Лена Сквоттер и парагон возмездия - Леонид Каганов

Как сообщили через пару дней изобильные SMS, Коля прочел мою записку, повеселел и шел на поправку. Мужчина — слабое, неудачно спроектированное животное, которому очень нужно все время чувствовать свое превосходство и незаменимость. Я позволила себе забыть об этом и чуть не поплатилась кармой.

Часть 6

Москва

Салон мобильной связи

Стоило мне выйти из самолета, мобильник в ладони начал трястись, и трясся так долго, словно бы сама Москва протянула невидимую когтистую ладонь и поздравляла меня с прибытием. Одиннадцать SMS от карманного вебмастера Гоши были похожи на диафильм под названием «Истерика». Помимо эмоций и восклицательных знаков в них явно был сюжет, завязка, развязка и кульминация. Зачем этот идиот решил докладывать мне о каких-то вирусах и каких-то атаках на наши сайты, если сам с ними благополучно справился, осталось загадкой, думать над которой было лень. Я покопалась в своем смартфоне и временно внесла Гошу в черный список, чтобы больше он меня не отвлекал ерундой. Мне уже давно было не до мелких интернет-проектов.

Впереди меня ждала та самая загадочная точка, которую Кутузов зачем-то отметил в Москве. Что самое интересное: точка располагалась у далекого метро «Домодедовская», откуда ходили маршрутки в одноименный аэропорт. Это я поняла, уже когда заказывала билеты в Анталию, но, как я уже говорила, следуя своей логике, решила во что бы то ни стало сперва съездить на курорт, а уж после заняться московской точкой, потому что иначе отдых мог не удасться. Впрочем, не могу сказать, что он сильно удался.

Теперь же тянуть время не имело смысла: выволочив сумку из маршрутки, я сверилась с координатами GPS: нужное место было двадцатью метрами правее. Она оказалась точкой в самом прямом смысле — крохотным салоном мобильной связи, где среди стеклянных витрин бродил одинокий инфант с такой испорченной кожей, что фирменный желтый козырек на его лбу казался целебным лейкопластырем. На бэйджике значилось лаконичное: «Игнат».

— Вам помочь? — заученно обернулся Игнат и весьма похоже изобразил заинтересованность.

Несчастная мобильная лавка ничем не напоминала Nazi Ort. Кроме того, я уже хорошо изучила привычки моего Кутузова и знала, что он фиксировал координаты лишь тех мест, куда планировал вернуться. Чем его могло заинтересовать это место? Покупал здесь московскую карточку, приехав из аэропорта? Но зачем ему понадобилось запоминать точку?

Я снова раскопала в смартфоне портрет Кутузова и протянула его Игнату.

— Вы его видели, не так ли? — спросила я, хотя рассчитывать на такую удачу особенно не приходилось.

На лице Игната отразилось такое смятение, словно он вытянул экзаменационный билет на китайском языке и теперь не понимает, то ли над ним пошутили, то ли он прогулял так много. Но он решил держаться молодцом. Все это отразилось на его лице, и я решила, что Кутузова он определенно видел. Но я ошиблась.

— А что с ним случилось? — осторожно произнес инфант, уставившись в девайс.

— Он умер. Попал в аварию.

— Он не похож на мертвый, — удивился инфант, переворачивая смартфон пузом вниз. — А вы уверены, что у нас его покупали?

Это меня взбесило.

— При чем тут смартфон?! Я спрашиваю про мужика на фотографии, Dummkopfrotznase!

Инфант снова уставился на фотографию.

— А вы уверены, что он у нас работает? — тупо спросил Игнат.

Похоже, внутреннюю Вселенную инфанта целиком занимала эта крохотная торговая точка, и за ее пределами он не представлял себе жизни.

— Все Игнаты такие тупые? — поинтересовалась я.

— Я вообще-то не Игнат, — обиделся инфант. — Я Леша.

— А зачем ты нацепил бэйджик с вычурным именем «Игнат»? — удивилась я, переходя на «ты», потому что с Лешами, подделывающимися под Игнатов, церемониться смысла нет.

— Нам такие имена придумывает владелица…

— Потрясающе! — изумилась я. — Твое начальство не лишено мудрости. Я давно не встречала такого жесткого корпоративного прессинга. Леша, ты хоть сам понимаешь, в каком ты рабстве? На тебе нет стальных кандалов, но у тебя отобрали даже твое имя, а взамен, наверно, платят копейки, заставляют учить корпоративный гимн и рассказывают, как это почетно, быть частью торговой сети?

Я вдруг почувствовала, что готова прочесть Леше хорошую лекцию, и это меня отрезвило. Для лекций времени не было.

— Впрочем, это дело не мое, — свернув тему, я снова кивнула на смартфон в его руке: — Значит, ты никогда этого гражданина здесь не видел?

