Пророчество тьмы - Анви Рид

– Смой это скорее! Смой! – кричали матери, выливая на детей воду. – Она грязная и прогнившая. Мелкая поганая посланница смерти.

Пугливые люди настраивали всю деревню против семьи Мао. Дети повзрослее собирались кучками и ждали Юри за углами домов, чтобы напасть на нее со спины и хорошенько проучить. Но отец беспокоился и старался ходить с ней, а иногда его место занимал Юстин, который охотно давал сдачи хулиганам.

– Твой дар – твое проклятие, – каждый вечер причитала мачеха.

Созывая семью на ужин, она дальше всего ставила стул Юри, и, сколько бы отец с ней ни ругался, она не слушала. Пифа не клала ей еду и не наливала напитки, не убирала за ней тарелки и не предлагала добавки. Все это делали отец с братом. Они были единственными, кто любил Юри, несмотря ни на что.

Она часто расспрашивала папу о своей матери, но он всегда повторял одно и то же. Она была прекрасна и одинока. Он познакомился с ней в одном из путешествий. Ища ночлег, он ходил по базару и спрашивал о свободной комнате. Одна старушка отвела его к Ночному дому, которым заведовала Джури – высокая и стройная девушка, изящная, как падающий лепесток сакуры, и нежная, как цветки лотоса. Отец влюбился в нее с первого взгляда и, забыв о жене с сыном, остался с ней.

Джури была доброй и щедрой, всегда помогала путникам и кормила бездомных, позволяя остаться на ночь. Многих из них она брала на работу: готовка, уборка комнат, встреча гостей, украшение залов, уход за садиком и даже поджигание бумажных фонарей перед сном. Она знала, чем занять людей, которые, благодаря ее за щедрость, начинали жизнь с чистого листа. Отец любил ее, но в жены так и не взял. Возможно, из-за того, что знал о том, что она умирает. Медленно угасая с каждым днем, Джури доживала свой последний год. После рождения Юри она скончалась, и, похоронив ее с почестями, отец вернулся к прежней семье, подросшему сыну Юстину и жене Пифе, которая возненавидела мужа и ребенка, громко плачущего на его руках.

– Твой дар – твое проклятие, – говорили моряки на пристани.

Когда отец и Юстин уплыли на Схиалу, Юри бегала в арасийский порт. Каждый день она ждала, когда же с трапа сойдут родные, но в толпе видела лишь осуждающие взгляды. Оно и понятно: исхудавшая от голода девочка в грязной, неделями не стиранной одежде протягивала руки, вымаливая хоть немного кван. Мачеха бросила Юри, забрав все деньги и еду; и теперь сиаф была вынуждена искать пропитание на улицах. Но никто не жалел ее. Кроме взрослых мужчин, предлагавших непристойные вещи. Юри хотела есть и была готова согласиться даже на это, но что о ней подумал бы отец? Тогда сиаф украла мешок муки, которую выгружали невнимательные моряки. Вернувшись в опустевший дом, она приготовила печенье и, вложив в каждое из них предсказание, вернулась в порт.

– Хотите узнать свое будущее? Оно стоит всего два квана! – зазывала покупателей она. – Что ждет вас завтра? Что ждет через год?

Любопытные зеваки скупили все, и счастливая Юри наконец-то смогла поесть. Рагу из мяса кролика было вкусным и сытным. Работник кухни даже расщедрился и принес ей добавки, а она взамен за его доброту перемыла всю посуду.

– Больше не приходи сюда, – сказали ей тогда. – Мы накормили тебя и согрели. Но это все, чем мы можем тебе помочь.

Юри гнали отовсюду. И даже моряки в порту в конце концов сломали ей стол, вышвырнув печенья с предсказаниями в воду.

– Проваливай, поганая сиаф, а то еще беду накличешь!

Она ушла и больше не возвращалась. Возненавидев себя, закрылась в доме. Молясь всем богам, она просила забрать дар, которого не хотела. И они сжалились, показав ей сон, в котором она увидела Соно и Хикаро.

– Твой дар особенный. Гордись им, Юри, – говорил учитель.

