Инъекция страха - Александр Щёголев

Андрей взял протянутый ему полиэтиленовый пакетик. Вытряхнул монету на ладонь. Большая красивая игрушка – непривычно большая и непривычно красивая. И название очень соответствует: серебряный талер. Сколько воспоминаний детства связано с этим предметом! Подушечки пальцев помнили каждую выпуклость: глаз, крест, голубь – пионер Андрюша любил монету щупать. Глаза помнили странные рисунки гербов – мальчик разглядывал их сквозь лупу (подглядывал) и тщетно пытался найти точно такие же в Большой Советской Энциклопедии. «Не вздумай в школе болтать!» – эхом отдавались в ушах мальчика голоса строгих родителей… Он вложил монету обратно и вернул матери.

– Кто ее нашел?

Папа, конечно. Сегодня. И сразу отдал маме – попросил завтра с утра, как только она отведет Алису в садик, съездить на могилку бабули и… только не надо смеяться, ладно?.. спрятать там монету. Закопать, например, под скамеечкой. В несколько полиэтиленовых мешочков упаковать, и в землю. Какой-то нервный был, испуганный, вместо того, чтобы радоваться. Новость-то радостная! А он – до чего же мнительный, чем дальше, тем хуже. Хотя в чем-то прав, нельзя никому ничего говорить. Незачем напоминать, что мы заявляли в милицию, а то они возьмут и вцепятся в нас – якобы мы действительно сами себя обокрали, версия подтвердилась, еще какого-нибудь прокурора на нас напустят, и все такое прочее. Но зачем прятать, зачем в землю закапывать? С ума, наверное, сошел со своей мнительностью – ругаться начал, кричать, когда ему попытались возразить. Почему сам не может на машине съездить, если так приспичило? Вон, в Кавголово готов был сорваться, чуть поманили! Хорошо, милиция помешала, хоть какая-то польза…

– Съезди, – твердо сказал Андрей. – Папа правильно считает, нужно спрятать монету получше.

– Ты так думаешь? – Мать вздохнула, и этот вздох означал больше согласие, чем желание продолжать заочный спор.

Как он думал? Он думал, что нелепее объяснение трудно было придумать; «сами себя обокрали», «прокурора напустят» – чушь. Отец, судя по всему, наплел первое, что пришло в голову. Известно ведь, что бабушка Светлана всему поверит, что ей ни скажи – простая женщина, в милицейских делах плохо разбирается. Охнет, рот ладонью прикроет: мол, конечно, лучше зарыть находку и помалкивать. Неужели отец всерьез испугался, что их квартиру могут обыскать? И не только их квартиру, но и эту тоже, и гараж, и автомобиль – если уж избрал в качестве тайника столь невероятное место. Неужели боится, что за ним могут проследить, если дает жене такое поручение? Паранойя… Кстати, вправду ли мать не понимает нелепости того, о чем ее попросили?

Не заодно ли они – папа и мама…

– Мама, – позвал сын. – Помнишь, сегодня утром вы с папой шипели друг на друга? В чем он тебе признался?

Та сняла тефлоновую сковородку с плиты и повернулась.

– Перестань, Андрюша, я же тебе говорила. Ерунда какая-то.

– Ничего себе, ерунда! Повыскакивали из кухни, как пробки из бутылок.

Она молча перекладывала пюре со сковороды в тарелку, аккуратно действуя деревянной лопаточкой. Будто бы не слышала обращенных к ней фраз.

– Он тебе признался, что украл у Шлемы коллекцию? – спросил Андрей напрямик. – Я угадал?

– Вот уж ерунда, так ерунда! – зажглась мать, опять сделавшись веселой. Ее знаменитый живот затанцевал под халатом вверх-вниз, двигаемый внезапным приступом смеха. Искренняя, ничуть не наигранная реакция.

Слово «коллекция» не вызвало отклика, проскочило, как нечто само собой разумеющееся! Тогда настало время второй раз ударить лбом:

– Ты что, знала, что Шлема собирает монеты?

Она смутилась. Удар попал в цель: нездоровая радость с позором отступила. Сегодняшний вечер был предназначен для других переживаний. Да, мать знала, что Шлема увлекается старинными деньгами, но Андрей зря так смотрит! Пожалуйста, не надо так смотреть. Она обязательно отдала бы им с Зоей эту монету, ради Алисы ничего не жалко, сделала бы невестке подарок к Восьмому марта, нашла бы способ уговорить папу, он тоже болеет за Алису, вы не думайте, ребята, еще как страдает, только вида не показывает… («Обыкновенно я смотрю, с чего ты взяла?»)…но ведь монета пропала! Признаться, мать грешила на Зою, как ни смешно теперь в этом сознаваться. Подозревала ее с того самого момента, как случайно услышала в детском садике от (какой-то молоденькой мамы), что Ефим Маркович, ко всему прочему, коллекционер. И не сказала о причине своих подозрений никому, незачем было нервировать нашего мнительного дедушку Славу. Во-вторых, если честно, не слишком-то осуждала невестку за возможную кражу – ради ребенка она и сама поступила бы так же, и, кроме того, бабушка Ульяна, прости Господи, другого отношения к своей памяти не заслужила. Впрочем, трудно было поверить, что Зойка, эта изнеженная чистюля, способна на такой подвиг. И точно – монета преспокойно лежала все эти месяцы за промасленной подкладкой папиной куртки, вот уж анекдот…

Мать открыла детское консервированное мясо и начала смешивать два пюре, картофельное с мясным, согласно вкусам Алисы. В голове Андрея также кое-что смешивалось, но, к сожалению, единого блюда никак не получалось. Сделать то, ради чего он встал с постели? Предъявить улику и задать вопрос – куда проще. Или ничего не делать? Пусть дерьмо плывет по течению, авось само где-то прибьется к берегу… Если спрашивать, то какими словами? Как пробиться сквозь чудовищную мамину уверенность, что бабушка Ульяна ушла из жизни исключительно вовремя и только тем заслужила память о себе? С другой стороны, как НЕ спросить? Продолжать жить с этим незаданным вопросом, разрываясь между двумя ответами… Вдруг очередная ошибка, недоразумение?

«Нужна случайность, – понял Андрей. – Тщательно организованная случайность. Лучше всего „забыть“ рецепт где-нибудь на видном месте, чтобы мать сама нашла, а рядом аннотацию с подчеркнутыми избранными местами – и посмотреть, каков будет результат, послушать, каков будет ответ…»

– Что ж тебе все-таки папа рассказал? – поинтересовался он, отдаваясь течению. – Я помню твои глазищи – впереди себя их несла. И каждый размером с ложку.

Мать вновь смутилась. Очевидно, не ожидала возврата к этой теме. Уронила на сына растерянный взгляд:

– Андрюша, да я не очень-то и вникала…

– Я слышал, как он шипел – мол, донеси на меня, если хочешь, – помог Андрей.

– Это он про подписку.

– Чего?

– Ну, про то, что всю жизнь по подписке живет.

Сначала Андрей не вник – как и мать. По какой-такой подписке? На газеты и журналы? Он поднял голову и посмотрел ей в глаза – она отвернулась, деревянно улыбаясь. И тогда он врубился. Именно врубился, другого глагола не подобрать. Въехал в ситуацию.