Новые праздники-2 - Макс Гурин

Потом ему позвонила Да, разыскивавшая меня. Я подходить к телефону, конечно же, отказался. Ваня пиздел с ней, войдя в одну из своих любимых ролей психоаналитика, минут сорок (он обожает — во всяком случае, раньше обожал утешать девушек. Клянусь, так и было. Может и сейчас так — не знаю. Но раньше точняк. Хлебом не корми — дай утешить кого-нибудь:)). После того, как они наговорились, Да (а было уже часов пять утра) принялась отправлять эсэмэски всем моим друзьям, телефоны которых ей были известны (а это несколько десятков человек:)) с текстом: «От меня ушёл Скворцов». А мы с Ваней пошли спать.

Утром я проснулся, нашёл газету «Из рук в руки» и стал зачем-то, по Ваниному совету искать себе 17’’-й монитор, который давно мне был, в принципе, нужен. Я нашёл то, что искал, поехал и купил его. Купив его, я привёз его на тачке в наш с Да дом. А куда мне было его девать?..

Через некоторое время приехал поэт и художник Вадим Калинин, с которым мы, собственно, накануне вместе и пили и который, в общем-то, всегда был не прочь переспать с Да, которая, собственно, и пригласила его. Мы попили с ним коньячку, и я уехал как бы уже совсем. Дверь за мной в моём доме закрывал уже Вадик, ибо Да к тому времени уже отключилась.

Я поехал к Кате Живовой, которая любезно согласилась приютить меня на пару-тройку дней.

По дороге я заехал к Тёмне. В тот период она вела семейную жизнь с одним реально замечательным парнем-барабанщиком, родом из Запорожья. Там я ещё немного выпил — уже с ними. Я всё время, помню, с бешенными глазами рассказывал им что-то о нумерологии и даже кучу всего убедительно им посчитал. Когда я уехал, между ними, как выяснилось позже, вспыхнул громкий скандал, закончившийся чуть не взаимным рукоприкладством.

Через несколько дней я снял через агентство довольно дорогую комнату в «двушке», рядом с метро «Отрадное», в нестранной, хоть и внешне случайной, близости с Никритиным, переехав, таким образом, с Юга на Север, и в моей жизни начался новый этап.

X

Вообще говоря, любовь к нумерологии привил мне Никритин, как водится, особо ничего для этого специально не делавший:).

Видите ли, какое дело, я родился ровно в полночь между 29-м и 30-м января. Поэтому установить точную дату моего рождения, в силу многих причин, практически невозможно. И поэтому же так называемое «золотое сечение», когда дата твоего рождения совпадает с количеством исполняющихся тебе лет, я отмечал аж дважды — и в 29 и в 30 лет.

Когда я отмечал своё первое «сечение», мы с Да только поженились и жили в квартире, любезно предоставленной нам её родственниками. Гостей было немного — только самые близкие люди — всего человека четыре, не считая нас с Да.

Это, конечно, уже совсем не походило на шумные вакханалии моей юности с кучей народа, морем дешёвой водки и случайным сексом на лестнице. Времена изменились, хули тут говорить.

Среди моих немногочисленных гостей был и Никритин, который был тогда совсем юным мальчиком, ибо он младше меня на восемь лет. Однако к этому возрасту он уже успел стать хроническим алкоголиком, неплохим барабанщиком и перкуссионистом, неплохим поэтом, а так же по собственной инициативе нашёл спонсора для моей уже вышедшей к тому времени книге романов «Душа и навыки» (http://www.raz-dva-tri.com/zakaz.htm). (Кстати, совсем недавно, когда мы минувшим летом мирно пили с ним коньяк во дворике под стенами «Матросской Тишины», он признался мне, что спонсора он придумал — он просто заплатил свои деньги — пиздец, конечно!:))

Просто когда мы ещё не были с ним лично знакомы, к нему, некогда также ещё и студенту Литинститута, попала случайным, то есть более чем неслучайным, образом трёхдюймовая компьютерная дискета с моим литературным наследием:). Юный Володя всё это с удовольствием прочитал. Особенно по душе ему пришлось «Достижение цели», которое, собственно, в книгу, мало того, что не вошло, но и не могло войти, ибо это есть для меня нечто такое, что не подлежит печати при моей жизни.

Когда я впервые увидел его? Где?

Это случилось осенью 1999-го года, не то незадолго до, не то вскоре после его, к счастью, неудачной попытки самоубийства, о чём я узнал, разумеется, сильно позже, когда мы уже подружились. Первая же наша встреча произошла, как это ни смешно, в Центральном Доме Литераторов, и вот как это получилось.

