Новый год со спецэффектами - Валентина Андреева

– А что послужило причиной нервного расстройства Василисы Михайловны?

– Папа говорил, что гибель Ренаты. Они дружили с самого детства и относились друг к другу, как родные сестры. Даже наряды покупали одинаковые. А впоследствии дружили семьями. Только Рената и года с мужем не прожила – в сентябре расписались, а в июле она погибла в горах, да я, кажется, говорила об этом. У мамы хранится последняя совместная фотография – ее и Ренаты, датированная пятнадцатым июня тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года. Я не знаю точно, какого числа произошла трагедия. Мама просто пометила – «за месяц до гибели Р.».

– Василиса Михайловна тоже увлекалась альпинизмом?

Машуня засмеялась:

– Нет. Она высоты боится. А Ренату альпинизмом Алексей Романович заразил. Так вот, мама вбила себе в голову, что Рената погибла из-за нее. В том смысле, что если бы она находилась рядом с Ренатой, а не в пансионате в Прибалтике, то смогла бы предотвратить несчастье.

– Да, действительно… – пробормотала я, донельзя испуганная маневром неизвестно откуда взявшегося кота.

Не испросив моего согласия, Бармалей с ходу прыгнул мне на колени, а оттуда – на шею, где и разлегся, кося под меховой воротник. Сразу на спине начали саднить ранее полученные царапины. Довольная Наташка захохотала. Сбрасывать кота на пол я не решилась – еще вцепится когтями. По этой же причине отвергла помощь Машуни. Надоест, сам слезет.

– Маш, а ведь ты знала, что Ренат со своей девицей прикатят сюда на встречу Нового года…

Собравшаяся было встать и не успевшая сесть Машуня на пару секунд замерла в очень неудобном положении, из которого ее вывела Наташка, с силой хлопнув по плечу и тихо скомандовав: «Сидеть!» Я со всей убедительностью стала доказывать Машуне, почему она не могла посягнуть на жизнь мужа. Хотелось ее успокоить. Она быстро в это уверовала и постаралась себя очернить:

– А знаете, были моменты, когда мне действительно хотелось его убить. Пристрелить, задушить… Не знаю. Ревность – ужасное состояние.

– Так это не считается, такое естественное желание время от времени возникает у всех нормальных жен, – поддержала мои доводы Наташка. – И даже без ревности. Лучше ответь на вопрос Ирины Александровны, пока она стережет сон Бармалея.

– Тридцать первого декабря днем мне позвонила по телефону какая-то «доброжелательница» и сообщила, что моих родителей, укативших на встречу Нового года в медвежий угол, ждет убийственный подарок от Деда Мороза – туда намерен заявиться мой муж со своей любовницей. Сначала я растерялась, потом разозлилась и в конце концов… Мобильник Рената был отключен. Вы не поверите, но мне хотелось только одного – не допустить отвратительной сцены, которая неминуемо должна была здесь разыграться. Ведь Ренат мог еще одуматься, а встреча с моими родителями положила бы конец всему. Альку я решила взять с собой. При ней Ренат не позволил бы себя компрометировать, ведь она думает, что отец в длительной командировке. Он ей сам так сказал. Ваше согласие поехать со мной было как нельзя кстати. Я рассчитывала, что своим присутствием вы разрядили бы напряженную обстановку. В какой-то мере так и получилось. Но по большому счету я до последнего момента надеялась, что Ренат не посмеет приехать с любовницей. И была очень довольна, что родители даже не поинтересовались, почему его нет. Решила, Алька сказала им, что папе не удалось вернуться вовремя, билетов не было. Короче, ближе к двенадцати успела немного расслабиться и, естественно, растерялась, когда Ренат с Викторией ввалились в дом. Следовало срочно дать ему понять, что о наших отношениях с ним никому ничего не известно. Вот и понесла всякую чушь… Вместо командировки – про болезнь, затем про сестру…

– А у него есть сестра?

– Сводная, по матери. Алексей Романович случайно разбился на вертолете. Ренату тогда было восемь лет. Мать снова вышла замуж, но общего языка с отчимом Ренат так и не нашел. С восемнадцати лет живет отдельно – здесь, в Москве, в квартире отца… – Машуня вздохнула. – До недавнего времени, она пустовала… Сама Ольга Сергеевна вместе с мужем и дочерью живут в Питере.

– У тебя есть номер ее телефона?

– Зачем он вам? Мне совсем не хочется вмешивать в эту историю Ольгу Сергеевну. Номер есть, но я его не скажу.

– Ну и не надо, – легко согласилась я, решив не настораживать Машуню. Зря я об этом вообще заговорила. – Извини, недоспала, плохо соображаю. Вылетело из головы, что она живет не в Москве, а в Питере. Представляешь, хотела ее попросить, чтобы наведалась к вашей няне Катерине и поинтересовалась, как себя чувствует Алька.

