Штамм Закат - Чак Хоган

Она состоялась в зоне отчуждения, окружающей Чернобыльскую АЭС в Украине, — через десять с лишним лет после катастрофы 1986 года. Палмеру пришлось въехать в зону без своего обычного эскорта (в который обычно входили скоропомощной автомобиль без обязательных для такой техники опознавательных знаков и группа обеспечения безопасности) — по той причине, что машины при движении поднимают здесь пыль, сдобренную цезием-137, и передвигаться в хвосте любого автомобиля крайне нежелательно. Господин Фицуильям — телохранитель и персональный медик Палмера — лично повез своего хозяина в зону, и повез на очень большой скорости.

Встреча была назначена — конечно же, после захода солнца — в одной из так называемых «черных деревень», расположенных вблизи атомной станции: из этих населенных пунктов, разбросанных по территории в десять квадратных километров — самой зачумленной территории на белом свете, — жители были давным-давно эвакуированы.

Если уж быть точным, то самый большой из «черных» населенных пунктов — никакая не деревня, а город. Этот город — Припять — был построен в 1970 году специально для работников атомной станции. К тому моменту, когда произошла авария и началось радиоактивное заражение местности, его население успело вырасти до пятидесяти тысяч человек. Через три дня после взрыва все жители были эвакуированы. Большой участок города был отведен под новый парк культуры и отдыха — его предполагалось открыть 1 мая 1986 года. Авария произошла за пять дней до этого намеченного события. А за два дня до обещанного открытия парка город опустел — навсегда.

Палмер встретился с Владыкой у основания колеса обозрения. Аттракцион так никогда и не заработал и стоял в полной неподвижности, напоминая большие остановившиеся часы. Именно там была заключена сделка. И именно там начал свой отсчет десятилетний план, в котором покрытие Солнца Луной — солнечное затмение — обозначало момент пересечения Владыкой океана.

Взамен Владыка посулил Палмеру столь алкаемую им Вечность и место по правую свою руку. Не место какого-нибудь там прислужника, мальчика на посылках, нет, — место партнера по апокалипсису, на все время до обещанной — и до поры отложенной — кончины человеческой расы.

Прежде чем закончить встречу, Владыка крепко уцепил Палмера за руку и взбежал, таща миллиардера за собой, по ободу колеса обозрения. На вершине колеса Владыка показал смертельно перепуганному Палмеру Чернобыль. В отдалении мерно пульсировал красный маяк четвертого реактора, поставленный над саркофагом из свинца и бетона, в котором были замурованы сто с лишним тонн активного урана.

И вот он, Палмер, десять лет спустя, стоит здесь, в принадлежащем ему мясокомбинате, на самом пороге исполнения всего того, за что он поручился Владыке тогда — под покровом ночи, в краю, пораженном страшной болезнью. Сейчас чума с каждым часом распространяется все быстрее — и в этой стране, и по всему земному шару, — а он, Палмер, почему-то должен подвергаться унижениям со стороны этого вампира-бюрократа.

Айххорст обладал необходимыми познаниями в области строительства загонов для скота и хорошо понимал, как наладить максимально эффективную работу скотобоен. Некоторое время назад Палмер вложил немалые средства в «модернизацию» десятков мясокомбинатов по всей стране, — и эти комбинаты были переоборудованы в точном соответствии с указаниями Айххорста.

Я полагаю, все идет заведенным порядком, — сказал Айххорст.

— Естественно, — ответил Палмер, еле сдерживаясь, чтобы не обнаружить свое отвращение к этой твари. — Если я и хочу знать что-либо, так это лишь то, когда Владыка выполнит свои обязательства по нашему договору.

В свое время. Все в свое время.

— Для меня «свое время» — это сейчас, — сказал Палмер. — Вы знаете состояние моего здоровья. Вы также знаете, что я выполнил все свои обещания и выдержал все сроки. Знаете, что я служил Владыке верно и целиком и полностью отдавался этому служению. Ныне часы бьют последний час. Я достоин того, чтобы наконец подумали и обо мне.

Темный Владыка все видит и ничего не забывает.

— Позвольте мне напомнить вам об одном его — и вашем тоже — незаконченном дельце. Я имею в виду Сетракяна, вашего бывшего ручного питомца-заключенного.

Его сопротивление обречено.

— Согласен. Конечно, обречено. И все же действия Сетракяна и его усердие представляют угрозу некоторым индивидуумам. В том числе мне. И вам, кстати, тоже.

Айххорст помолчал несколько секунд, словно бы уступая в споре Палмеру и соглашаясь с ним.

