Мелодия все звучит - Мэри Кларк

– Вы сегодня очень красивы, Лейн, – воскликнула Энн, когда гостья обняла ее в знак приветствия.

Лейн была одета в изумрудно-зеленую шелковую блузку с длинными рукавами и черные брюки изящного покроя. На шее у нее была нить белого жемчуга. Она носила этот жемчуг и в прошлый свой визит и сказала Энн, что это подарок на помолвку от матери, а когда-то он принадлежал бабушке Лейн.

– Этот изумрудно-зеленый цвет очень идет к вашим волосам, – сказала Энн.

Она не замечала, что Лейн смотрит на нее с нарастающей тревогой. Та видела, что лицо у Энн мертвенно-бледное, на лбу выступили капли пота, и двигается она медленно. Складывалось впечатление, что пожилая женщина едва держится на ногах.

Когда Лейн позвонила Дуайту и попросила объяснить причину его яростной враждебности по отношению к Эрику, он сказал: «Лейн, я хотел бы рассказать тебе это, но когда-то я обещал молчать, и сейчас мне нужно сначала получить освобождение от этого обещания. Я перезвоню тебе».

И теперь Лейн ощущала себя почти предательницей, видя выражение глаз Энн и понимая, насколько та рада видеть ее. Она заметила елку, и это дало ей шанс перевести разговор на менее личные темы.

– Энн, – сказала Лейн, – можно помочь вам украсить эту елку? Я хорошо это умею, не сочтите, что я хвастаюсь. Вам трудно будет тянуться до верхних веток. Я попрошу Эрика помочь мне и укажу ему, куда вешать украшения.

– О, Лейн, это было бы чудесно! – радостно отозвалась Энн. – Я очень хочу увидеть елку украшенной, но пока даже не бралась за это… Эрик, ты уверен? Я же знаю, что вы забронировали столик в ресторане.

– Я едва ли не с рождения пытался помочь тебе ставить елку, – засмеялся он. – Лейн, скажи мне, что делать сначала.

Энн, довольная, наблюдала за ними, и менее чем через полчаса елка засверкала украшениями, разноцветными огоньками, на ее ветках заблестели нити «дождя».

Потом Лейн достала из последней коробки рождественский вертеп.

– Как красиво! – воскликнула она.

– Его сделал мой отец, – пояснила Энн. – Он вручную вырезал каждую фигурку. Ясли с сеном, фигуры младенца Христа, Марии и Иосифа, пастухов, ангелов и животных. Все до единой.

Она взглянула на Эрика.

– Твой отец никогда не ценил то, каким умельцем был твой дед. Думаю, ты тоже это вряд ли оценишь.

Эрик улыбнулся, но ничего не ответил.

Через несколько минут Лейн сложила в стопку пустые коробки и попросила Эрика унести их. Когда он вышел из комнаты, Энн встала и потянулась за музыкальной шкатулкой, стоящей на каминной доске.

– Лейн, – медленно произнесла. – Мой муж подарил мне эту шкатулку на день рождения в первый год после нашей женитьбы. Когда поворачиваешь ключ, она играет «Умолкла песня, но мелодия все звучит». Я часто слушаю ее, но в мой день рождения это особенно много значит для меня.

Когда она взяла шкатулку с полки, та выскользнула у нее из рук и разбилась о выложенное кирпичами каминное возвышение. Танцующие фигурки и бархатная подушечка, на которой они помещались, разлетелись по полу как раз в тот миг, когда Эрик вбежал обратно в комнату.

– Что случилось? – встревоженно спросил он.

Прежде чем Энн успела ответить, взгляд Эрика упал на разбитую музыкальную шкатулку.

– Я куплю тебе другую, мама, – мягко произнес он. Прежде чем он успел поднять шкатулку, та уже была в руках у Энн.

Изнутри к стенке шкатулки была приклеена маленькая полоска бумаги. Энн в замешательстве смотрела на нее.

– На этой бумажке написан какой-то номер, – сказала она. – Полагаю, это артикул дизайна.

Эрик быстро взял – едва ли не выхватил – шкатулку у нее из рук.

– Позволь, я взгляну.

Лейн заметила, как на его лице появилось выражение, которое она не могла истолковать. Эрик осторожно отлепил бумажку от стенки коробки, открыл свой бумажник и сунул ее туда.

– Нет, мама, это серийный номер. Думай что хочешь, я все равно собираюсь купить тебе новую музыкальную шкатулку.

«Это не серийный номер, – подумала Лейн. – Серийный номер никогда не клеят изнутри изделия. Если б таковой и наличествовал, он был бы выгравирован на донце шкатулки».

Цилиндр не был сломан. Энн завела шкатулку и подождала. Начала играть музыка.

– Пока шкатулка играет нашу песню, – сказала женщина, – неважно, что она разбита.

