Харьков – проклятое место Красной Армии - Ричард Португальский

19 мая в обороне 9-й армии уже зияла 80-километровая брешь. Отход ее частей за Северский Донец проходил в тяжелейших условиях. Над обескровленными полками непрерывно висела вражеская авиация, их то и дело атаковали танки. Встреченные огнем артиллерии, они откатывались в исходное положение, а через некоторое время все опять повторялось. Н.Г. Лященко вспоминает, как артиллерийскую батарею лейтенанта Спарова атаковали шестнадцать танков. Орудия открыли огонь с дистанции 400 метров и подожгли три танка. Противник ответил плотным огнем. Погиб командир батареи. Лященко и начальник артиллерии дивизии подполковник Г.Б. Авин, находившиеся рядом с огневой позицией, бросились к орудию, расчет которого тоже вышел из строя. Заняв место наводчика, Авин поджег танк, но тут же взрыв разметал расчет соседнего орудия. К его прицелу встал Лященко; комиссар дивизии А.Н. Кузнецов действовал за заряжающего. Им также удалось подбить еще один танк, и немецкие танки на некоторое время отошли.

На берегу Северского Донца скопились стрелковые подразделения, тылы. «Скрипели повозки, – вспоминает Н.Г. Лященко, – стонали раненые, разносился матерок, проклятия в адрес фашистов. Командиры охрипшими голосами бодрили подчиненных. Пехотинцы помогали выбивающимся из сил пушкарям толкать орудия… И снова налет «юнкерсов»… Удар пришелся по банно-прачечному и медицинскому батальонам. Людская масса с душераздирающим криком шарахнулась к воде, неистово заржали раненые лошади. Переворачивались повозки, круша все на своем пути, обезумевшие кони носились по буеракам. Прошло немало времени, пока удалось навести хоть какой-то порядок и начать переправу на подручных средствах… Зеркало реки… было сплошь усеяно людьми. На невесть откуда взявшейся лодке-плоскодонке, на плотах медики переправляли раненых. Женщины плыли, держась за бревна. Форсировали реку командиры и красноармейцы. Все торопились на тот берег. Разносившиеся с пригорка выстрелы артиллеристов, которые уже вели огневую дуэль с вражескими танками, подстегивали всех. На берегу красноармейцы продолжали валить деревья, вязать плоты и переправляться. Меньше стало беспорядочного крика, шума» [137] .

Н.Г. Лященко также свидетельствует, что, несмотря на почти непрерывную бомбежку и приближавшегося противника, на переправе соблюдался необходимый порядок. Прикрытие последнего рубежа 106-й стрелковой дивизии держалось стойко, до последнего снаряда. Врагу так и не удалось сбросить его в реку. Понеся серьезные потери, немецкие части прекратили боевые действия. Наш личный состав, уцелевший после боя и бомбежки, переправился через реку, однако технику пришлось уничтожить.

Важную роль в сдерживании наступления противника в полосе обороны 9-й армии сыграли гвардейские минометные части – 2-й и 3-й дивизионы 2-го гвардейского минометного полка и 48-й отдельный гвардейский минометный дивизион. 19 мая 3-й дивизион произвел по сосредоточению вражеских войск в районах Великой Еремовки, Пасеки, Красного Яра три дивизионных и четыре батарейных залпа. Было выпущено 766 снарядов. «Катюши» уничтожили до трех батальонов пехоты, около роты автоматчиков, два минометных взвода, 10 подвод, подавили 8 пулеметов, сожгли 24 автомашины [138] .

Особенно умело и хладнокровно действовал в сложных условиях отхода наших войск командир 3-го дивизиона капитан Д.Т. Кротович. Получив приказ прикрыть переправу через Северский Донец в районе села Великая Еремовка, дивизион занял огневые позиции у Малой Еремовки и тщательно замаскировал пусковые установки. Командир дивизиона организовал наблюдение за переправой, выслал на противоположный берег реки разведку.

На рассвете 19 мая к переправе вышли небольшие подразделения противника. Не встретив сопротивления и не обнаружив ничего подозрительного на правом берегу, они без особой опаски занялись разведкой переправы, не ведая о том, что с них не спускают глаз разведчики-наблюдатели, а командир дивизиона уже подготовил исходные данные для стрельбы, на направляющие боевые машины уложены снаряды, наводчики проверили установки и ждут команды. Но Кротович не торопился отдавать ее, хотя ясно понимал, насколько велика опасность, – нашей пехоты впереди пока нет.

Тем временем к переправе вышла колонна пехоты, должно быть, батальон. В стереотрубу было хорошо видно, как несколько офицеров, присев на корточки, на траве расстелили карту и о чем-то оживленно толковали. Все на наблюдательном пункте с нетерпением поглядывали на командира – чего мешкает?.. Вскоре, однако, поняли, в чем дело: справа и слева к переправе двигались еще две колонны – наверное, уже целый полк.

«Огонь!» – прозвучало внезапно.

Десятки огневых молний одна за другой прочертили небо. Через считаные мгновения северный берег потонул в ослепительных вспышках разрывов, клубах дыма и пыли. Потом стали видны пылающие автомашины, много маленьких фигурок солдат, панически мчавшихся к ближайшей возвышенности. Сотни убитых остались лежать на земле.

«Зарядить! Правее ноль двенадцать. Прицел… Огонь!» Снова огненные линии отрезали путь врагу. Капитан тут же дал команду – сменить огневые позиции батарей и немедленно изготовиться к стрельбе. Разведчики с боковых наблюдательных пунктов доложили, что в лощине, которая отсюда не видна, скапливаются немецкие подразделения. Командир взвода управления передал по телефону их координаты, и Кротович, не теряя времени, подготовил данные для стрельбы. Очередной залп накрыл противника.

Неожиданно вражеские снаряды стали рваться правее наблюдательного пункта, сзади; запылали дома в Малой Еремовке. Было видно, что немецкие артиллеристы бьют наугад, но осколки где-то порвали связь с огневыми позициями. И в этот момент разведчики передали: противник снова начинает выдвигаться к реке. Медлить нельзя, и старший телефонист рядовой К.Т. Наумов, прихватив с собой катушку кабеля, выпрыгнул из окопа и помчался вдоль линии, не обращая внимания на близкие разрывы.

Несколько томительных минут ожидания, и радостный возглас телефониста раздался в трубке: «Есть связь!» Кротович быстро передал на огневую позицию корректуры угломера и прицела и скомандовал: «Огонь!» Залп дивизиона снова накрыл сосредоточение вражеской пехоты… В этот день немцы больше не пытались форсировать реку у Великой Еремовки [139] .

Следует отметить, что, в отличие от артиллеристов 9-й армии, три ее немногочисленные танковые бригады (12, 15 и 121-я) действовали весьма неуверенно. Это обусловлено рядом объективных и субъективных причин. 12-я бригада (резерв фронта) имела всего 10 танков, насчитывала большой некомплект личного состава; 8 танков остались в строю у 15-й бригады, которая несколько дней вела бои на подступах к селу Маяки. Более укомплектованной (хотя тоже имевшей потери в людях и технике в боях за те же Маяки) была 121-я бригада, располагавшая 34 танками (из них – три тяжелых КВ и восемь «тридцатьчетверок»).