Душекрад - Александр Зимовец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но меня… — Таня вспыхнула. — Нет, я не знала. Меня прислали… меня просили… Вас не касается, о чем именно меня просили, но про эту вещь я не знала. Впрочем, это неважно. То, что вы говорите. Само существование такой вещи… Герман, почему ты… вы… ты почему ничего не сказал мне⁈
— Оставьте эти милые препирательства влюбленных для другого случая, мадемуазель, — князь улыбнулся. — Как я понимаю, молодому человеку время дорого.
— В самом деле, — произнес Герман, несколько озадаченный. — Верните мне эту вещь. Дело очень срочное.
— Всему свое время, — проговорил князь и протянул руку к книге в зеленой обложке, стоявшей на полке. — Прежде, чем я отдам его вам, я хотел бы, чтобы вы мне ответили мне на один вопрос. Зачем вам Узорешитель? Что вы хотите с ним сделать?
— Если вы не отдадите его прямо сейчас, произойдет непоправимое! — воскликнул Герман. — Он мне нужен, чтобы предотвратить это!
— Предположим, — князь кивнул совершенно спокойно, так что Герману ужасно захотелось схватить его за ворот и хорошенько тряхнуть. Какого черта⁈ — Но что вы с ним будете делать потом? Вернете обратно мне?
— Нет… не знаю… наверное, нет. Да доставайте вы его уже, черт побери!
— Спокойной, спокойно… Значит, не вернете, оставите себе? И что же вы с ним будете делать? Видите ли, я почему спрашиваю. Эта вещь, Герман Сергеевич, способна принести в мир очень много зла. Может быть, даже больше, чем то, с чем вы сейчас так рветесь бороться. Она… делает людей несчастными, дорогой господин жандарм. Я это понял давно — еще до того, как я услышал об Узорешителе. И поэтому я всегда с иронией относился к нашим господам-революционерам. Они думают, что свобода — это счастье. Я тоже когда-то так думал. Но потом я осознал, что это не так. Свобода не делает людей счастливыми. Она открывает перед ними дверь, за которой длинная дорога к счастью, и абсолютное большинство не дойдет до конца этой дороги, заблудится, забредет в темный лес и там погибнет. Вы будете открывать эту дверь перед людьми и выталкивать их пинками, не спрашивая, хорошо ли им было внутри и не холодно ли им снаружи. И многие из них проклянут вас за это. Вы к этому готовы, Герман Сергеевич?
— Да. Я к этому готов, — сказал Герман неожиданно для самого себя. Ему даже показалось, что это кто-то сказал за него, потому что сам он не чувствовал этой готовности.
— Но ради чего вы хотите все это делать, если это не принесет счастья ни вам, ни этим людям, и вы сами заранее это знаете?
— Потому что это правильно, — снова ответил как будто не Герман, а кто-то другой. — Потому что так, как сейчас, не может продолжаться вечно. Не должно. Я не знаю, как было бы лучше. Но не так. Не вечно так. Ничего не должно быть вечного.
— Это правильный ответ, — произнес князь и раскрыл книгу. В выдолбленной нише лежал револьвер. Герман, не спрашивая разрешения, тут же схватил его, и ему показалось, что тот радостно завибрировал.
— А если бы он ответил неправильно? — спросила вдруг за его спиной Таня.
— А он бы не смог ответить неправильно, — князь усмехнулся. — Тогда это был бы не он. Вы же видите, он связан с этой вещью. Вероятно, она сама его выбрала. Знаете, я ведь попытался кое-что с ней проделать, пока она была у меня. Попробовал освободить одного человека… он сам этого хотел… и у меня не вышло. Боюсь, Узорешитель теперь не будет работать в чьих-либо еще руках, кроме как у Германа Сергеевича. А раньше, до того, как попал к нему, работал. Я это точно знаю, Комитет освободил с его помощью десять человек в одном имении неподалеку отсюда. Одним словом, вы, Герман Сергеевич, теперь полноправный владелец Узорешителя. Поздравил бы вас с этим, но не уверен, что тут есть, с чем поздравить.
— Спасибо, ваша светлость, — ответил Герман, и заметил, как Кропоткин поморщился — должно быть, не любил свой титул. — Мы еще поговорим с вами обо всем этом обязательно, если вы не против. А сейчас мы очень спешим.
