На острие меча - Андраш Тотис

Кадзе подошел к окну и потянулся всем телом. Он чувствовал, как напрягаются, а затем расслабляются мышцы, как на бедре подрагивает мускул, как грудная клетка наполняется воздухом. За окном по-прежнему моросил дождь, хотя, казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он переступил порог этого дома… Идет дождь, при желтоватом отблеске старого фонаря капли, скатывающиеся по отвесной крыше, словно пританцовывают на бегу, и слух вроде бы улавливает чьи-то торопливые шажки на миниатюрном мостике, перекинутом через крохотное озерцо. Похоже, за эти часы ничто не изменилось в мире. А может, прошли всего лишь минуты? Кадзе машинально поднес было левую руку к глазам, однако яркие, шустрые «птички» прихватили вместе с его одеждой и часы. Он отвернулся от окна. В комнате, кроме него, не было ни души; девушки, почувствовав, что теперь он не прочь побыть в одиночестве, деликатно удалились. Небольшую, выдержанную в строгих пропорциях комнату украшали старинные и, должно быть, стоящие бешеных денег гравюры эротического содержания. Раздевался он не здесь. Вновь оборотясь к окну, Кадзе задумчиво уставился на низкий, густой кустарник. Вряд ли он опоздал… Какие дурацкие мысли лезут в голову! Когда приспеет час, девушки придут за ним, деликатно дадут понять, что пора собираться, помогут ему одеться. При этой мысли по телу пробежала приятная дрожь, и Кадзе удовлетворенно улыбнулся. «Птички» сотворили с ним чудо. Он трижды побывал в царстве Облаков и Дождей за… за сколько же времени? Взгляд снова невольно потянулся к запястью. Кадзе не мог припомнить, когда он в последний раз испытывал такое блаженство.

Дверь слегка приоткрылась. В коридоре на коленях стояла девушка; Кадзе сделал знак, что можно войти, и девушка, отвесив поклон, мелкими шажками просеменила в комнату. Взгляд ее был скромно потуплен. Очень миловидное создание. Кадзе, хоть убей, не сумел бы вспомнить, участвовала ли она в том вихре, что захватил его. Девушка принесла его одежду: костюм и рубашку, аккуратно повешенные на плечики, и белье, сложенное ровной стопкой. Оставив вещи, она удалилась так же, как и вошла: скромно потупив глаза, бесшумной, но быстрой походкой и без конца кланяясь. «Пожалуй, в купальне ее не было», — подумал Кадзе.

Он не спеша оделся. Теперь можно было и взглянуть на часы. В его распоряжении оставалось еще десять минут, так что торопиться излишне. В заведении госпожи Ханако девушки тоже знают свое дело, но им далеко до этих. Гейши возвратили ему молодость и силу, наполнили чувством уверенности в себе. Интересно, рассчитывал ли Адзума на такой эффект или надеялся, что Кадзе утратит остатки сил и к моменту встречи будет чувствовать себя усталым и разбитым? А может, всего лишь хотел, чтобы гость проникся к нему благодарностью? В таком случае он добился своего: Кадзе действительно был ему благодарен.

Поправив галстук, Кадзе вышел в коридор, и в тот же миг поблизости возникла грациозная, обтянутая кимоно фигурка. Сопровождающая была ему знакома. Кадзе пригляделся к девушке, пока та проворными, мелкими шажками семенила впереди, указывая ему дорогу. Не сказать, чтобы она была красивее тех, что встречались ему в доме Ханако, да и умением, по сути, не превосходила тех. Или на него возбуждающе действовала сама мысль о фешенебельности заведения, где он находится?… На сей раз им не понадобилось выходить в сад; девушка провела его вдоль узкой, увешанной гирляндами фонариков галереи. Кадзе, еще не остывший после любовных утех, испытывал голод, неутолимую жажду деятельности и редкостную уверенность в себе, когда кажется, за что ни возьмись, и любое твое дело закончится удачей. Однако, по мере того как близился момент встречи, у шефа все ощутимее сосало под ложечкой.

