Индиго - Алекс Джиллиан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алан ненадолго прерывается, но лишь для того, чтобы сорвать с Аннабель мешающееся платье и свою футболку, а потом снова накрывает собой, распиная на раскачивающейся столешнице и доводя их обоих до исступления. Анна забывает, как дышать, оглушенная, ослепленная и полностью потерявшая связь с реальностью. Она кричит, то цепляясь за него, то царапая ногтями деревянную поверхность стола, то растворяясь в глубоких горячих поцелуях. Его язык проникает в женский рот в том же темпе, в каком он берет ее снизу. Глубоко, неистово, с первобытной яростью приближая их к ослепительному экстазу. И когда он наступает, Аннабель словно выбрасывает из тела. Она кричит, плачет, несет всякую бессвязную чушь, удовольствие вибрирует в каждой клетке, перед глазами сыплются искры, время остановилось, свет погас, мир исчез… Она ныряет в темноту и сама растворяется в густом, обволакивающем, словно теплое одеяло, мраке. Тьма не пугает ее, не сводит мышцы парализующим ужасом. Анна там не одна. Его прикосновения, сводящий с ума запах, терпкий вкус, глухой рык удовольствия и затихающие толчки – они оба на неуловимую единицу времени оказываются где-то за пределами физической реальности.
– Невероятно… – Мужской приглушенный шепот вырывает ее из блаженной нирваны. – Ты умеешь удивлять, Аннабель Одли, – хрипло шепчет Алан, слизывая с ее висков бисеринки пота вперемешку со слезами. – Надеюсь, ты рыдала от удовольствия, – встретив ее ошеломленный взгляд, посмеивается он.
Все-таки Флеминг феноменальный человек. Откуда в нем силы говорить, двигаться и шутить?
– Как ты? – не дождавшись ответа, с легким беспокойством спрашивает Алан.
– Словно побывала в раю, – бормочет Аннабель. – Который почему-то был черным.
– Может, переберемся в кровать? – Упираясь ладонями в стол, Алан приподнимается, давая ей возможность вдохнуть полной грудью.
– Зачем?
Настороженные нотки в ее голосе вызывают у него непроизвольную улыбку.
– Добавим красок в твой рай. Ну или для начала избавимся от черного. – Задорно подмигнув девушке, он нежно целует ее припухшие губы и нехотя отстраняется. Выпрямившись, Алан подтягивает джинсы, но не застегивает их.
– Может, сначала в душ? – робко предлагает Анна, когда он подхватывает расслабленную гостью на руки, словно невесомую пушинку, и несет в уже известном ей направлении.
– В джакузи тоже попробуем, но начнем с постели, – многообещающе улыбнувшись, обещает Алан.
Прислонившись щекой к его груди, Аннабель смиренно вздыхает. Похоже, Флеминг сильно погорячился, обвинив ее в том, что она хочет использовать его как вибратор для исполнения влажных фантазий. Пока что все происходит с точностью до наоборот.
Глава 16
Раннее утро. Небо еще только начинает светлеть, неспешно выгоняя ночной сумрак из углов спальни. На горизонте загорается предрассветное алое марево. По пепельно-желтым лугам стелется полупрозрачный туман. Через час, когда солнце полностью взойдет, он растает без следа. День снова обещает быть жарким, но пока можно насладиться утренней свежестью, блаженным спокойствием и какофонией звуков природы. В городе такого не услышишь.
Аннабель скидывает одеяло, садится на кровати и, потянувшись, открыто и искренне улыбается новому дню. Через распахнутые ставни в комнату врывается летний теплый ветер, пение птиц и вторящий ему стрекот кузнечиков. Ступив босыми ногами на скрипнувшие деревянные половицы, Анна на цыпочках подбегает к окну, чтобы взглянуть на простирающиеся вокруг луга, засеянные желтыми цветами. Теплицы, цеха, конюшня, старая часовня и жилые постройки находятся с другой стороны дома, а окна ее гостевой спальни выходят на бескрайнюю ширь золотых полей с небольшими аккуратными рощицами и отдельно растущими вековыми деревьями. Глядя на пылающий горизонт, Аннабель никак не может понять, о какой тьме толкует Мириам, живя в этом райском месте. В уныние приводят разве что немногословные жители фермы, бросающие на гостью тяжелые недружественные взгляды. Еще бы – им приходится работать с утра до ночи, пока девочки дурачатся, играют и скачут по полям на любимом жеребце Мириам.
Оторвав взгляд от горизонта, Анна смотрит вниз и улыбается шире, заметив Мириам, стоящую возле пруда. Ветви растущих на берегах водоема берез лениво колышутся, шурша зеленой листвой. Мириам смотрит на воду, повернувшись к дому спиной. Ветер играет с ее темными длинными волосами, приподнимая подол длинной ночной сорочки. Босые ноги кузины испачканы в земле или в иле. Высунувшись в окно, Анна хочет окликнуть сестру, но что-то в ее неподвижной застывшей позе заставляет девочку насторожиться. Пение птиц и стрекот цикад внезапно затихают. И только два белых лебедя, крича и хлопая крыльями, кружат над головой Мириам, словно предупреждая о чем-то чудовищном.
Сердце Анны сжимает тревога, ладони становятся влажными, по спине ползет липкий страх. Отпрянув от окна, она начинает непроизвольно пятиться назад, не отрывая взгляда от силуэта кузины, и цепенеет от необъяснимого ужаса, когда Мириам внезапно оборачивается. Ее ярко-синие глаза кажутся почти черными, создавая жуткое впечатление пустых глазниц, в глубине которых вспыхивают алые искры приближающегося рассвета. Последний раз прокричав, лебеди взмывают в небо и быстро улетают прочь, пока не превращаются в две крошечные точки, исчезнувшие за облаками.
– Мири, – хрипит Анна, чувствуя, как весь кислород покидает легкие, а мысли накрывает черный туман. – Мириам, – обдирая горло, пытается кричать девочка, но ни звука не раздается в воцарившейся тишине.
Кузина подносит к своим губам палец, призывая Анну к молчанию, и, отвернувшись, словно в каком-то трансе медленно заходит в воду. Сначала по щиколотку. Потом по пояс. Громкий всплеск, и Мириам резко исчезает, нырнув в глубину. По поверхности пруда расходятся круги, отражение склонившихся крон деревьев расплывается, напоминая кривое зеркало. Парализованная необъяснимым ужасом, Аннабель не может шелохнуться, только смотреть и мысленно кричать: «Вернись, пожалуйста, вернись! Мне не нравится эта игра. Она меня пугает».
От выступивших слез призрачно-белый туман, накрывший пруд, кажется гуще и плотнее. Время растягивается, каждая секунда ощущается как вечность. Гулкие удары сердца причиняют боль.
«Давай же, Мири», – умоляет Аннабель, едва сама не лишаясь сознания. Зловещая темнота неумолимо подступает, пустые легкие горят. Свой первый полноценный вдох Анна делает, только когда над поверхностью воды появляется темная макушка кузины, но облегчение, охватившее Аннабель, длится недолго. Мириам выходит из пруда так же медленно, как и вошла. Ее голова опущена, мокрые волосы почти полностью закрывают лицо. Сгорбившись, она несет на руках что-то тяжелое, укачивая и крепко прижимая к груди, с трудом передвигая ноги. Сначала Анне
