Наша личная война - Лев Пучков

Глава 9

Рыжая Соня

Как только стало более-менее светло, мы прогрели двигатель и поехали в Челуши. Теперь было как-то без разницы – даже если заметят, что мы выезжаем из ущелья, нам уже ничего не страшно. Нет базы, нечего утаивать. Всё равно сюда придётся гнать машины, чтобы забрать тела для похорон.

В Челушах у нас живут два информатора. Хотя это громко сказано – информаторы, просто какая-то дальняя родня тейпа Дадашевых. Дадашев – фамилия Аюба. Довольно большой и богатый тейп, у них в Москве солидный бизнес. Аюба сначала, ещё до войны, тоже взяли в Москву, но он там с ходу так накуролесил, что пришлось ему потом в горах полгода отсиживаться. Не приспособлен он для мирной жизни.

Так вот, дальняя родня, не дальняя, а люди надёжные. Всегда примут по-царски и помогут, чем могут.

Приехали мы к одним, поговорили. Ничего конкретного они не сказали, только сообщили, что позавчера утром в ущелье была стрельба и взрывы. А потом, примерно в обед, через село проезжала колонна. Ехали со стороны ущелья, не таясь. Остановились на десять минут возле усадьбы главы администрации, потом отправились дальше.

Вот так, значит… А мы в это время как раз отдыхали и чёрт знает чем занимались.

– Я к тебе не заезжал, – предупредил Аюб главу семейства. – Что бы ни случилось – не было меня, и всё. И вообще, ты меня не знаешь.

– Мог бы и не говорить, – усмехнулся глава семейства. – А то мы не знаем, чем ты занимаешься и в каких отношениях с этими стукачами!

Это он клан Бекмурзаевых имел в виду.

Поехали к другим родственникам. Там нам улыбнулась удача. Оказывается, их мальчишки, чтобы поглазеть на оккупантов, полезли на крышу. Дом находится неподалёку от усадьбы Бекмурзаевых (фамилия главы администрации), и с крыши хорошо видны подступы к их двору.

В общем, мальчишки видели, что федералы, после недолгих переговоров, передали Бекмурзаевым какого-то человека.

– Это был совсем старый дед, – сообщил допущенный в гостиную Беслан – паренёк лет двенадцати. – Седой весь, с бородой…

– Дед? – Аюб аж подпрыгнул на месте. – А как ты его сумел рассмотреть?

– Он в бинокль смотрел, – пояснил глава рода – пожилой богатырь Ваха. – У нас морской бинокль есть, двенадцатикратный. Очень хороший бинокль!

– Значит, говоришь – дед? – уточнил Аюб.

– Да, дед, – подтвердил Беслан, гордый тем, что к нему на равных обращается такой прославленный абрек. – Совсем старый. Бинты у него были на голове. Раненый, наверно. Он лежал на бронетранспортёре, на броне, в одеяло закутанный.

– Это был БРДМ, – поправил Ваха. – Я не видел того деда, но на улицу выходил, когда колонна проезжала. Там не было бронетранспортёров, только один БРДМ.

– А он точно живой был, не труп? – забеспокоился Аюб. – Как ты понял, что он живой?

– Он шевелился, – сказал Беслан. – Я видел. И Махмуд, собака, с ним разговаривал.

– Не смей так говорить про старших! – одёрнул распоясавшегося юнца глава рода. – Ты что себе позволяешь?

– Но он же предатель, – потупился Беслан. – Всё село знает!

– Всё равно не смей. Мал ещё такие вещи говорить про старших.

– Ладно, не буду…

– Здорово! – искренне обрадовался Аюб и подмигнул мне. – Видишь, не так уж всё плохо.

– И этот дед до сих пор в усадьбе Бекмурзаевых? – спросила я.

Ваха покосился на меня, с сомнением погладил бороду – не поправить ли наглую женщину, влезшую в разговор мужчин?

– Ну что, что? – бестактно поторопил его Аюб. – Не знаешь?

– Мы не следим за их усадьбой, – пожал плечами Ваха. – Но никто не видел, чтобы того деда куда-то вывозили. Наверно, он у них и лежит.

– Ну, спасибо, обрадовали. – Аюб от удовольствия потёр ладони и, вспомнив что-то, обратился к Вахе: – Кстати, а ты мне никогда не говорил, что служил на флоте.

– А я и не служил, – Ваха удивился. – С чего ты взял? Я поваром в стройбате был.

– А кто служил?

– Никто не служил. С чего ты взял?

– А морской бинокль?

– А, бинокль… Ну, это ещё в первую войну. Это ущелье обороняли. Одного морпеха убили, бинокль забрали. Так это давно было…

– Давай, звони Алдату, – сказал мне Аюб.

– Ты уверен?

Аюб на несколько секунд задумался. Алдат – связной государственного комитета обороны Маджлисуль Шура (далее – просто ГКО). Это личная связь Деда, и только он имел право ею пользоваться. Имя мы знали, потому что Дед, когда хотел что-то передать или связаться с кем-то из Большой Восьмёрки (члены ГКО), называл связного – Алдат.

