Дьявольский интерфейс (The Computer Connection) - Альфред Бестер

— Это и есть индейская хитрость? — спросил я.

— Мы — племя миролюбивое, — сказал Вождь. — Но если тряхнуть стариной, много чего можно вспомнить.

— Ты убил его? — спросила Фе придушенным голосом.

— Нет.

— Просто лишил беднягу на время проклятой сексуальной озабоченности,

— весело сказал я, чтобы успокоить ее.

В этот момент переливчатый вибрационный щит внезапно стал одноцветным, затем прекратил дрожать и начал съеживаться, пока не превратился в округлое пятно — но и оно вскоре исчезло.

— Дорога открыта! — объявил Джимми.

— Пятнадцать минут, — сказал Гарри. — Джимми, тебе говорили, что ты гений?

— Неоднократно. Руководство Английского банка. И все полицейские сводки. А теперь мне надо в Токио. Тамошние банки и особняки заждались меня. Я отстаю от гастрольного графика.

— Подожди еще несколько минут. Пусть Вождь заберет свою штуковину, после чего я выведу тебя отсюда. Собирай инструмент и надевай скафандр.

Тем временем Фе и Вождь открыли двойные двери и вошли в амфитеатр, где находилась взлетно-посадочная платформа. Тут Секвойя взял командование в свои руки. Он протянул Фе электронную карточку.

— Вставь в прорезь на панели управления.

Фе так и сделала. На панели вспыхнули лампочки. Теперь она подчинялась всем командам. Вождь открыл люк аппарата и заглянул внутрь. Затем, удовлетворенно сияя, захлопнул его и задраил. Гарри, Джимми и я с интересом наблюдали за действиями профессора.

— Впервые помогаю стырить космический аппарат, — признался Гарри.

— Я тоже, — кивнул Джимми. — Впервые ворую без денежного интереса.

— Фе! Внимание! — резко приказал Секвойя.

— Да, Вождь.

— Открывай купол.

Она нажала нужные кнопки, и створы купола стали медленно раздвигаться.

Угадай подошел к панели управления и принял командование на себя, жестом послав Фе к платформе. Она опустилась на колени и стала подавать сигналы: выше, ниже, вперед, влево. Хоть она была в скафандре, я представлял, как она от напряжения и рвения высунула язычок и прикусила его зубками. Мало-помалу Фе и Секвойя на пару вывели аппарат почти к самому куполу. Фе так и осталась на коленях и, запрокинув голову, провожала глазами темную полусферу. Со стороны казалось, что она молится. Но аппарат внезапно остановился и завис в воздухе — так и не миновав отверстия в куполе.

— Это что за чертовщина! — воскликнул Угадай и заколотил пальцами по кнопкам. Прежде чем мы успели ахнуть, аппарат повело в сторону, а затем он всей массой рухнул вниз — прямо на Фе — и превратил ее в лепешку.

9

Когда я наконец попал к себе домой в вигвам, там находились Натома, Борджиа и М'банту. А также волки. И Хрис. Я был слишком потрясен и вымотан, чтобы удивляться. Зулус бросил короткий взгляд на мое перекошенное лицо и сказал:

— Пойду-ка я прогуляюсь с волками.

— Не надо. Останься. Вы уже слышали, что случилось?

— Да, — кивнула Борджиа. — Угадай связался с нами и попросил прийти сюда.

— Профессор Угадай сказал, — добавил М'банту, — что ты попытаешься, скорее всего, забиться в нору — как больной зверь, и тебе понадобится наша помощь.

— Господи! Чем вы мне можете помочь! — простонал я.

Однако я мало-помалу возвращался к реальности и спросил:

— А Грек где?

— Уехать, — сказала Натома. — Бизнес.

— Что стало с бренными останками? — спросил Хрис.

— Они… они хотели похоронить ее в общей могиле. Я настоял на отдельной. В пятом ряду кладбища «Эль Арриведерчи». Она родилась в пятом ряду и упокоилась в пятом ряду. Смешно? Фе понравилась бы эта шутка судьбы…

Тут я разрыдался. Сдерживался несколько часов — и вот наконец прорвало. Меня трясло от рыданий. Натома обняла меня и пыталась утешить. Я оттолкнул ее.

— Нет, — сказал я. — Это я убил ее. Я не заслуживаю никаких слов утешения.

— Мой дорогой Гинь, — мягким тоном начала Борджиа.

— Никаких слов утешения! — прохрипел я.

— Любить Фе, — сказала Натома.

— Да, Натома, я ее любил. Она была мне как дочь, я видел, как она постепенно превращается в женщину. И в какую женщину! В великую женщину!.. И вот я угробил ее. Прощай, Фе. Больше я никогда тебя не увижу.

— Ее убил космический аппарат, а не ты.

— М'банту, ты просто не знаешь, что и почему случилось. А я знаю — и я в ответе за ее смерть. Это я убил ее.

— Нет! Нет! Нет! — раздались возбужденные голоса со всех сторон.

— Послушай, это была очень сложная машина, Гинь, — сказал М'банту. — А очень сложные машины имеют свойство рано или поздно ломаться. И ты тут совершенно ни при чем.

— Но на этот раз причиной поломки был я.

— Каким образом?

— А протрепался.

— Кому и о чем?

— Машине. О Фе.

М'банту протестующе воздел руки.

— Извини меня. Гинь, но ты несешь чушь!

— Я знаю, что это я во всем виноват. Знаю. Фе-Пяточка сообщила мне важную информацию, пока мы сидели в тюремном пузыре. Она подслушала, как Секвойя и Экстро общаются на радиочастотах. А я, как последний дурак, рассказал об этом Вождю, а значит — и всем машинам. Я хотел сразить его тем, что я в курсе происходящего. Но ведь никто меня за язык не тянул! Будь проклята моя глупость! Чтоб у меня язык отсох! И я не могу теперь покаяться перед Фе, и она уже никогда не простит меня! Никогда. Никогда.

— Никогда…

Я снова разрыдался.

Хрис решительно произнес:

— Мы с Гинем пройдемся по улицам. Только мы вдвоем. А вы оставайтесь тут и ждите, дети мои.

М'банту сказал:

— Опасно ходить без охраны. Возьмите волка. Я проинструктирую его.

— Спасибо. Но обойдемся без волка. Поцелуй его, милая.

Натома поцеловала меня, Хрис обнял меня за плечи, и мы вышли из вигвама. На улицах, как обычно, царил ад. Лабиринты ужаса. Хаос изломанных улиц и переулков, руины зданий, брошенные дома, повсюду кучи мусора и нечистот. То и дело попадались истекающие кровью раненые и неубранные разлагающиеся трупы. В тупиках вели смертные бои местные банды, садомазохистские замашки которых могли бы озадачить даже не привыкших чему-либо удивляться специалистов по криминальной психологии прошлых веков. Мы прошли, к примеру, тупичок, где целая банда готовилась к атаке на противника. Но это были лишь скелеты с остатками жженого мяса — все они сгорели в тех позах, в которых их окатило пламя огнемета.

Мы слышали вой гиен, которые искали по помойкам мертвые тела, а частенько нападали и на живых прохожих. Но ни люди, ни звери нас не потревожили. Хрисова харизма. Мы вышли на набережную Сан-Андреас, почти сплошь застроенную убогими лачугами из ящиков. Остались лишь узкие проходы между рядами хибар. Что вы хотите — нас, людей, слишком много.