– Алька! – Машуня соображала хуже меня, поскольку не почувствовала абсурдность моего объяснения, сконцентрировав все внимание на имени дочери. – У твоего мужа есть мобильный телефон?

– А як же! – ответила за меня Наташка. – Ир, куда он пристроил свою борсетку? Вот педант! Наверняка взял с собой в койку. Придется ее похитить.

Я попыталась внести коррективы – не «похитить», а «взять», но Наташка отмахнулась, сославшись на то, что взять без спроса, то бишь тайно изъять вещь без согласия хозяина с целью наживы, и есть кража. А цель наживы маячит прямо перед носом: обеспечить себе за счет денег Ефимова бесплатный звонок. Это все равно, что влезть к нему в карман. Не зря помощник прокурора господин Листратов столько времени убил на Наташку.

«Похищение» прошло, как по маслу, не считая этапа подготовки. Единственным исполнителем могла быть только я. Если Дмитрий Николаевич случайно проснется, девицам трудно будет объяснить свое присутствие в комнате. Все осложнял кот, которому я позволила сесть, вернее, лечь себе на шею. От перемещения в другое место он отказывался, шипел и все время пытался прихватить меня с собой. В той мере, в какой позволяли когти. Орать и будоражить отдыхающих было непозволительно. Скулила за меня вертевшаяся под ногами Денька, с нетерпением ждавшая момента слегка прижать котяру зубами. За все хорошее. Скинутый в конце концов на диван Бармалей мигом сиганул на пол и бесшумно взлетел вверх по лестнице на зависть удерживаемой за ошейник Деньки.

Кража телефона удовлетворения присутствующим не принесла. Номер Катерины был занесен в память мобильника Машуни, а она свой аппарат напрочь лишила всякой памяти, шарахнув о стену дома. Я посоветовала ей порыться в карманах отца и матери. Наверняка они тоже записывали номер.

Озадаченная Мария Карловна решительно отправилась в комнату родителей, но не скоро вернулась с заветным листочком в руках.

– Не понимаю, почему не хотели давать эту шпаргалку? – пожала она плечами и, диктуя себе под нос цифры, принялась нажимать кнопки.

7

Катерина отозвалась сразу же. Как будто сидела у телефона. Раздраженным тоном Машуня пыталась уверить ее, что у нас все в порядке. Очевидно, эти уверения были бальзамом на душу Катерине, поскольку она снова и снова требовала подробностей о состоянии Карла Ивановича, Василисы Михайловны, самой Машуни и «остальных». Наташка выразительно показывала глазами на остановившиеся настенные часы, намекая на то, что время – деньги. Время у нас еще есть, а вот денег… Неизвестен баланс счета Дмитрия Николаевича.

– Дай мне Альку! – перебив очередной вопрос Катерины, потребовала Машуня и нервно умолкла. А потом на глазах расцвела, глотая слезы радости. – Все хорошо, моя девочка. Завтра же я приеду и заберу тебя домой. То есть как не спешить? Да-а-а? Ну хорошо, рада, что тебе так повезло…

Машуня отключилась, и по ее кислой физиономии было ясно, что особой радости от того, что Алька не торопится с ней встретиться, она не испытывает. Какая уж тут радость, если дочь сообщила, что готова пожить у Катерины сколько угодно? Я осторожно вынула из рук Машуни мобильник.

– Ну, теперь на чердак?

– А на чердак зачем? Там нет ничего интересного. Старый хлам, стройматериалы, и только.

– Как раз то, что нам и нужно. – Наташка встала с табуретки и потянулась. – Надо найти кусок фанеры – заделать окна. Во-первых, дует, во-вторых, от воров. Тут почти по соседству таджики работают. Вдруг надумают расширить свое хозяйство за ваш счет? Не знаешь, кто строится?

– Не знаю, – равнодушно ответила Машуня.

«Зато я знаю!» – подумала я, а вслух спросила:

– Где все-таки останавливалась Катерина?

– Где-то здесь. Она говорила, неподалеку, от дороги третий дом. А еще у нее в деревне дальние родственники есть. Она вообще-то отсюда родом. Потом к нам перебралась, с нами и жила, пока замуж не собралась. Только жизнь не сложилась.

– Это потому, что она всегда любила только одного человека – твоего отца.

– Бли-ин! – протянула Наташка. – Ир, ты все же отдавай отчет своим словам. Маш, не обращай внимания. Давайте не будем обсуждать чужую жизнь, о своей бы подумать. Уже почти четыре часа, скоро темнеть начнет. Забыли про бабку Варвару?