Америкен бой - Юрий Рогоза

«Надо было компьютер с собой захватить, — вяло думал Ник, пробираясь на «Запорожце» сквозь поток машин. — Может, там интересное что… Имена какие, адреса. Суммы… Он говорил о деньгах… Наверняка наличные, налогом не обкладывались. Аль Капоне за неуплату налогов чуть не полвека срока схлопотал. Господи, какая чушь в голову лезет! Я же не агент ФБР. На налоги эти мне плевать, а я все пытаюсь что-то такое… Если пожарные вовремя приедут, то ноутбук в милицию попадет, пусть они и разбираются. Только, судя по всему, пожарных скоро ждать смысла нет…»

Ник автоматически перестраивался, стараясь держаться в потоке машин, нигде не вылезая вперед и не отставая чрезмерно. Крайний всегда достижим: ему свистит гаишник и палочкой на обочину кажет. А попробуй меня из второго ряда, да из-за грузовика выковырять — фигушки. И смотреть на них нельзя. Следишь за дорогой— и следи. Гаишники не статуи античные, чтобы на них пялиться. И так спокойно доедешь, куда тебе надо.

Дельце еще одно на вечер накрутилось, но сейчас надо было передых себе дать. Ноги болели, несмотря на ручное управление, автоматически давили в пол, искали лихорадочно привычные педали. Штанина в запекшейся крови царапала кожу, остальная одежда набрякла и начинала неприятно вонять.

Ника чуть подташнивало. Он не давал себе расслабиться. Сначала надо было довести дело до конца. Хотя бы вот это дело. А довести до конца — значит, припарковать машину у подъезда и без приключений войти в Пашкину квартиру. До этого момента все продолжается.

Наконец Ник выехал на знакомую улицу, свернул на подъездную дорожку и с облегчением заглушил мотор. Поставил машину на передачу, чтобы не укатилась, вылез на свежий воздух, который после душегубки кабины показался живительным.

Но пока машину запирал, свежий воздух стал для него неприятно свеж и по телу прошлась зябкость. Зазнобило слегка.

«Плохо дело, — отметил Ник. — Изнежился я в Штатах. Надо сейчас же меры принимать,»

Оц прошел в пустынный, слава Богу, подъезд, автоматически проверил замок. Никто его не трогал. Отпер дверь, вошел. В ванной горел свет.

— Все в порядке, — сказал Ник квартире. — Короткий отдых, и ты мне не мешай!

Квартира стерпела..

Ник зажег повсюду свет, тщательно задернул занавески, прошел в ванную и, пуская горячую воду плотной стеной, начал раздеваться, с удовольствием сдирая с себя заскорузлую от пота, ила, грязи и крови одежду.

В гостиницу пока нельзя. По времени не вытанцовывается. Уже почти стемнело, особенно поздно, чтобы не привлекать к себе внимание, возвращаться тоже не следует. Значит, надо будет вечером навестить пару голубых и не позже полночи вернуться к чудесам цивилизации…

Ник погрузился в горячую, еще мутную от пузырьков воду и застонал. Отчасти от удовольствия, отчасти от резкой боли в районе пореза. Порезанную ногу пришлось вывесить за борт и блаженствовать без нее.

Так, Лепчик о его приходе предупредил. Только не назвал квартиры, но координаты точные. Там их двое. И они, — это Ник знал, — не должны умереть просто. Он помнил доктора с его советами. Просто так порешить двух лопухов ничего не стоило. Но тут следовало хотя бы перед смертью провести некоторую «просветительскую» работу. Эта пара должна знать, почему и за что. Иначе терялся смысл всего действия. В конечном счете Ник вовсе не считал себя профессиональным «чистильщиком». Он хотел дойти до самой глубины, самой сути чистки.

В этом был прямой резон. Он не считал, что можно вот так, как это делают герои вестернов, бороться с космическим злом. Надо было разобраться со злом локальным, ясным, вещественным. Ник ясно понимал, что в его действиях не только напрочь отсутствует само понятие Закона, но и нет никакого воспитательного вектора. Люди, которых он воспитывает, будут после воспитания мертвы. А поскольку он предполагал, что так и останется «инкогнито», то на остальных подонков его действия большого влияния не окажут, они просто не узнают, что плохого совершать нельзя. Нет, это было просто частное дело. Только Ник подходил к нему с профессиональной точки зрения.,

По всему получалось, что в пределах этого небольшого городка до сих пор жило несколько людей, которым им, Ником, был подписан смертный приговор, но поскольку сам Ник понимал, что на каждом из этих людей много, ох, много всего, их следовало в «момент истины» проинформировать, за что они умирают.