– Но ты же у нас преемница… И у нас просто нет другого выхода. Давай, звони.

Я взяла из кейса особую трубку Деда – массивный тяжёлый телефон в контейнере из микропористой резины, открыла таблицу и набрала первый сверху номер.

– Прачечная, – сразу же ответил молодой мужской голос – по-русски.

– Мне нужен кто-то из Восьмерых, – сказала я, опустив приветствие.

– Всем нужен кто-то из Восьмерых, – голос хмыкнул и перешёл на чеченский. – Ты кто?

– Моё имя тебе ничего не скажет. Но у меня экстренная ситуация. Срочно нужна связь.

– Подтвердись, – потребовал голос.

Я назвала один из восьми кодов доступа – они тоже были в заглавной части таблицы.

– Ладно, – сказал голос. – Если ты та самая, кем хочешь казаться, тебе перезвонят в течение пятнадцати минут.

Через десять минут нам перезвонили. Голос был другой, какой-то хриплый, простуженный, что ли, и гораздо более властный. Или просто так показалось.

– Это Саладин, – представился мой абонент. – Кто это?

Какое грозное имя! Один из Восьмерых, на слуху имечко. Наверняка боевая кличка. А сам – какой-нибудь Ваха из Беноя, бывший пастух. Ну ладно, Саладин так Саладин.

Я назвалась по табличному классификатору и условленным образом предъявила полномочия.

– Не понял, у вас там что стряслось? – открытым текстом удивился Саладин. – Почему Дед не звонит Самому по своему каналу?

Насчёт такого канала я ничего не знала, а что стряслось, объяснила за секунду:

– Дед заболел. И… заблудился.

– Так… Это серьёзно?

– Серьёзнее некуда.

– Ну и где он?

– Есть непроверенная информация, – сообщила я. – Но вообще это не телефонный разговор. Даже по такому телефону.

– Ясно… Там, рядом, есть мужчина, на которого можно положиться?

– Есть.

– Надёжный?

– Да, во всех отношениях.

– Дай ему трубу.

Я передала трубку Аюбу. Аюб в двух словах объяснил ситуацию и с ходу запросил санкцию на Бекмурзаевых. Хитрый лис! Самому лично на свой страх и риск связаться с таким кланом – верная смерть. А с высочайшего позволения ГКО можно попробовать. Даже если тебе и не удастся избежать кровной мести со стороны пострадавшего клана, то перед всем народом за то, что ты сделал, по большому счёту ответит Большая Восьмёрка. Короче, изгоем ты не будешь, можешь жить и трудиться в тех сёлах, где нет родственников твоих кровников. Молодец, что сказать.

Аюб положил телефон на стол, так и не получив ответа.

– Что он сказал? – поинтересовалась я.

– Перезвонит. Сказал, чтобы ждал. Видимо, советуется.

Спустя ещё десять минут телефон Деда опять зазвонил. Трубку взял Аюб.

– Да… Да, мы здесь, рядом. До вечера? Да, два раза успеем! Сейчас ребята подъедут, и сходим… Да, сами справимся… Конечно, постараемся… Да я в курсе, мог бы и не говорить…

– Что он сказал? – спросила я, когда Аюб закончил разговор.

– Сказал – можно. – Аюб потянулся, с довольным видом хлопнул себя по ляжкам и достал свой телефон. – Спросил, хватит ли у нас сил. Я сказал – хватит. Он просил всё сделать как можно тише и по возможности без лишней крови.

– Какой гуманный! – съязвила я. – А что сказал в конце?

– А ты откуда знаешь, что он что-то сказал в конце?

– Ты сказал – «я в курсе, мог бы и не говорить».

– Да так, ерунда, – Аюб беспечно махнул рукой и стал набирать номер. – Сказал, что если мы до захода солнца не разберёмся по Деду – нам обоим отрежут головы. Я сказал, что я в курсе… Алло, Лечи? Салам, дорогой…

Да, действительно, Саладин мог бы и не предупреждать. Мы оба были в курсе, что нас ожидает, если мы в самое ближайшее время окончательно не проясним ситуацию. Только вот наш славный парень отнёсся к этому с какой-то просто потрясающей легкомысленностью. То ли так уверен в себе, то ли совсем голову не жалко…

Аюб вызвал подмогу и полез на крышу, вооружившись хвалёным хозяйским биноклем. Минут десять рассматривал подворье Бекмурзаевых, затем спустился и заявил:

– Нормально. Никаких проблем. Нас в этом доме кормить будут или как?

Пока накрывали, Аюб взял топор и на заднем дворе вытесал из доски пять длинных толстых клиньев. Получилось у него ловко, как у завзятого плотника.

– Зачем это? – удивилась я.

– Потом узнаешь. – Аюб положил клинья и топор в нашу машину и пошёл мыть руки. – Пошли, я быка готов съесть…