Сны разума - Олег Таругин

– Проехали, – решительно пресек я дальнейшее развитие темы. – Это я так, дурю понемногу. Просто неприятно видеть, что осталось от былого могущества. Все, блин, пораспродали. Такой лагерь был…

– Хех…

Я так и не понял, что имел в виду контрразведчик, потому что из дверей караулки показался явно заспанный солдатик с автоматом без магазина. Пустые ножны от штык-ножа сиротливо болтались на поясе.

– Стой, кто идет? Стрелять бу…

– Открывай! – по-армейски просто приказал полковник, высунувшись из окна машины. – И подполковнику Нуралиеву позвони, прямо сейчас! Скажи, Толик из московской «конторы» в гости нагрянул!

– Но… – Окончательно проснувшийся солдатик, с самой учебки наверняка твердо убежденный, что охраняет чисто символический объект, попытался было протестовать, но контрразведчик чуть понизил тон:

– Звони Фархату, несчастье. И ворота открой. – Полковник вытянул в окошко руку с раскрытым удостоверением, дал время вчитаться. – В темпе, воин, в темпе, пока дядя-полковник добрый. А то сам ведь знаешь: начальство ждать не любит!

Пока солдатик суетился, я задумчиво морщил лоб:

– Фархат Нуралиев… Лет двадцать назад он мог быть капитаном?

– Да он это, он! – расплылся в улыбке Анатолий Петрович, не дожидаясь нового вопроса. – Твоего уважаемого папеньки товарищ, тот самый, о ком ты и подумал. Может, и он тебя вспомнит, хрен его знает? Мы-то с ним уже позже и совсем по другим каналам обзнакомились…

Я легонько кивнул. Как говорится, неисповедимы пути… Году эдак в восемьдесят пятом все так и было: невысокий коренастый капитан в полевой форме со значками инженерных войск на петлицах, старенький «ЗИЛ-157», из кузова которого солдаты взвода обеспечения сгружали ящики со взрыв-пакетами, дымовыми шашками, сигнальными ракетами и учебным оружием. И отец, о чем-то договаривающийся с капитаном чуть поодаль. Именно капитану Нуралиеву я обязан теми незабываемыми днями, когда можно было бегать по территории с карманами, набитыми взрыв-пакетами и сигнальными ракетами, – какой пацан в детстве не мечтал о чем-то подобном?!

Значит, дослужился-таки капитан до подполковника, став начальником лагеря, пусть даже такого полумертвого, готового вот-вот перейти в частную земельную собственность новых хозяев жизни. Грустно…

– Не грусти, Маруся, станешь ты… гхм… – вовремя осекся контрразведчик, осознав явную двусмысленность фразы и покосившись на дремлющую, к счастью, девушку. – Не переживай, герр писатель, временно это все.

– Что временно? – Я с тоской наблюдал за проплывающим за окнами автомашины – уже почти совсем рассвело – пейзажем. Обветшалая пятиэтажка офицерской гостиницы, явно заброшенное гаражное хозяйство, много лет не ремонтируемая солдатская столовая. Все осталось таким же, как в детстве… вот только меня отчего-то не оставляло впечатление, что на территории бывшего тренировочного лагеря уже давным-давно хозяйничают оккупанты.

– А вот это. – Анатолий Петрович презрительно махнул головой за окно. – Понимаешь, армия – это такая структура, которая долго на коленях стоять не может. Или подохнет, или поднимется. Но уж если поднимется… – Он не договорил, позволяя мне самому представить, что тогда будет. – Думаешь, у нас намного лучше? Да нет, Виталий Игоревич, не намного. И скоро настанет срок подниматься с колен. Пусть я и из конкурирующей конторы и отношения у нас со «смежниками» всегда были непростыми, но… – Он вновь оборвал фразу на полуслове: – А вот и старый друг Фархат.

Взглянув в указанном направлении, я увидел спешащего к нам немолодого узбека в расстегнутой форменной рубашке с подполковничьими погонами. Широко улыбаясь, Анатолий Петрович вылез из машины и двинулся навстречу. Офицеры обнялись, традиционно хлопая друг друга по плечам, и о чем-то быстро переговорили, то и дело оглядываясь на машину.

– Кто это? Где мы? – сонным голосом осведомилась проснувшаяся Марина, с интересом осматриваясь, благо снаружи уже было совсем светло.

– Старый друг нашего господина полковника, – пояснил я, оборачиваясь к девушке. – А вот где мы? Очень похоже, что на нелегальном положении, на одной из жутко засекреченных баз российской госбезопасности. Специальные группы сейчас наверняка уничтожают все свидетельства о нас и нашем прошлом – фотографии, школьные аттестаты, зарплатные ведомости, берут с друзей и соседей подписки о неразглашении…

На переднем сиденье громко фыркнул, не удержавшись, Коля. Да и сам я, глядя в медленно наливающиеся безысходным ужасом глаза девушки, уже едва сдерживал смех.

– Да шучу я, шучу! Это всего лишь старый летний лагерь городского военного училища – я здесь в детстве все каникулы проводил, пока отец еще служил. Анатолий Петрович отчего-то полагает, что тут нас никто искать не станет.

– А мы что, уже от кого-то прячемся? – широко раскрыв глаза, совершенно искренне удивилась Марина, задав именно тот вопрос, что давненько уже волновал и меня самого.

– Да как тебе сказать? Если честно, то не знаю. – Я встретился взглядом с капитаном. Спецназовец пожал плечами:

– Может, Петровича дождемся? Чего дважды-то рассказывать? Тем более вон они уже возвращаются.

Я кивнул: контрразведчик и вправду шел обратно в компании с моим давним знакомцем. И дальше оставаться в машине было уже как-то невежливо, и я вылез наружу.

– Вот и встретились, а, товарищ подполковник? Узнаете пацана, «дохтурского» сына? Помните, как вы мне когда-то взрыв-пакеты давали?

– Помню, отчего ж не помнить? – Несмотря на типичную внешность, говорил он без малейшего акцента, словно заправский черноморец, по-южному мягко произнося шипящие согласные. – Товарища майора сынок, начмеда нашего! Меня, помнится, ты когда-то «товарищ дядя капитан Фархат» называл. – Улыбнувшись, он сильно пожал мою ладонь и добавил, обращаясь к контрразведчику: – Ну что, пойдемте обживаться, зачем на виду торчать? На самом-то деле не в гости ведь нагрянули. Правда, сами видите, особых апартаментов не держим, времена не те, так что дастархана накрыть, увы, не сумею, но пару приличных комнат найдем. Пошли, а, товарищ полковник?

– Пошли, конечно, – махнул рукой пребывающий в благостном расположении духа Анатолий Петрович. – Коля, езжай к зданию, – он махнул рукой в сторону пятиэтажки, – а мы пока пешочком прогуляемся…

Комнаты, куда нас поселили, и на самом деле оказались вполне приличными. По крайней мере лично я готов был увидеть нечто гораздо более убогое. А так – койка, тумбочка, письменный стол, небольшой платяной шкаф. Не столь и мрачно. Мебель, конечно, старая, еще советских времен, о чем свидетельствовали полустершиеся инвентарные номера, но вполне крепкая. Вот только непобедимый запах сырости, явно ощутимый даже несмотря на жаркое лето – по дороге Фархат объяснил, что отопление им обрезали за долги еще в середине девяностых, – напоминал о том, что все здесь, по сути, уже стало историей давно несуществующей страны.