Значит, надо было дать им время — для осознания. Это было сложно, гораздо сложнее, чем просто акция, но делать нечего…

Значит так: их двое. Открывает один. Второй в глубине… Как быть? То ли мочить первого, а потом перебираться ко второму, то ли хитрить…

К сожалению, хитрости планировать практически невозможно, если ты, конечно, не наперсточник. Надо было действовать с прохладцей, но по обстановке. И самое главное: Нику нельзя подставлять лицо. С набитой мордой ему в гостиницу было заказано.

Ах, как просто порешить их из «узи» и горя не знать… Но так совсем, совсем не имело никакого смысла…

Ник не читал Кафки, но подсознательно понимал, что без объяснения его месть окажется просто убийством. А этого ему не хотелось.

Решив действовать по обстановке, он вылез из ванной, окатил свое тело холодным душем и насухо вытерся.

Пришло время подготовки.

Ник тщательно перебинтовал ногу, спрыснул саднящее колено заморозкой, которую прихватил с яхты, и с сомнением осмотрел одежду.

С этой парой приходилось расстаться. Курточку еще можно использовать, но штаны и рубашка были в плачевном состоянии. Пришлось еще раз потрясти Пашин шкаф.

Обнаружились отвратительного вида брюки и пуловер, который когда-то определяли как «лапшу».

— Ладно, — сказал себе Ник. — Не на танцы. Особенно выряжаться смысла нет. Все-таки к голубым идем, пристанут еще к такому гарному хлопцу…

Квартира молчаливо согласилась с этим тезисом. Ник натянул на себя одежду, попрыгал на месте. Все было нормально.

«Узи» он решил с собой не брать, чтобы не провоцировать ситуацию, ибо соблазн все-таки был. Взял на всякий случай пистолет, сунул в задний карман: Прихватил моток клейкой ленты, которой в аэроггорту перебинтовывал сумки с гуманитарной помощью. Не думал он тогда, что она может пригодится для такого дела.

Нужен был еще пакет. Лепчик говорил о пакете. Ник огляделся. Ничего подходящего на глаза не попадалось. Наконец, решив не усложнять, он завернул в бумагу изодранную и грязную одежду, которой все равно место в мусоропроводе, заклеил той же лентой, взял под мышку и вышел на улицу.

* * *

Ехать было недалеко. Быстро темнело, Ник, покопавшись, обнаружил, как включаются габариты и ближний свет и, понадеялся, что все это работает, поскольку никакого существенного изменения в освещении дороги не обнаружил. Движение к вечеру было значительно меньше и приходилось хитрить, чтобы не попадаться на глаза гаишникам. Впрочем, те, как обратил внимание Ник, больше интересовались машинами побогаче, на него же внимания не обращали вовсе, видимо демонстративный затрапез его металлического коня не предполагал возможности содрать с владельца сколь-нибудь ощутимую мзду..

Ник не стал въезжать во двор и припарковался на улице.

Для начала он обошел дом со всех сторон, прикинул, как двигаться если уходить придется второпях. Заодно обследовал и интересующий его подъезд. Пешком поднялся до последнего этажа, проверил, можно ли попасть на чердак или на крышу. Люк на крышу был заперт на хилый висячий замок. Решив не пренебрегать осторожностью, Ник его аккуратно сломал, вылез, прошел до люка в крайнем подъезде. Тут ломать ничего не пришлось: он был не заперт. Таким образом путь отхода наметился.

Ник не поленился спуститься, и пройдя через двор, вновь вошел в подъезд, где проживали Петро и-Зяма.

Перед дверью он на секундочку задумался, припоми-' ная, не упустил ли чего. Вроде все было в порядке.

Тогда он позвонил. — Кого? — спросил голос.

— Пакет от Лепчика, — ответил Ник.

* * *

Петро и Зяма были пьяноваты, но Ника встретили не радушно. Они как-то даже не расположены были Ника вообще в квартиру пускать. Один из них стоял в дверях кухни и мрачно смотрел, не здороваясь, другой взял пакет, повертел в руках и, бросив на этажерку, спросил:

— Все?

— Нет, — ответил Ник. Стояли они не очень удобно, но что-то придумывать и как-то расставлять мизансцену Нику не хотелось. Он чувствовал себя усталым и без задора. На какой-то момент ему стало вдруг скучно и неинтересно, захотелось поскорей закончить это дело и отправляться в гостиницу.

Поэтому он просто коротко ударил того, кто был поближе, в сердце, и тот на время вышел из игры, грузно рухнув поперек прихожей. Второй опешил, что дало Нику секундное преимущество. Он прыгнул вперед и собирался было нанести удар ребром ладони по горлу, но не успел: второй резво отскочил в глубину кухни и встал так, что между ними оказался стол.