Похождения красавца-мужчины, или Сага об ОБухаре - Валерий Сенин

Уже ближе к вечеру звонит телефон. Поднимаю трубку – приятный женский голос поздравляет меня с днем рождения. Я благодарю и объясняю, что мой день рождения зимой. Приятный женский голос уточняет: «А вы разве не Николай Васильевич Гоголь?» «Нет, – отвечаю я. – Я – Александр О`Бухарь, непобедимый влюбленный кузнец, и с удовольствием выпью за здоровье именинника, Николая Васильевича Гоголя, и за приятный женский голос».

Это было бы сказочным зрелищем: негры в фуфайках и валенках, убирающие зимний Петербург от снега.

Когда мне говорят, какой большой и тяжелый купол у Исаакиевского собора, я начинаю переживать, выдержат ли стены?

Однажды знакомый негр, за кружкой пива, спросил меня; как я отношусь к евреям. Я ответил, что еврейки мне нравятся гораздо больше. Негр услышал в этом что-то обидное для себя и пива мне больше не наливал.

В прихожей звонит звонок. Я открываю дверь, и в квартиру втискивается огромный мужчина. Это наш бывший участковый (бывший капитан милиции) Орлов. Теперь, по словам мамы, он крупный бизнесмен. Изготавливает колбасу. Вернее, ее изготавливают рабочие, которые вкалывают на заводе Орлова. Раньше от него пахло водкой, луком, дешевым табаком, потом и грязной милицейской формой. Теперь он одет в красивый чистый дорогой костюм, а пахнет от него французским одеколоном и дорогим коньяком. Он улыбается и говорит:

– Привет Александр, мой стукачек доложил, что ты прибыл из больницы.

– Здравствуйте, – говорю я и на всякий случай отхожу от Орлова на пару шагов. Наша последняя встреча закончилась тем, что я вырубил его из сознания ударом стула по голове. Если он пришел мстить, то мне может не поздоровиться. Орлов, увидев мое отступление, заулыбался и пробасил:

– Да ты не бойся, Александр, я на тебя зла не держу, я же деловой человек и зашел на пару минут, чтобы восстановить справедливость.

Когда Орлов заговорил о справедливости, я отодвинулся от него еще на несколько шагов. А он вытащил из внутреннего кармана толстый конверт и протянул его мне со словами:

– Это твои проценты, бери, а то я могу обидеться.

Беру конверт. А Орлов уходит, не прощаясь. Я закрываю дверь, распечатываю конверт и вытаскиваю оттуда толстую пачку стодолларовых купюр. Пересчитываю. Их оказывается ровно сто. Орлов вручил мне десять тысяч долларов. Для нищего петербуржца – это солидная сумма. Интересно, и за что же это он их мне вручил? Скорее всего, он продал наркотики, которые он же свистнул с моего балкона. Вот вам и неподкупный мент Орлов, у которого сын погиб от наркоты и за смерть которого Орлов жестоко мстил всем мелким и средним наркодельцам нашего района. А судьба-шутница взяла и предложила ему стать крупным наркоторговцем, и он не смог отказаться. Какое, однако, мелкое существо – человек, впрочем, я от мерзких людишек ничем не отличаюсь. И именно поэтому я не швырнул эту пачку долларов в жирную рожу Орлова.

В жизни так много звериных тропок, что очень трудно прожить человеком.

Когда он ушел, я поругал его минут пять различными нецензурными словами, постучал руками и ногами в стену, поплевался обильной слюной на пол и хотел уже спрятать деньги в шкаф, как вдруг в прихожей раздался снова звонок. Я, предположив, что это возвратился Орлов, немного испугался, но дверь все-таки открыл. В квартиру осторожно вошел мой сосед из сотой квартиры, обрусевший китаец Виктор Дзедун. Он уставился на меня маленькими черными глазками и спросил:

– Александр, вы уже шесть с половиной минут стучите в мою стенку и ругаете меня последними словами, а я вам абсолютно ничего не сделал, только в прошлом году одолжил триста долларов, которые вы забыли вернуть, и все. В этом вся моя вина.

– Виктор, я ругался совершенно по другому поводу. Просто ко мне заходил один мерзкий человечишко.

Сосед, увидав в моих руках деньги, оживился:

– И этот мерзкий человек снабдил вас деньгами, да, это очень недостойный поступок. А вы не могли бы из этой толстенькой пачечки выделить триста долларов, которые вы брали у меня в прошлом году?

Я смутился, отсчитал триста долларов и протянул их соседу со словами:

– Виктор, извините, но меня не было дома целый год. Поэтому задержал долг. Но я всегда отдаю, и вы об этом знаете.

Сосед взял деньги и расплылся в улыбке:

– Знаю, знаю, а где же вы были, Александр? Наверное, в командировке?

– Да, я работал на руднике, в Авалоне.