* * *
— Ах ты ж Матерь Божья… — проговорила Таня, глядя вниз.
К месту назначения они подлетели, когда на востоке верхушки леса уже начали розоветь от первых рассветных лучей, и Герман невольно вспомнил предыдущий их полет. Вот только сейчас ему было совершенно не до сентиментальных воспоминаний. Прямо под ними, посреди леса мерцал черный купол, окутавший все село Залесское целиком. В одних местах он был полупрозрачным, в других — совершенно непроницаемым. Эти черные пятна медленно перемещались по его поверхности, словно цветные блики по мыльному пузырю.
— Ты был прав… — прошептала она. — Подожди, я сейчас.
Она застыла на несколько секунд, глядя в пространство невидящим взором. Экипаж пошатнулся, накренился и пошел немного боком, так что Герман на секунду испугался, что сейчас они рухнут вниз, но Таня вернулась и восстановила контроль.
— Все, я разбудила Оболенского, — сказала она. — Надеюсь, он поверит в то, насколько все серьезно, но… не знаю. Предлагаю, подождать тут, пока не подойдет подкрепление.
— А если совсем не подойдет?
— Ну… хм…
— Снижаемся, — решительно произнес Герман.
— Погоди, ты что… — Таня вздрогнула. — Эта штука вот-вот закроется, мы не сможем выбраться наружу!
— Снижаемся! — крикнул Герман. — Пока совсем не закрылась!
— Да ты с ума сошел! Там демоны, ты не представляешь, что это такое! Я читала… Черт, да у меня все каналы отрублены, я даже простой цепной молнии сейчас сотворить не смогу, я же не думала. Ты что, это верная смерть!
— Снижаемся быстрее! Мы должны его остановить, пока не поздно! Ты же понимаешь, неизвестно, когда прибудет еще кто-то!
— Видит Бог, я на это не подписывалась… — проговорила негромко Таня и направила машину вниз, туда, где раздувался среди древесных крон исполинский черный пузырь.
— Держись! — крикнула она. — Может тряхнуть, когда будем его протыкать. Это если успеем, пока он не закрылся.
Герман хотел спросить, что будет, если они не успеют. Но не стал — и так догадался. Мгновение спустя он почувствовал, что машину и в самом деле отчаянно тряхнуло, да так что он ударился головой о потолок, даже несмотря на то, что вовремя схватился за поручень. Громко вскрикнула Таня. На секунду мир перед глазами закрутился, во рту появился солоноватый привкус крови, и Герман подумал, что они, должно быть, разбились или вот-вот разобьются. Однако еще через секунду полет экипажа выровнялся, и они начали быстро снижаться, приближаясь к тому месту, где сила, окутанная пурпурными молниями пятиугольная конструкция из черного стекла.
Глава двадцать первая, в которой появляется Душекрад
Когда они ворвались в приемную Пудовского, то в ней никого не было, а стол, за которым некогда сидела Надя, был оплетен странными черными пульсирующими корнями толщиной в руку. Корни эти расползались также и по всей приемной, а некоторые из них, потоньше, выбирались даже за пределы здания, змеились по стенам, тянулись по земле. Осторожно, стараясь перешагивать и не касаться их, Герман двинулся вперед и заглянул внутрь кабинета.
Пудовский — или то, что от него осталось — сидел за своим столом. От его-то тела и отходили черные корни, успевшие оплести весь кабинет и вырваться наружу. Впрочем, от самого промышленника осталась теперь только голова, торчавшая над бесформенной черной глыбой, намертво приклеившейся к полу и поглотившей письменный стол, кресло, часть шкафа. Голова, впрочем, почти не изменилась, на ней были все те же густые усы, и только сквозь правую щеку как будто пророс алый кристалл.
— Добрый день, — произнес купец каким-то низким, гулким голосом, словно чревовещатель. — Прошу прощения, что не встаю в присутствии дамы.
— Господи… — только и смогла выговорить появившаяся в дверях Таня.
— Вы совершенно правы, мадемуазель, — ответил Пудовский тем же голосом. — С некоторых пор я, в самом деле, нечто вроде Господа в этом мире. Располагайтесь, нам с вами предстоит интересная беседа.
— Никакой беседы, тварь! — выкрикнула Таня,
