

Катрин подняла брови.

— Что тебе рассказывать? Ты и сама знаешь — как свинья! Все время одергивал меня перед всеми, как девчонку. Я терпела, сжав зубы. Но можешь мне поверить: если он опять выйдет сухим из воды — я пишу рапорт о переводе в другое управление. Я эту рожу больше видеть не могу!

Пия кивнула. Она понимала коллегу. Но она чувствовала, что на этот раз Франку Бенке будет не отвертеться, потому что Николь Энгель давно уже точила на него зуб, еще со времен их совместной работы во франкфуртском отделе К-2. Так что шансы этого хорька вонючего были равны нулю, и ей его было абсолютно не жаль.

Вторник, 18 ноября 2008 года

Перед ним, на письменном столе, лежала развернутая дневная газета. В Альтенхайне опять пропала девушка. Всего через несколько дней после того, как был найден скелет Лауры Вагнер. Ларс Терлинден знал, что в своем кабинете-аквариуме он хорошо виден из торгового центра, и потому сдержал порыв закрыть лицо руками. И зачем он только вернулся в Германию! В своей жадности он два года назад бросил и без того высокооплачиваемую работу торговца финансовыми дериватами в Лондоне и, став членом правления одного из крупных швейцарских банков, переехал во Франкфурт. Это вызвало немало пересудов в определенных кругах — ему ведь тогда как раз исполнилось двадцать восемь лет. Но этому German Wunderkind,[20] как окрестила его «Уоллстрит джорнал», казалось, все было по плечу. Так он пал жертвой собственной иллюзии, что он самый великий и выдающийся. И вот теперь судьба довольно бесцеремонно спустила его с небес на жесткую почву реальности, а кроме того, он опять оказался лицом к лицу со своим прошлым и опять мучился поздним раскаянием в том, что натворил из трусости.

Он тяжело вздохнул. Его единственная роковая ошибка состояла в том, что он тогда тайком пошел за ними с праздника, одержимый непреодолимой потребностью признаться Лауре в любви. Если бы у него хватило ума не делать этого! Если бы он только не… Он потряс головой, словно стряхивая наваждение, решительно сложил газету и бросил ее в корзину для бумаг. Все эти мысли о прошлом ничего не дадут. Ему сейчас нужно сконцентрироваться на сиюминутных, насущных проблемах. На кон поставлено слишком много, чтобы он мог позволить себе отвлекаться на всякую ерунду. У него семья и куча финансовых обязательств, выполнять которые в условиях экономического кризиса ему удавалось лишь ценой неимоверных усилий: он еще не до конца расплатился за свою огромную виллу в Таунусе, не говоря уже о доме на Майорке. Плюс ежемесячные лизинговые платежи за его «феррари» и джип жены. Да, опять все по спирали, как тогда. Только теперь — он видел это все отчетливей — его с головокружительной скоростью несло по спирали не вверх, а вниз. К черту Альтенхайн!

Он уже три часа сидел перед домом на Карпфенвег, в бывшем порту, и смотрел на воду, не замечая ни холода, ни подозрительных взглядов жильцов, проходивших мимо и мрачно косившихся на его покрытое синяками и ссадинами лицо. Дома ему стало невмоготу, а кроме Нади, ему не с кем было выговориться. А ему просто необходимо было с кем-нибудь поговорить; ему казалось, что он вот-вот лопнет от распиравших его мыслей и чувств. Амели пропала, в деревне целая армия полицейских все переворачивает вверх дном. Как тогда. Он, как и тогда, не чувствовал за собой никакой вины, но сомнения грызли его маленькими острыми зубами. Проклятая водка! Никогда в жизни он больше не прикоснется к спиртному! За спиной у него раздался стук женских каблучков. Он оглянулся и увидел Надю, которая быстро шла к нему, прижав к уху мобильный телефон.