Со слезами на глазах Энн Беннет начала тихо напевать:

– Но мелодия все звучит…

68

В четверг, в пять часов вечера, Рейнджер ждал у здания, где размещался офис Эрика Беннета. Он знал, что время настало. Он не мог ждать дольше. Может быть, он не станет убивать мать Эрика. Он снова последовал за ней на мессу в воскресенье и видел, какой хрупкой она выглядит. Может быть, он просто пристрелит Эрика и покончит с этим. Он может сделать это, когда Эрик свернет к своему дому.

Но сегодня Эрик пошел прямиком в гараж. Рейнджер проследил за ним до таунхауса Энн Беннет. На лужайках возле домов по всему Монклеру переливались разноцветными огнями рождественские елки, и от этого Рейнджеру было еще хуже. У всех в мире был кто-нибудь, а он был один.

Один, один, один…

Джуди, Джуди, Джуди…

В его голове кричали голоса. Убей их, убей их, убей их… Обогреватель в машине почему-то перестал работать, и внутри было так же холодно, как снаружи.

Пальцы у Рейнджера застыли. Он помнил, что после того, как он купал и кормил Джуди, она вкладывала свои пальцы в его ладонь и говорила ему, как он добр к ней и как сильно она любит его.

Мимо проехала машина и припарковалась на подъездной дорожке позади автомобиля Эрика. Это была его подружка. Рейнджер понял, что это его шанс. Все трое собрались в доме. Но, неожиданно занервничав, он не смог заставить себя выйти из машины. Он снова слышал голос Джуди.

Примерно через полчаса Эрик и его подружка вышли из дома и сели в свои машины. Скорее всего, они направлялись в ресторан. По привычке Рейнджер поехал за ними.

69

Он почти добрался до места. Патрик Беннет вел машину через Монклер, чувствуя, как пересохло в глотке. Он прежде нечасто бывал в Нью-Джерси, но с навигационной системой найти нужное место было легко. Когда он свернул с шоссе в Монклер, его внимание привлекли многочисленные рождественские елки на лужайках, обвитые мерцающими гирляндами. Это было невыразимо чарующее зрелище.

Над украшением к Рождеству особняка в Гринвиче – как внутри, так и снаружи – трудились профессиональные декораторы. Многие проезжали мимо специально, чтобы полюбоваться великолепным зрелищем. Но Энн, верная себе, всегда ставила в своей личной гостиной елку и сама вешала на нее гирлянды и украшения, которые забрала из своего прежнего дома после смерти родителей. Еще она ставила под елку вырезанный из дерева вертеп. Она не пропускала ни единого года.

Паркер был уверен, что она точно так же украсила свой новый дом. Он вспомнил события последних двух лет. Фонд перестал расширяться. Было трудно сдерживать напор аудиторов. Комиссия по биржам и ценным бумагам почти разоблачила его. Пора было удирать. Немедленно.

Он всегда чувствовал себя в безопасности, зная, что в любой момент может начать новую жизнь под именем Джорджа Хокинса. С другой стороны, он перестал доверять Эрику, будучи почти уверен, что сын собирается обмануть его. Вот почему Паркер перебросил бо́льшую часть денег на свой второй счет.

Он тщательно спланирован свой побег. Он припрятал в трюме своей яхты в Сент-Джоне маленькую надувную лодку с навесным мотором, купленную на имя Джорджа Хокинса. Смысл был в том, чтобы бросить яхту в море и на лодке добраться до Сент-Томаса. За годы он выработал самый практичный маршрут. И этот план окупился.

Это был долгий путь по неспокойному морю. Шесть часов спустя после того, как Паркер Беннет бросил свое судно у берегов Тортолы, Джордж Хокинс ввел лодку в док возле своей маленькой виллы на Сент-Томасе.

«Чтобы добраться до конечного пункта, через пятьсот футов поверните направо», – сообщил электронный голос навигационной системы.

Не ведая, что за ним наблюдают и Рейнджер, и дюжина агентов ФБР, Паркер вышел из машины, подошел к парадной двери таунхауса, достал свой сотовый телефон и набрал номер Энн.

Он не слышал ее голос два года, но с тревогой различил, что сейчас этот голос звучит совсем иначе – тихо и устало.

– Энн, – сказал Паркер, – это я. Я у твоих дверей. Я больше не мог жить вдали от тебя. Я собираюсь сдаться, но сначала я хочу провести несколько часов с тобой.

Энн ахнула.

– Паркер, это действительно ты? Мне не снится?

– Энн, впусти меня.

Связь оборвалась. Менее чем через двадцать секунд Паркер услышал, как щелкнул замок, и дверь открылась. Он ступил через порог, обнял Энн и крепко прижал к себе.

Она плакала.

– Я знала, что ты вернешься ко мне. Я это знала.

Обнимая ее за плечи, Паркер вместе с ней прошел в гостиную.

– Я почти ожидал услышать, что у тебя играет музыкальная шкатулка. Где она? – спросил он, пытаясь скрыть нетерпение.