– В Авалоне? Знакомое название, кажется, это недалеко от Южноафриканской республики.

– Да, Виктор, вы, как всегда, правы.

Сосед улыбнулся еще шире:

– Это естественно, я же закончил два университета, один в Пекине и один в Москве.

– Это ощущается при общении с вами.

– Я знаю, потому что мне все об этом говорят. Наверное, мне необходимо начать писать книгу о смысле жизни, но мне кажется, что для этого необходимо закончить третий университет. Мне всего пятьдесят один, и я обязательно его закончу, здесь, в Петербурге.

И Виктор, не переставая улыбаться, ушел.

Известно, что слабовольный человек изменяется под влиянием среды. Волевой же сам влияет на среду, но остается тайной – как взаимодействует человек с понедельником, вторником, четвергом и субботой. С воскресеньем все понятно, там все сачкуют (в смысле, отдыхают, а не размахивают сачками).

Лебедь одна из самых тяжелых летающих птиц. И когда она садится человеку на голову, то, как правило, человек падает.

Совершенно забыл о трупе в моем диване. А ведь от него необходимо избавиться. Не жить же рядом с этим отвратительным подарком судьбы. В милицию сообщать о трупе не хочется. Замучают вопросами, на которые я не смогу ответить. Придется обзванивать друзей, у которых есть машина. Я иду к телефону и начинаю обзванивать.

Первого, Игоря, не оказывается дома, у второго, Дмитрия, сломалась машина, и, наконец, мне везет с третьим, Михаилом, который очень обрадовался моему выздоровлению. А узнав, что у меня неприятности и он необходим вместе со своим автомобилем, Михаил, не спрашивая подробностей, вешает трубку и через полчаса звонит в мою квартиру. Я открываю дверь и впускаю улыбающегося Михаила. Мы не виделись целый год, потому что в больницу ко мне он, говнюк, не приходил, но я не обижаюсь, потому что на Михаила бесполезно обижаться. Мы жмем друг другу руки, и Михаил говорит:

– Здравствуй, друг, очень рад видеть твою страшную рожу.

– Здравствуй, друг, ты абсолютно не изменился.

Михаил улыбается:

– Но мы не виделись месяц, разве за месяц можно сильно измениться?

– Миша, мы не виделись целый год. Ты, как всегда, живешь, не ощущая времени.

– Но месяц ничем не отличается от года, для меня они пролетают одинаково быстро и поэтому равны. Да, Александр, что случилось, зачем я тебе понадобился на ночь глядя?

Мы переходим на кухню, я наливаю по стаканам крепкий чай. Михаил смотрит на чай, морщится и спрашивает:

– А водочки у тебя нет? Я сегодня не выпил свою норму, поэтому плохо себя чувствую.

– Миша, но ты же за рулем.

– Да, но без нормы я плохо управляю машиной, еще куда-нибудь врежемся.

Я достаю из холодильника недопитую «Смирновскую», соленые огурцы и ставлю перед Михаилом. Он находит в буфете пустой стакан, наливает на две трети, выпивает залпом, закусывает половинкой маленького огурчика, а потом спрашивает:

– Рассказывай, что же с тобой стряслось?

Я отпиваю из своего стакана крепкого чая и зову Михаила в комнату. Мы идем в комнату, и я открываю диван. Труп с приятным запахом на месте (в смысле, в диване). Глаза Михаила становятся в два раза больше. Он перестает улыбаться. С минуту молчит, потом быстро уходит на кухню. Я иду следом. Михаил наливает себе уже полный стакан водки, залпом выпивает, закусывает второй половинкой маленького огурчика и спрашивает:

– Это твоя работа? Признавайся, прозаик хренов?

– Миша, я утром выписался из больницы, приехал домой, открыл диван и обнаружил его. Поначалу я тоже выпил водки, чтобы успокоиться.

Михаил почесал свою красивую седую голову и сказал:

– Это похоже на первоапрельскую шутку.

– Похоже, но я чувствую, что это не шутка, а напоминание мне о чем-то очень важном, что я в суете жизненной позабыл.

– И о чем жe это напоминание?

– Сейчас я не могу ответить. Я чувствую, что разгадка проста, но пока не готов разгадать. Михаил, помоги мне от него избавиться.

Михаил уже немного опьянел, поэтому снова повеселел и сказал:

– Ну конечно помогу, мы его упакуем в ковер (тебе придется пожертвовать одним), привяжем к ноге гирю, у тебя их две, потом засунем в багажник моей новой машины, доедем до Невы и сбросим с какого-нибудь моста в воду – и все проблемы решены.

План Михаила мне нравится. Я снимаю со стены красивый дорогой ковер и расстилаю его перед диваном. Потом мы достаем из дивана труп, кладем его на край ковра и плотно заворачиваем. Михаил говорит: