Может быть, однажды - Дебби Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Майкла наш старомодный способ поиска явно раздражает. Он предлагал отправиться по последнему известному нам адресу Джо и действовать по обстоятельствам. Я же смотрела на вещи иначе – мне требовалось начать с самого начала и пройти от прошлого к настоящему.
– Подумай сам, – сказала я Майклу, когда мы ехали по городу, сойдя с парома, – рассуждай логически. Последнее письмо Джо отправил из Лондона, сообщая, что вот-вот переедет. Отправившись в Лондон, мы искали бы иголку в стоге сена, которой к тому же там уже нет. В Дублине, по крайней мере, у нас есть шанс – возможно, Джо приехал сюда в поисках родителей, и если мы их отыщем, то нападем на его след. К тому же есть и другие причины.
– Она и так потеряла слишком много времени, – добавила Белинда. – И не представляет, как обошлась с ним жизнь или что на самом деле произошло с ним после того дня. Ей нужно пройти по его следам, по той же дороге, чтобы понять. Это игра в догонялки.
Кивнув, я больше не возвращаюсь к этому разговору. Его последнее письмо не дает мне покоя – то, в котором он говорит, что прошло слишком много времени и слишком многое случилось, а потому нам с ним друг друга уже не понять. Я должна доказать ему обратное. Мне необходимо, как говорит Белинда, пройти по его следам.
Майкла такое объяснение не удовлетворяет, к тому же он пока не смог отыскать Джо в социальных сетях, что совершенно сбивает его с толку. Мой двоюродный брат не в состоянии понять, как в наше время взрослый человек может жить без общения в Интернете.
Мы возвращаемся к машине и оставляем позади фешенебельные районы Дублина – наш путь лежит в Кулок. Я там никогда не была, сомневаюсь, что это место нравится туристам, однако в интернете Майкл узнал, что в этом районе снимали абсолютно неизвестный ему фильм «Группа “Коммитментс”»[14]. Услышав название группы, Белинда всю дорогу напевает «Mustang Sally».
Мону мы находим не с первой попытки. Она живет не там, где должна бы, а в паре кварталов от известного нам адреса, в квартире на первом этаже. Весь район, похоже, застроен исключительно многоквартирными домами для малоимущих и выглядит так, будто застыл в семидесятых годах прошлого века. Прохожие, к которым мы обращаемся с вопросами, отвечают нам с певучим акцентом со странной смесью дружелюбия, даже угощают картофельными чипсами из бумажного пакета, и в то же время неприкрытой враждебности.
Когда мы наконец находим тот самый адрес, Майкл открыто высказывает свои сомнения относительно того, что изысканная английская леди, чернокожая женщина и гомосексуалист в этом районе Дублина придутся ко двору, и желает вернуться к тем улочкам и паркам, по которым мы гуляли утром.
Едва мы ставим автомобиль на стоянку, как к Майклу мгновенно подлетает стайка ребятишек, интересуясь, не «присмотреть ли за машиной».
Майкл смущенно переминается с ноги на ногу, а Белинда, прошедшая похожую школу жизни, протягивает сторожам банкноту в пять евро, подкрепляя плату суровым взглядом, который явно говорит, что к нашему возвращению боковые зеркала должны остаться на месте, а в шинах не должно появиться лишних дыр. Рюкзачок с Дорой-путешественницей я забираю с собой. На всякий случай.
Дверь нам открывает женщина, которой на вид не меньше сотни лет. Сначала мне кажется, что мы опять ошиблись адресом. Согласно свидетельству о рождении, которое мы скачали в формате pdf, Моне Фаррелл должно быть шестьдесят лет. Я привыкла видеть шестидесятилетних совсем другими: полными жизни – они либо работают, либо готовятся выйти на пенсию и планируют заниматься любимым делом, либо отправляются в круизы.
Мона же в свои шестьдесят явно готова открыть дверь старухе с косой.
Волосы у нее тонкие, отброшены назад с исхудавшего скуластого лица. Взгляд рассеянный, как у человека, давно пристрастившегося к героину, и абсолютно бесстрастное выражение лица. Она высокая, но очень худая и сгорбленная, плечи опущены, как будто она ждет нового удара. И только глаза – большие, карие, прекрасные глаза напоминают о Джо.
Она вглядывается в нас, открыв дверь, не понимая, что происходит. Я тоже смотрю на нее, не сводя глаз, и она прищуривается, оглядывая меня с ног до головы, почти узнавая.
Странное это ощущение. Передо мной мама Джо. Женщина, которая привела его в этот мир, женщина, которая его бросила. Она бабушка Грейси, мы с ней связаны родством и потерей. И я не представляю, что сказать сейчас, глядя ей в глаза.
– Мисс Фаррелл? – спрашивает Белинда. – Мона Фаррелл?
– Может быть, – отвечает она, скрестив руки на впалой груди в попытке выглядеть уверенно. – А кому это интересно? Если вы явились что-нибудь продать, то зря теряете время.
– Вы мама Джо? – выпаливаю я, и ее лицо мгновенно меняется.
Глаза округляются, пальцы сжимаются в кулаки, уходит уверенность.
– С ним все в порядке? – встревоженно спрашивает она. – Вы не из полиции?
– Нет, мы не из полиции, – отвечаю я. Как странно она реагирует, услышав имя Джо. Удивительно. Мы у цели. Мы нашли маму Джо – это первый шаг к нему. – Я – Джесс. Мы с вами не встречались, но мы с Джо… были вместе. У нас был ребенок. И теперь… я ищу Джо.
По ее лицу проносятся тени обуревающих ее чувств, и она пытается взять себя в руки. В конце концов Мона отступает от двери и говорит:
– Что ж, тогда заходите.
Квартира маленькая, но на удивление чистая. В гостиной сразу бросается в глаза огромный телевизор с плоским экраном, и пока Мона разливает чай, я оглядываюсь. Обстановка спартанская, кроме телевизора ничего особенного здесь нет. При виде единственной фотографии в рамке у меня сжимается сердце.
Подойдя к подоконнику, на котором стоит фотография, я беру ее. Это Джо и Грейс на празднике в честь ее третьего дня рождения. На самом деле особого праздника не было. Мы просто устроили пикник в парке на троих. Тот день я помню до последней минуты – стоял октябрь, необычно теплый и светлый, деревья окутывала золотистая дымка, кучи листьев лежали на дорожках. Мы тогда взяли с собой одеяло, всех кукол Грейси и усадили их в ряд. Перед каждой куклой поставили бумажную тарелку с крошечным кусочком шоколадного кекса, и Джо получил задание накормить всех кукол.
Мы съели кекс, спели