— Не видел, — покачал головой Леша. — Я работаю первый месяц…

— А можно поговорить с кем-то, кто работал здесь до тебя?

Леша помотал головой:

— Раньше здесь была печать фото.

— Ах, печать фото… — протянула я. — Это еще загадочнее…

— Что загадочней? — жалостливо спросил Леша, и его брови поднялись с таким трагическим непониманием, что фирменная бескозырка отползла на затылок.

— Ну, хорошо. — У меня появилась в голове еще одна гипотеза. — Скажи мне, Леша, специалист по мобильникам, а такая штука у вас продается? Где такую можно купить?

С этими словами я порылась в кармане сумки и достала оранжевый брелок.

Леша отцепился от моего смартфона, положив его на прилавок, взял обеими руками брелок и рассматривал его послушно и очень долго — словно ему казалось неприличным вернуть его сразу. Но уже было понятно, что видит он такую штуку впервые.

— Не встречался, — произнес он наконец и вернул мне брелок.

Я задумчиво покрутила его на пальце и бросила в карман сумки.

Тут мне надо было повернуться и уйти. Однако меня не покидало чувство, что с этим местом связанно что-то, способное повлиять на мою судьбу. Как это у меня обычно бывает, я не могла определить заранее, какого рода будут эти перемены — позитивными или негативными. Но Леша выглядел настолько типичным офисным жгутиковым, настолько он был нелеп и безобразен, что представлял собой кристальный пример человека, которым быть не следует. Именно поэтому я решила выяснить его мнение:

— Леша, а можно личный вопрос? Вот если бы ты попал в некое место, где можно выполнить любое желание, что бы ты пожелал?

— А зачем вам? — спросил Леша.

— Мне для анкеты, — соврала я.

— Какой анкеты? — спросил Леша.

— Нам задали, — соврала я.

— Что задали? — удивился Леша.

— Опросить прохожих, — соврала я. — Допустим, есть прибор, который может выполнить любое твое желание. Что бы ты попросил? Деньги? Любовь? Ум? Что?

Леша кивнул с пониманием, наморщил лоб и открыл уже рот, но ответить не успел. Он поднял глаза и посмотрел куда-то за мою спину. Его зрачки расширились, и он рефлексивно вытянулся, словно в салон пожаловал владелец сети.

— Власть, — послышался сволочной голосок за моей спиной, и я резко обернулась.

Передо мной стояла самоуверенная девица в высоких черных сапогах. У нее было обожженное солярием лицо такого темного цвета, который во всех странах мира считается признаком низшей касты, и лишь в Москве — элементом олигархического гламура. Взгляд девицы был таким самоуверенным, какой бывает лишь у владелицы, случайно заглянувшей на собственную точку. Руки ее, сжимавшие меховую сумочку, покрывали бесчисленные кольца с бриллиантиками, чей мелкий размер вполне компенсировался количеством, прекрасно отражая мелочность и жадность хозяйки. Волосы хозяйки были черные, а стрижка пронзительно модной — она напоминала кокосовый орех с небольшими бакенбардами, прикрывающими виски и кончики ушей. Я была шокирована. Впрочем, она тоже.

— Что тебе здесь надо, Гугель? — прошипела Жанна и, хищно пошевелив пальцами, проворно вынула из меховой сумочки травматический пистолет.

Леша за моей спиной испуганно завизжал.

Жанна

У любого человека есть свои враги, даже у безымянной амебы, не имеющей собственного мнения. У человека, который живет, занимается своими делами или хотя бы просто имеет мнение, враги найдутся обязательно в большом количестве, хотя особый шик — делать вид, что ты о них не знаешь. Жанна была не просто моим врагом. Жанна была врагом старинным и абсолютно заклятым. Со злобной иронией судьба постоянно сталкивала нас, и с каждым разом наши встречи становились все более кровавыми.

В наших отношениях все было отвратительно. Познакомили нас мамы на юге, когда мне исполнилось пять, а Жанне, соответственно, семь. Для каждой из мам кавайный чайлд являлся, разумеется, тем паравентом, который не дает женщине ощутить все то, ради чего женщине имеет смысл ехать на курорт без собственного мужчины. Шла вторая неделя. Обе мамы еще на что-то наивно надеялись, но уже скучали отчаянно. И вот нашли друг друга.

Не помню, чем именно я развлекала себя на пляже в тот злополучный день, но моей маме стало, как обычно, за меня стыдно, и тогда мне в пример была строго поставлена девочка, которую я возненавидела раньше, чем посмотрела, куда указывает мамин палец. А когда посмотрела, встретила еще более ненавидящий взгляд из-под белесой челки. На этом все могло закончиться: ничто не обещало, что мы должны встретиться. Но тут впервые сработал тот Sprungfeder, который затем продолжал нас сталкивать всю жизнь.