Нечаянный обман - Джейн Кренц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Проклятая собака поднимет на ноги весь дом. — Скатившись с софы, Джаред вскочил, торопливо приводя одежду в порядок.
На секунду представив, как миссис Берд вместе с тремя мальчиками врывается в рабочий кабинет и застает там растрепанную, утомленную Олимпию, Джаред встревожился не на шутку. — Одевайся, — приказал он. — Быстрее, а я присмотрю за псом. — Он взял свечу и направился к двери.
— Ты знаешь, в ту ночь, когда Минотавр учуял незнакомца, пробравшегося в мою библиотеку в Верхнем Тудвее, он лаял точно так же. — Олимпия попыталась сесть, при этом брови ее в задумчивости сошлись над переносицей. — Может, он услышал еще одного незваного гостя. — Она торопливо приводила в порядок платье.
— Весьма сомнительно. Скорее всего какой-то шум на улице разбудил чуткого пса. Минотавр не привык к звукам и запахам большого города. — Джаред на миг задержался у двери и обернулся, желая убедиться, что с одеждой Олимпии все в порядке.
То, что он увидел, было впечатляющим.
Шемизетка все еще валялась на ковре рядом с элегантной кружевной шляпкой Так как скромная батистовая деталь одежды более не прикрывала шею и грудь, то платье чудесным образом преобразилось. Из благопристойного скромного наряда оно превратилось в дерзкое и провокационное обрамление для изящно округленных грудей.
Джаред увидел, как Олимпия поморщилась, сделав неуверенный шаг вперед, и понял, что она, очевидно, испытывает определенные болезненные ощущения. Однако она ни на что не жаловалась, и он не знал, нужно ли ему извиняться, и если да, то как.
Пока он размышлял, что делать дальше, Олимпия уже пришла в себя. Она улыбнулась ему и поспешила к выходу.
Джаред был приятно поражен тем, как его тело мгновенно отозвалось на ее походку. Даже в голове у него помутилось. Только невероятным усилием воли он заставил себя вернуться к насущным проблемам.
— Подожди здесь. Я посмотрю, что встревожило Минотавра, — пробормотал Джаред. Бросив последний вожделенный взгляд на сладкую округлость груди, раскрасневшиеся щеки и растрепанные волосы Олимпии, он вышел в холл.
Она последовала за ним.
— Подождите секунду, мистер Чиллхерст. Я буду вас сопровождать.
Джаред, торопливо шагая к лестнице, усмехнулся:
— «Мистер Чиллхерст»?
— Лучше не отказываться от официальных отношений, — заметила Олимпия очень серьезно — Перед мальчиками и миссис Берд мы должны делать вид, что ничего не изменилось.
— Как пожелаете, мисс Вингфилд. — Джаред, спускаясь по лестнице, перешел на шепот:
— Но предупреждаю вас, что оставляю за собой право называть вас Олимпией в каждом случае, когда моим рукам посчастливится оказаться под вашей одеждой.
— Мистер Чиллхерст!
— Именно таким образом развиваются дела между мужчинами и женщинами с большим жизненным опытом, — заверил ее Джаред с нарочитой уверенностью. Он отбросил прочь ощущение вины и отдался на волю наслаждения, которое, казалось, было готово захлестнуть его с головой.
Величайшее удовольствие, гораздо более сильное, чем от бренди, разлилось по его жилам. Он ощущал себя Икаром, подлетевшим слишком близко к солнцу, но риск стоил того, Он отметил про себя с легкой улыбкой на устах, что страстных натур порой ждут чудеснейшие награды. Сегодня ночью он стал новым человеком.
— Ваше обращение со мной абсолютно не достойно джентльмена, сэр. — Олимпия, задыхавшаяся от возмущения, не смогла продолжить свои обвинения, так как снизу раздался лай, на этот раз жалобный. — Совершенно очевидно, что Минотавр чем-то встревожен.
— Вероятно, ночной гость пытается опустошить соседские запасы.
— Может быть.
Когда путь на кухню оказался свободен, пес, до того нетерпеливо ждавший за дверью, выскочил и чуть не сбил Джареда с ног. Не останавливаясь. Минотавр промчался в холл, где притормозил у ног Олимпии.
— В чем дело, Минотавр? — Она осторожно и мягко потрепала его по голове. — Кроме нас, в доме никого нет.
Тот громко взвыл, а затем стрелой метнулся мимо хозяйки вверх по лестнице. — Похоже, он хочет выйти в сад, — сказала Олимпия. — Я выпущу его на несколько минут.
— Прослежу за этим.
Джаред торопливо осмотрел кухню, прежде чем последовать за собакой вверх по лестнице. Ни рядом с большой железной плитой, ни в раковине никаких следов беспорядка.
Полуподвальное окно, выходившее на огороженный палисадник, было тщательно заперто.
Джаред стал подниматься по лестнице. Олимпия шла следом.
Они направились в холл к черному входу. Минотавр уже был там и возбужденно царапал порог двери.
— Что-то не в порядке, — сказала Олимпия. — Обычно он себя так не ведет.
— Думаю, вы правы. — Джаред отодвинул засов.
Минотавр немедленно выскользнул наружу и помчался в маленький, окруженный невысокой оградой садик.
— Соседи будут в большом раздражении, если он снова начнет лаять, — забеспокоилась Олимпия.
— Очень хорошо, что мы с ними не общаемся. — Джаред протянул ей свечу. — Оставайтесь в доме, а я посмотрю, что встревожило Минотавра.
Джаред осторожно вышел в ночную тьму. Он был уверен, что Олимпия выполнит его распоряжение, ибо привык к выполнению всех своих распоряжений, отданных соответствующим тоном.
Достигнув дальнего конца сада, Минотавр остановился.
Поднявшись на задние лапы, он прилежно обнюхивал ограду.
Джаред миновал туалет и через разросшийся кустарник пробрался к тому месту, где Минотавр пытался рассмотреть аллею. Света было вполне достаточно, чтобы убедиться: небольшая, крытая булыжником дорожка пуста.
Джаред взглянул на садики соседей, расположенные на другой стороне. Там тоже темно и тихо. Никаких следов чистильщиков, работавших в основном по ночам. Не все были согласны терпеть неудобства, связанные с чисткой туалетов в дневное время. В большинстве домов содержимое выгребных ям выносили из сада через главный вход на улицу, где сгружали в тележку. Всю дальнейшую работу было принято выполнять ночью, чтобы не тревожить людей неприятными запахами.
— Никого нет, — заметил Джаред. — Но подозреваю, Минотавр, что ты уже сам в этом убедился.
Тот на мгновение взглянул вверх, после чего продолжил обнюхивать кирпичи.
— Вы что-нибудь обнаружили? — спросила Олимпия.
Джаред посмотрел через плечо и увидел, что она не подчинилась его распоряжению.
Олимпия оставила свечу в доме, а сама последовала за ним. При лунном свете ее глаза выглядели огромными, а в ложбинке на груди лежали глубокие, обворожительные тени.
Джаред разрывался между гневом из-за неповиновения, с одной стороны, и живейшими воспоминаниями о нежном теле Олимпии — с другой.