Замечательный музыкант и писатель Сергей Мэо (http://sergeymeo.narod.ru/), некогда исполнявший обязанности барабанщика в Другом Оркестре (http://www.raz-dva-tri.com/do.htm), забил со мной стрелу возле этого самого грёбанного ЦДЛ, чтобы не то что-то передать мне, не то что-то забрать у меня — точно не помню. Встречались мы там потому, что, во-первых, это было рядом с моим «материнским склепом», где я тогда ещё был вынужден жить, а во-вторых, потому, что в ЦДЛе должно было происходить какое-то мероприятие Союза Писателей Москвы, в коем Мэо должен был принимать участие.

Пока я ждал его у входа, я совершенно неожиданно для себя повстречал своего бывшего однокурсника по Литинституту Лёшу Рафиева, который к тому времени только вышел из тюрьмы, куда попал, как он выразился, за мошенничество:). Я ему обрадовался. Он мне тоже. Я только слез с героина, он только вышел из тюрьмы — нам было о чём поговорить (ах, 90-е!:)). Он тоже собирался на то же мероприятие, что и Мэо, и они оба натурально позвали меня с собой. Я взял, да и пошёл с ними.

О-о! Это было, конечно, пиздец-мероприятие, как, собственно, и большинство мероприятий всевозможных Союзов Писателей. Такого скопления реально больных, мелочных, злобных, амбициозных людишек, в сущности, неумеющих в этой жизни нихуя, кроме того, как громко скулить и бороться за свои якобы имеющиеся у них права, то есть, конечно, только думать, что они за них борются, ибо не умеют они также и этого — вы не встретите, пожалуй, больше нигде. Разве что, в сумасшедшем доме. Вы уж мне поверьте, как человеку, бывавшему и там и там и ещё много где.

Довольно быстро выяснилось, что эта относительно камерная посиделка предполагает и чтение по кругу. Я слушал эту вонючую ересь и всё никак не мог для себя решить, читать ли мне что-нибудь или нет. Однако после того, как какой-то вечный волчонок, в возрасте чуть за сорок, поведал собравшимся о своём опыте работы в качестве поэта-песенника, каковой, конечно же, оказался неудачным — по его версии, из-за того, что глубоко бездарные и тупые козлы не оценили его очевидной для него самого гениальности — а потом ещё и зачитал публике свой «шедеврик», я подумал, ну уж нет, блядь, пожалуй всё же прочту! И прочёл следующее:

Хуё-моё, ты мною прожита.

Глаз вон тому, кто старое помянет.

Ещё горят мои прожектора,

но пальцами уже заляпан глянец —

той книги нашей искренней любви,

где «хуй в пизду», «рука в руке» и Счастье;

где Ветер сам, хоть я и не просил,

помог задрать твоё ни к чёрту платье.

Хуёво, блядь, но мне не привыкать

к тому, что не вернуть того, что было…

Нельзя…

Нельзя любимых долго не ебать,

а если не ебёшь,

то и нехуя потом недоумевать,

отчего же это сердце моё остыло…

Когда я дочитал, на несколько секунд в помещении повисла мёртвая тишина. Потом я услышал сдержанное, но искренне одобрительное похихикивание и, обернувшись на него, обнаружил, что помимо чудовищ из сна Татьяны Лариной, здесь присутствует вполне себе творческая молодёжь. Затем подал голос Рафиев, пользовавшийся тут, как оказалось, некоторым авторитетом: «А что?.. Да по-моему, Макс — просто единственный, кто сказал правду о том, что здесь происходит!» Естественно, Рафиев всегда умел использовать почти любой поворот сюжета в своих целях. Этого у него не отнять. И, пожалуй, своего рода это талант. Однако речь не об этом.

Довольно скоро после этого эпизода мероприятие наконец окончилось, все стали медленно расходиться, и тут-то ко мне и подошёл, в ту пору длинноволосый, молодой человек…

Он улыбнулся мне той улыбкой, которой так хорошо умею пользоваться и я сам: нечто среднее между смущением и не то что даже недоумением от того, что мир в целом столь по-мудацки устроен, что смущение вообще существует как категория человеческой чувственной сферы, а полным внутренним неприятием этого факта, а также демонстрацией полной уверенности (пусть не всегда без маскирующейся под это агрессивности сугубо при том сексуальной окраски:)), что тому на кого направлена твоя улыбка, тоже всё это хорошо известно. Короче говоря, так мы улыбаемся только тем, в ком сразу же узнаём пресловутых «своих», будучи твёрдо уверенными, что уж на этот раз всё взаимно.

Так вот, он улыбнулся мне именно таким образом, чуть ли не подмигнув, и… сказал так: «Большое Вам спасибо за „Другой оркестр“! И за „Новые Праздники“ тоже!..». Понятное дело, для меня это был совершенно сакральный момент в собственной биографии. Я сказал ему столь же искреннее, сколь и внешне сдержанное «спасибо», и мы пошли своими дорогами.