Воин - Олег Бубела

Постепенно все они стали приобщаться к нашим с Кротом тренировкам, и внезапно я почувствовал, что действительно стал для них учителем. Парни схватывали все приемы быстро (хотя и не без некоторых накладок), а потом с удовольствием отрабатывали их друг на друге. Поначалу все командиры и десятники с усмешками наблюдали за нашими тренировками, но потом об этом доложили начальнику лагеря. Он, посмотрев на эти занятия, велел нам не мешать, потому что «вдруг что-нибудь да выйдет». Через пятнадцать дней количество моих учеников увеличилось до двадцати. Даже двое десятников из нашего отряда просили меня показать им мои приемы, наблюдая за успехами Крота и остальных, а я не отказывал никому и гонял подопечных до седьмого пота.

Как-то раз я даже показал бойцам, как правильно нужно преодолевать полосу препятствий, которую начальник организовал в полном соответствии с традициями рассветной школы, но сильно облегчив ее. Так, например, между качающимися бревнами в конце был большой зазор, чтобы можно было спокойно остановиться и поймать нужный момент. Лестница не была смазана жиром, паутинка состояла из толстых веревок, а про столбики я уже говорил. Остальные препятствия были также упрощены. После того как я влет, спокойным бегом преодолел полосу, особо не напрягаясь при этом, парни стали просить научить их еще и этому. Вот так, систематически, день за днем я учил их правильно сохранять равновесие, легко двигаться, ловко перепрыгивать через препятствия. Успехи были, по моим меркам, небольшими, но уже спустя десять дней после начала тренировок бойцы нашего отряда перестали бояться этой полосы и показывали в среднем лучшие результаты.

Именно тогда начальник впервые предложил мне надеть форму офицера и получить лычки десятника. Я вежливо попросил его не гнать лошадей, так как еще дней двадцать – и я свалю отсюда далеко и насовсем. Он лишь вздохнул, поняв, что карьеру в армии я делать не собираюсь, и отозвал свое предложение. Так что я продолжил спокойно тренироваться, заниматься с половиной третьего отряда на зависть всем остальным, которые были настолько ленивыми, что тренироваться не захотели или просто смотрели на все это с абсолютным пофигизмом. С такими я не поддерживал никаких отношений, хотя имена всех постарался запомнить. Мало ли, вдруг пригодится.

Запомнил и имя того худого паренька, который сдал меня Риноку. Его звали Зюзей. Имя это или кличка, я так и не разобрался, потому что последние в армии были обычным делом. Так, например, к моему другу Кроту кличка прилипла на второй день службы, когда их повели на рытье какого-то канала для полей. Там он по счастливой случайности наткнулся на нору крота, обитатель которой укусил его за ногу. Этим бы все и закончилось, будь я на его месте, но парень погнался за обидчиком, не обращая внимания на вопли начальства и смех сослуживцев. Порядочно истоптав посевы пшеницы, боец наконец настиг совсем умаявшегося крота и мстительно убил его лопатой, за что получил три наряда на кухню и свою кличку.

Так проходили дни, я вживался в армейский быт, традиции и совсем скоро узнал, что новичков здесь подвергают различным неприятным подколкам, которых не избежал и я. Только со мной большинство фокусов не проходило, а некоторые даже оборачивались против самих шутников. Я не реагировал на перец, подсыпанный в сапоги, крошки, кинутые в кровать, а намеки на нечто интересное в дальнем конце лагеря просто пропускал мимо ушей, разумно полагая, что интерес это представляет не для меня, а для тех, кто будет за мной наблюдать. Но на пятый день моего пребывания в армии случилась ситуация, после которой все шутки надо мной как отрезало.

Дело было так. Я брал свою порцию в столовой и заметил, как повар, пряча усмешку в усы, достал совсем другой половник с кашей и плюхнул ее мне в тарелку. Я сразу насторожился, ожидая сюрпризов, и в этот раз ел медленнее обычного, наблюдая за косыми взглядами напряженных сослуживцев. Через десяток ложек я обнаружил, что каша в моей тарелке начала шевелиться. Отложив ложку, я двумя пальцами вытянул из тарелки огромного дождевого червя. Бойцы моего отряда покатились со смеху, им вторили парни из других отрядов, а я рассматривал червя и думал, не ядовитый ли он.

Через несколько секунд, когда первый взрыв смеха угас, я улыбнулся и дружелюбно сказал червяку:

– Попался, деликатес!

После чего засунул его в рот и принялся сосредоточенно жевать, надев на лицо мечтательное выражение. Смех резко стих и сменился характерными звуками рвоты. Пару особо впечатлительных бойцов вывернуло прямо в стоящие перед ними тарелки, а остальные отвернулись, с трудом удержав рвотные позывы. Дожевав червяка, я облизнулся и заявил: «Ммм… Вкусняшка!», после чего вернулся к каше, испортив парням аппетит на весь день.

И в этом не было ничего страшного, как это может показаться со стороны, ведь люди даже улиток едят, а тут какой-то обычный червяк… Правда, горчит немного, и на зубах песок поскрипывает, но я какую только дрянь за свою жизнь не ел. Один раз даже пробовал питаться супами из пакетиков, в составе которых среди прочих компонентов, ароматизаторов и пищевых добавок значились среднецепочечные триглицерины делиуса (это если я правильно запомнил), а эта гадость явно похлеще червяка будет. Последний, в конечном счете, принес мне огромную пользу. Сослуживцы отстали и больше не пытались устраивать шутки надо мной, а по лагерю вскоре поползли слухи, что эльфы – ребята совсем безбашенные, могут спокойно жрать червей и личинок, так что, когда они голодные, им лучше вообще на глаза не попадаться!

И все было бы хорошо, но на восемнадцатый день в лагере произошло ЧП, которое потрясло, правда, только меня одного. Дело в том, что, возвратившись с ночной тренировки, я лег на свою кровать и внезапно обнаружил: мое подсознание явно подает мне сигналы о том, что кое-что неправильно в окружающем мире. Просканировав пространство магическим зрением, я увидел, что опасность мне не угрожает, но интуиция настойчиво твердила: что-то не так! Поворочавшись полчаса и перебрав все возможные варианты, от будущего землетрясения до клопов в тюфяке, я все же догадался проверить метки на своем оружии, что я хранил под кроватью.

Его там не обнаружилось. Меня банально обокрали, понял я со злостью. Просканировав весь лагерь, я увидел свои маячки у одной из стен лагеря и немного успокоился. Тот, кто спионерил клинки, еще не успел их вынести наружу, а это уже хорошо. Теперь прикинем, что же теперь мне делать? Просто вернуть себе оружие я мог легко, но воришку нужно было наказать, поскольку таких вещей спускать с рук нельзя.

«Ладно, – подумал я, засыпая, – завтра утром дам ему шанс, а воспользуется он им или нет, это уже его проблемы!»