Он вдруг спросил себя: а нужен ли он ей вообще со своими проблемами? Ее вид еще больше усилил в нем тягостное чувство несоответствия, которое каждый раз наваливалось на него в ее присутствии. Он показался себе бомжом в своей обшарпанной, дешевой кожаной куртке и с разбитой рожей. Может, ему лучше исчезнуть и навсегда забыть сюда дорогу?

— Тоби!.. — Надя сунула телефон в карман и поспешила к нему с выражением ужаса на лице. — Что ты здесь делаешь в такую холодину?

— Амели пропала, — ответил он. — У меня уже была полиция…

Он с трудом поднялся. Ноги совершенно окоченели, спина болела.

— А ты-то тут при чем?

Он потер руки, подышал на них.

— Ну как же — я же убийца, специализирующийся на молоденьких девушках. К тому же у меня нет алиби на тот момент, когда пропала Амели.

Надя неотрывно смотрела на него.

— Ну ладно, пошли в дом.

Она достала ключ, отперла дверь подъезда. Тобиас вошел вслед за ней на негнущихся ногах.

— А где ты была? — спросил он, когда они поднимались в стеклянном лифте в ее пентхаус. — Я тебя жду уже часа три.

— Я была в Гамбурге, ты же знаешь. — Она покачала головой и положила ладонь на его руку. — Тебе действительно пора завести мобильник.

Он только теперь вспомнил, что Надя в субботу улетела в Гамбург на съемки.

Она сняла с него куртку и подтолкнула в направлении кухни.

— Садись, — сказала она. — Я сейчас сварю тебе кофе, чтобы ты согрелся. Боже мой!..

Она бросила пальто на спинку стула. Ее мобильный телефон разразился полифонической мелодией, но она, не обращая на него внимания, занялась кофеваркой.

— Я очень боюсь за Амели, — сказал Тобиас. — Я не знаю, что она там выяснила и с кем успела поговорить об этом, но если с ней что-нибудь случилось, пока она пыталась мне помочь, то это все из-за меня и это будет на моей совести.

— Ты же не заставлял ее копаться в твоем прошлом, — возразила Надя.

Она поставила на стол две чашки кофе, достала из холодильника молоко и села напротив него. Без макияжа, с фиолетовыми тенями под глазами, она выглядела усталой.

— Ну, успокойся. — Она положила ладонь на его руку. — Выпей кофе. А потом примешь горячую ванну, а то ты весь посинел от холода.

Как она не понимает, что в нем происходит? Ему не нужно ни этого идиотского кофе, ни этой идиотской ванны! Ему нужно услышать от нее, что она верит в его невиновность, и вместе с ней подумать, что могло произойти с Амели. А она болтает о каком-то кофе и о каком-то холоде, как будто это сейчас так важно!

Опять зазвонил Надин мобильник, а через минуту и домашний телефон. Она вздохнула, встала и взяла трубку. Тобиас сидел, уставившись неподвижным взглядом в стол. Хотя старший легавый ему явно не поверил, участь Амели беспокоила его все же больше, чем собственная. Надя положила трубку и, подойдя сзади, обняла его за шею и поцеловала в ухо и в небритую щеку. Тобиас с трудом сдержался, чтобы не сбросить ее руки с плеч. Ему сейчас было не до нежностей. Неужели она этого не видит? Надя провела пальцем по следу, оставленному на его шее веревкой, и у него от этого побежали мурашки по телу. Только для того, чтобы прервать это прикосновение, он взял ее руку, отодвинулся вместе со стулом и усадил ее себе на колени.

— В субботу вечером мы с Йоргом и Феликсом и еще с несколькими приятелями были в гараже Йорга, — взволнованно зашептал он ей на ухо. — Мы пили сначала пиво, потом этот дурацкий «Ред Булл» с водкой. Это меня и подкосило. Когда я проснулся на следующий день, после обеда, я думал, не выживу! Жуткое похмелье и — полный провал памяти!