Семь лет он пытался переубедить ее в том, что она не испорченная, не грязная и не проклятая. Семь лет она ему не верила. Боялась признать это и винила себя в тяжелом прошлом, которое пережила ее семья. Если бы она родилась обычной, все сложилось бы иначе. Но Хикаро удалось до нее достучаться. Жаль, что лишь после своей смерти. Тогда сиаф все же признала свой дар и по сей день благодарила учителя, который смог ей в этом помочь.

– Особенная, – звал ее Соно.

Поначалу это раздражало. Да и говорил он это специально, желая ее разозлить. Но позже, когда они подросли, это стало звучать по-другому. Лицо Соно было спокойным, а глаза – полными любви. Юри хотела забыть свое имя, чтобы как можно чаще слышать его голос и это милое прозвище, смысл которого понимали только они.

Она относилась к Соно как к другу, преданному и верному, который всегда поможет и, молча выслушав, подставит плечо. Они были близки. Настолько, что их не смущала нагота другого, и даже личные, терзающие каждого разговоры давались им легко. Между ними не было секретов, они доверяли друг другу и никогда не врали. Соно защищал ее и наставлял на нужный путь. И Юри знала, что любое его решение – верное.

Далеко не сразу Юри осознала: он нужен ей не как друг. И любит она его не так, как любила до этого. Юри поняла это, когда долго не могла уснуть, ведь реальность наконец-то была лучше любых снов, в них она перестала видеть пугающее будущее. Потому что Соно разгонял тьму и защищал Юри от любого зла – как во снах, так и наяву. Но, кажется, признаваться ему в этом было уже поздно. Он ушел, захлопнув за собой дверь. Соно все решил, и она не будет его останавливать.

– Юри, мы собираемся в Мысленном зале. – В дверь постучался Эвон.

– Да, иду.

Жаровня успела нагреть комнату, и, сбросив с себя накидку, сиаф вышла в коридор, где ее ждали Эвон и Далия.

– Ты как, мышонок?

Травник был расстроен, а принцесса, наоборот, светилась от счастья. И, даже увидев Юри, не скривила лицо. Подозрительно.

– Лучше скажите, что с вами?

– А что с нами? – спросила Далия.

– Нас вчера чуть не убили, мы спали в конюшне, но ты вся сияешь и улыбаешься.

– Просто я со всем разобралась. Хоть кому-то надо было взять все в свои руки.

Нет, принцесса не изменилась. Юри даже обрадовалась тому, что ей не придется привыкать к новой, сдержанной и доброй Далии.

– Пойдем. Нас уже ждут, – встрял в их разговор Эвон.

Травник развернулся и направился вдоль коридора, а Юри с Далией пошли следом.

Потеряться в Аскарском доме было сложно: всего один большой зал со столами для пиршества и троном в самом его конце. За ним пряталась комната, в которую они направлялись, – Мысленный зал или кабинет отца, как его называл Эвон.

Комнаты располагались вдоль стен – небольшие деревянные пристройки, холодные и неотапливаемые. Травник шел молча, Далия торопилась за ним, напевая какую-то мелодию, а Юри рассматривала необычайно высокий потолок. Сколько лестниц требовалось, чтобы добраться до окон, в которых завывал ветер? Их украшала лишь красная резная рама и жердочка, где сидели два белых сокола. Они будто следили за гостями и готовились напасть, как только представится шанс. Юри заторопилась и, нагнав Эвона, старалась больше не смотреть вверх.

– Почему так долго? – пробасил Атернай, стоило им зайти в Мысленный зал.

В углу, скрестив руки, стоял Соно и, увидев Юри, сразу отвернулся.

– Мы не твои аха, Атер, – ответил Эвон. – Не командуй теми, кто тебе не подчиняется.

– Слишком много говоришь, фур.

Обстановка накалялась, как угли в полыхающей жаровне. Юриэль не знала, почему братья не ладят, но надеялась, что их отношения не испортят весь план.

– А может, мы обсудим то, за чем сюда пришли? – Она подошла к столу, на котором лежали карта и свитки на северном языке.

– Твои спутники не обучены этикету? – обратился Атернай к принцессе. – Не знают, как нужно вести себя в гостях?