Мастера секса. Настоящая история Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон, пары, научившей Америку любить - Томас Майер

и в обсуждениях с Полом Гебхардом из Института Кинси, Мастерс подчеркнул, насколько сильно некоторые представления о физиологических аспектах оргазма нуждаются в пересмотре. Он также развенчал несколько устойчивых мифов о женской физиологии. Мастерс надеялся на поддержку коллег и точно не ожидал услышать никакой критики. А стоило бы. «Почему я решил представить доклад сперва в кругу акушеров-гинекологов? – писал позже Мастерс. – Теперь я понял, что это была критическая ошибка, которую я в то время не осознавал».

Накануне презентации ведущий журнал этой медицинской отрасли, «Акушерство и гинекология», отклонил статью о его сексологическом исследовании. При этом в том же номере вышла его статья об эстрогене и гормональной терапии – в так называемом «Зеленом журнале», который издавался Американским колледжем акушерства и гинекологии, – но новое исследование было признано слишком рисковым, слишком опасным. Мастерс верил, что акушеры-гинекологи по всей стране будут рады получить внятную медицинскую информацию, которую он собирал несколько лет. Но вдруг Мастерс понял, что его собратья по профессии «всегда принимали тот факт, что зачатие и деторождение являются естественными функциями, но категорически сопротивлялись тому, что способы зачатия являются не менее естественными». Американцы были готовы слушать доктора Спока, который учил, как надо растить детей, но совсем не хотели знать, откуда эти дети изначально берутся.

Когда в конференц-зале зажегся свет, началось недовольное перешептывание. Резкое осуждение представленного Мастерсом фильма вскоре дошло и до Уилларда Аллена. «Этот фильм поставил на уши все отделение, – вспоминал доктор Альфред Шерман. – Именно тогда у Мастерса и начались неприятности». Аллен, заведующий отделением, способствовал Мастерсу в проведении исследования, давая ему практически не ограниченную надзором академическую свободу. Но суровая реальность, показанная в фильме, поразила даже Аллена. «Поговаривали, что Аллен был весьма шокирован», – рассказывал доктор Теодор Мерримс, очередной коллега. Презентация Мастерса со всеми своими непристойными подробностями буквально развязала руки критикам, которые кое-что слышали, но были не в курсе фактов. «Несмотря на то что работа принесла известность Мастерсу, это были совсем не те академические изыскания, которые интересовали профессоров анатомии и биохимии, – говорил о реакции других врачей еще один коллега, доктор Роберт Гоэль. – Мы предполагали, что его сексологическое исследование включает в себя довольно странные вещи – что он изучает людей во время секса, измеряя их кровяное давление и прочие показатели, но нас никогда не посвящали в детали. Мастерс взялся за дело, и никто не остановил его».

Раздраженные и готовые к обороне сотрудники факультета также понимали, что Мастерс обнаружил огромную брешь в их медицинской подготовке. Стало понятно, насколько врачи не готовы отвечать на фундаментальные вопросы и как мало так называемые женские доктора на самом деле знают о женщинах. Многим было удобнее сохранять эту пропасть между пациентом и доктором. «Я был более-менее в безопасности, когда поднялся весь этот шум, – мы все были несколько озадачены происходящим», – вспоминал доктор Роберт Берштейн, тогда еще младший сотрудник факультета, считавший Мастерса безрассудным человеком. Как и в случае со старыми преподавателями, исследование показало, что он тоже уделяет недостаточно внимания сексуальному быту своих пациентов. «Мне почти не приходилось иметь дела с сексом, – объяснял он. – Чаще всего моей пациенткой была молодая женщина, беременная или планирующая беременность, и ее что-нибудь беспокоило. И вот ты садишься рядом с ней и выслушиваешь жалобы. Слушаешь, киваешь, даешь ей рекомендации и легкое успокоительное. В старые времена можно было даже ее обнять и сказать: “Все будет хорошо”. Вы не представляете, что делали такие объятия». Такой подход доброго сельского доктора, удобный и выгодный для имиджа врача мужского пола, объявлялся теперь, согласно исследованию Мастерса и Джонсон, непригодным. Врачи больше не могли прикрывать свое невежество маской сочувствия. Поддавшись ярости, значительная доля студентов-медиков – от 20 до 25 процентов, по более поздним оценкам Мастерса, – выступила с возражением против целесообразности такого исследования, и к ним присоединились трое старших сотрудников факультета.

Когда Мастерс наконец обсудил реакцию общественности с Алленом, его старый друг велел ему не волноваться. «Билл, они просто ворчат, но ни одной жалобы пока не написали», – уверял Аллен, за которым стоял ректор Итан Шепли. Он показал Мастерсу правила университета. «Вот здесь, мелким шрифтом, – объяснил Аллен, – указано, что до руководства факультета обязательно доводить только то, что представлено в письменной форме». Мастерс восхищался тем, как его старый товарищ «изящно исполняет обязанности декана», пытаясь снизить накал. Но в то время как Аллен не принимал никаких срочных и прямых решений, противостояние между медиками университета и Мастерсом и Джонсон только начиналось. Мастерс предполагал, что открытая презентация поможет опровергнуть «необоснованные слухи» об исследовании, но его план с треском провалился, приведя к появлению новых слухов – в том числе и неутихающих сплетен, будто той показанной в фильме обнаженной женщиной, чья голова не попала в кадр, была Джини Джонсон.

«Мы узнали ее по ногтям, – рассказывал Фридрих, вспоминая, что они с коллегами были уверены, что опознали маникюр Джонсон. – Сам лак, цвет лака, которым она пользовалась, – да и форма пальцев. Мы достаточно часто видели ее пальцы и легко их узнали. И мы сказали – глядите, это Джини, Джини Джонсон! Все согласились, что это она». Даже такие друзья, как Майк Фрейман, считали ее загадочной женщиной. А когда фильм закончился, Фрейман подошел к Джини, чтобы кое-что шепнуть. «Я сказал: Джини, кажется, это была ты, – вспоминал Фрейман. – А она так улыбнулась, словно я ее осчастливил своими словами».

Несколько человек, участвовавших в производстве фильма, включая фотографа Крамера Льюиса и саму Джини, отрицали, что она когда-либо выступала в качестве анонимной модели. «В фильме показаны только добровольные участники, – настаивала Джонсон. – Господи, я вообще занималась только подключением аппаратуры. Я выполняла функции технического ассистента. Никаким образом я никогда не участвовала ни в демонстрациях, ни в подобных практиках». Но смешки и обсуждения ее возможного участия очень хорошо отображали нарастающее сопротивление медицинского персонала проекту Мастерса. В клинике сгущалась атмосфера секретности. Льюис, техник из отдела иллюстраций медицинского отделения, и профессор физиологии Уильям Слейтер, который отслеживал показатели дыхания пациентов и другие функции, не привлекая к себе внимания, сидели за мониторами, всматриваясь в экраны оборудования, а не в лица тех, кто был перед ними. Слейтеру, суровому типу с густыми бровями, казалось, было не особо комфортно на этой работе, поскольку Льюис сказал, что «некоторые из участников могут быть проститутками». Тем не менее и Льюис, и Слейтер были профессионалами, тщательно выполнявшими указание Мастерса ни с кем не обсуждать эту работу. Мастерс нравился им и как врач, и как друг, так что они спокойно приезжали на секретные ночные