Адзума сидел, скрестив ноги, и дожидался гостя; он тот час же поднялся при его появлении. Встал он с некоторым усилием, как это бывало в последнее время и с самим Кадзе, когда чувствуешь, что затекли ноги, и вынужден опираться рукою о татами, чтобы не потерять равновесия. Оба были приблизительно одинакового возраста — лет шестидесяти — и чем-то даже похожи: заметно пробивающаяся седина, темный костюм консервативного покроя, неброский галстук, старомодно учтивые манеры. Адзума производил впечатление делового человека старого склада: не какой-нибудь там директор банка или преуспевающий менеджер, а президент заслуженной солидной фирмы. Пожалуй, так оно и есть, подумал Кадзе, пока оба они, не уставая раскланиваться, заверяли друг друга, какая честь для них это знакомство. Кадзе был известен один из этапов карьеры этого бонзы. Готовясь к встрече, он решил освежить в памяти необходимые сведения и затребовал из архива досье. Начал Адзума с мелких преступлений: спекулировал барахлом, скупленным у американских солдат, в сорок седьмом отсидел три месяца, в сорок восьмом был арестован по подозрению в убийстве и за отсутствием улик выпущен на свободу. В досье не было отражено, каким образом удалось Адзуме достичь высот в иерархии якудза, но факт, что в тюрьму он больше не попадал, хотя поговаривали, будто бы за ним водились разные темные делишки. Теперь даже эта стадия уже позади. Адзума может позволить себе отужинать в обществе начальника отдела по расследованию убийств, более того, приглашает его в одно из самых изысканных и дорогостоящих увеселительных заведений Японии, где при обычных обстоятельствах полицейского и на порог не пустят. Но сейчас его принимали как почетного гостя. Адзума заботливо усадил Кадзе, предложил выпить и, когда они подняли чашечки, старался не для виду, а всерьез держать свою чашечку ниже.

Беседа началась с общих тем. Оба нахваливали гостеприимный дом, красоту и любезность гейш, затем обсудили итоги чемпионата по бейсболу, после чего выяснилось, что и тот и другой — любители игры в гольф… К тому времени, как подали первое блюдо, собеседники успели сойтись накоротке. Они ели, пили, шутили и смеялись, словно добрые старые приятели. Оба могли себе позволить расслабиться: опыт, приобретенный с возрастом, давал возможность следить за своими словами и речью собеседника даже при рассеянном внимании; мозг фиксировал все оттенки подобно автоматическому устройству, которое работает не отключаясь.

После «купальни» у Кадзе разыгрался волчий аппетит. Он с жадностью набросился бы на первое блюдо, однако совладал с собой, ограничившись лишь несколькими кусочками. Нетрудно было догадаться, что ужин будет состоять как минимум из десятка блюд и самые вкусные наверняка подадут в конце. Адзума и его гость уже успели пропустить по несколько чашечек подогретого сакэ и стаканов пива, водные церемонии остались позади, так что оба сняли пиджаки, расслабили галстуки и расположились в удобных позах. Они не протестовали, когда хозяйка дома длинными палочками собственноручно вкладывала им в рот лакомые кусочки, дозволяли постоянно подливать спиртное, но пили лишь маленькими глоточками. Ужин состоял из пятнадцати блюд, и, когда гости насытились до легкой отрыжки, на десерт были поданы фрукты и чашечки чая. Покончив с едой, мужчины откинулись на подушки и закурили. Проворные женские руки в мгновение ока убрали тарелки, чашки, стаканы и придвинули к гостям маленький столик с бутылкой коньяка и рюмками.

Оставшись наедине, мужчины какое-то время молчали, потягивая сигареты. Оба ушли в свои мысли. Кадзе совершенно четко знал, чего он хочет и до каких пределов может уступить, поэтому его интересовало лишь одно: каким образом Адзума перейдет к сути дела. Что же касается Адзумы… возможно, он и не думал ни о чем серьезном, а попросту переваривал вкусный ужин. Оба молчали, как добрые старые приятели, которые могут себе позволить поблагодушествовать и не утруждая друг друга беседой.

Адзума, что называется, сразу взял быка за рога. В улыбке, которой он одарил Кадзе, была какая-то обезоруживающая приязнь.

— Вероятно, сейчас мне следовало бы изощряться в иносказаниях, чтобы изложить суть дела, ради которого мы с вами встретились.

Кадзе выслушал это вступление с каменным лицом. Юмор никогда не относился к числу его сильных сторон. Полицейский догадывался, что сейчас, вероятно, нужно бы рассмеяться, но не был в этом уверен.

— Мы повели бы долгий разговор о том о сем; о нынешней жизни, о падении нравов, о насилии, о росте преступности. Тут мне самое время было бы упомянуть недавний взрыв катера во время регаты, а вы, Кадзе-сан, поделились бы со мной кое-какой информацией. Разумеется, о разглашении служебных тайн не может быть и речи, просто вы мимоходом упомянете некоторые подробности, какие обычно становятся известны родственникам или друзьям полицейских… Отчего бы и мне не войти, в круг посвященных?

«Вот как надо решать подобные вопросы», — не без уважения подумал Кадзе. Ему было ясно, куда гнет Адзума: действовать по правилам и все же не совсем. Главарь мафии не хочет или не может уклониться от традиционного правила вежливости, предписывающего после долгой подготовки обиняками высказать свою цель. Но и проводить эту долгую подготовку ему неохота. Кадзе не торопился ему помочь; сидел с непроницаемым видом, словно не понимая, о чем идет речь. По лицу Адзумы на миг промелькнула тень растерянности.