Владыка порешает свои дела с юден[16] в ближайшие часы. А теперь… Я уже довольно долго не кормился. Мне обещали, что здесь меня ждет свежий обед.

Палмер постарался скрыть брезгливую гримасу. Интересно, как скоро его чисто человеческое чувство отвращения уступит место голоду, настоятельной потребности в крови? Как скоро он сможет, устремив взор в прошлое, усмехнуться своей нынешней наивности, подобно тому, как взрослые усмехаются просьбам и надобностям детей?

— Все приготовлено, — сказал он.

Айххорст подал знак одному из своих подручных, и тот зашел в большой загон. Услышав тонкий скулеж, Палмер посмотрел на часы — со всем этим пора было заканчивать.

Подручный Айххорста вышел из загона, держа за загривок — примерно тем же манером какой-нибудь фермер мог бы тащить поросенка — мальчика не более одиннадцати лет от роду. Глаза ребенка были завязаны, он весь дрожал. Мальчик лягался и судорожно водил в воздухе руками, пытаясь дотянуться до повязки на лице, чтобы освободиться от нее.

Привлеченный запахом жертвы, Айххорст повернул голову. Его подбородок начал оттягиваться вниз — это можно было расценить как жест признательности.

Наблюдая за нацистом, Палмер вдруг задумался: на что это будет похоже, когда боль обращения утихнет? Каково это — существовать в виде твари, которая кормится людьми?

Палмер повернулся и махнул рукой господину Фицуилья-му, подавая тем самым сигнал, что можно заводить мотор.

— Я покидаю вас, чтобы вы могли поесть в свое удовольствие, — сказал он, оставляя вампира наедине с его обедом.

В трехстах пятидесяти километрах от поверхности Земли концепция дня и ночи не имеет особого смысла. Если ты совершаешь полный виток вокруг планеты каждые полтора часа, в твоем распоряжении столько рассветов и закатов, что больше и не пожелаешь.

Астронавт Талия Чарльз тихонько посапывала в спальном мешке, прикрепленном к стенке ее каюты. Для американского бортинженера наступал четыреста шестьдесят шестой день пребывания на низкой околоземной орбите. Всего через шесть суток к станции пристыкуется шаттл, и на нем Талия сможет отправиться домой.

Режим сна астронавтов устанавливал Центр управления полетом. Сегодня был «ранний» день: МКС должна была подготовиться к приему «Индевора» и очередного исследовательского модуля, который нес в себе шаттл. Талия услышала, что ее вызывают по связи, и понежилась еще несколько секунд, переходя от сна к бодрствованию. Ощущение свободного парения, какое бывает во сне, — пожалуй, главное чувство, которое владеет человеком в невесомости. «Интересно, как моя голова будет реагировать на подушку, когда я вернусь домой?» — не раз задумывалась Талия. Каково это будет — снова подпасть под благотворный диктат земного тяготения?

Она сняла подушку для шеи, освободилась от маски, прикрывавшей глаза, аккуратно разместила подушку и маску в мешке, после чего расстегнула ремни и высвободилась из своего спального обиталища. Сдернув с головы резинку, удерживавшую волосы, Талия встряхнула своей роскошной черной гривой, расчесала ее пальцами, затем сделала в воздухе полусальто, чтобы волосы откинулись назад, и снова скрепила их резинкой, обернув ее дважды вокруг пучка.

Голос начальника ЦУПа из хьюстонского Космического центра имени Джонсона настойчиво звал ее к ноутбуку в модуле «Юнити»: ЦУП вышел на связь, требуя срочной телеконференции. Это было необычно, но конференция сама по себе еще не могла служить поводом для беспокойства. На полосу частот в космосе всегда большой спрос, и частоты распределяются очень тщательно. Талия подумала, что, возможно, станции грозит столкновение с очередным куском космического мусора. Эти фрагменты порой пересекали орбиту МКС с большой скоростью: встретить такое в космосе — все равно что нарваться на ружейный выстрел. В подобных случаях астронавтам предлагалось укрыться в пристыкованном к станции корабле «Союз ТМА», но к этим мерам предосторожности Талия относилась с большим пренебрежением. Корабль «Союз» был их палочкой-выручалочкой в критической ситуации — своего рода спасательной шлюпкой, вот за это ему и спасибо. Похожая угроза — если, конечно, сегодня речь пойдет именно об этом — возникла два месяца назад; тогда экипаж станции вынужден был просидеть в колоколообразном бытовом отсеке «Союза» целые восемь суток. Космический мусор представляет собой величайшую угрозу для жизнеспособности МКС и здоровья экипажа.