И это все, за что я борюсь (СИ) - Кейс Сия

Я не знал, что больнее признавать — то, что моя мать создала общество моих врагов или то, что всю мою жизнь мне врали все, включая и ее саму, и даже Энвала! Я был чертовым принцем этой страны! Мой настоящий брат — Синк, а отец — король, этот никчемный подлец! Я не готов был это признать. Слишком много информации вылилось на меня за каких-то двадцать минут, и эта информация убила все то, что я знал и чему верил.

Это звучало как чья-то злая шутка, но вряд ли Цатта шутила. Это было бы слишком жестоко даже для нее. Милит сразу поверила ей, и у меня просто не оставалось выхода. Я не обвинил Цатту во лжи только потому, что Милит восприняла ее слова всерьез, и теперь я отказывался верить уже ей.

Мне не нужно было поднимать взгляд, чтобы удостовериться, что приближающиеся шаги принадлежат ей. Я даже не двинулся с места, когда Милит подошла и медленно сползла по стене, усаживаясь рядом. Я не смотрел на нее — то ли от обиды, то ли просто не мог найти в себе силы заговорить с ней. Пусть она начнет первой.

— Если ты думаешь, что все плохо, поверь, это не так. — Тихо заговорила она. Это ли я ожидал от нее услышать? — Могло быть еще хуже.

— Да ладно! — Съязвил я, повернувшись к ней. Мой внезапно громкий голос эхом отразился в тишине, — То есть, по-твоему, все замечательно!?

Ее рука легла мне на плечо, и я напрягся, пытаясь пересилить собственную ярость.

— Моя мать создала всех моих врагов! — С нервной усмешкой выпалил я, — Решила, что я стану королем, даже не спросив у меня! А мой настоящий отец… вышвырнул нас отсюда, как мусор! А потом и вовсе убил ее!

— Да, возможно, тебе сложно ее понять, но одно я могу сказать точно — она любила тебя, иначе бы…

— Иначе бы удавила еще во младенчестве! — Рассмеялся я, — Еще возиться с уродом…

— Заткнись! — Милит ударила меня локтем, — Ты не имеешь никакого права так говорить о ней!

— Зато я знаю, о ком я имею право говорить. Я ненавижу его! Ненавижу!

— Да успокойся же ты! — Одернула меня Милит, — Дай себе время принять это.

Я мог бы послушать ее, мог бы замолчать и все обдумать. Так сделал бы тот Бейв, который двадцать два года прожил в темноте и боялся чего-то, что скрывалось в его тщедушном теле, рискуя вырваться наружу. Но тот Бейв, что оказался принцем, был совсем другим человеком — он шел рука об руку с этой силой, не прятал ее, а демонстрировал всем.

Я поднялся с пола, сверкнув глазами в сторону Милит:

— Я хочу посмотреть ему в глаза. Хочу, чтобы он пожалел обо всем, что сделал!

— Нет! — Девушка стремительно встала, перегораживая мне путь, — Цатта рассказала это нам, потому что…

— Она хотела, чтоб я знал.

— И что ты ему скажешь!? — Милит заглянула мне в глаза, — Тебя могут даже не пропустить к нему.

— Пусть только попробуют. — Я размял пальцы руки, намекая, что сделаю со стражей, если они будут мне препятствовать.

— Это ошибка, Бейв. — С мольбой прошептала девушка. Ее голос становился все тише с каждым словом, губы задрожали, а глаза покраснели, — Остановись. Посмотри на себя со стороны — ты ли это!?

— Дай мне пройти. — На миг мне действительно показалось, что этот голос принадлежит не мне. Я был в шаге оттого, чтобы поверить Милит.

Но это был я. Каждую минуту после истории Цатты я был самим собой, и я искренне не понимал, зачем Милит мне врет.

— Этого ли человека я полюбила? — Задалась вопросом она, стоя не своем.

— Пропусти. Прошу. — Тихо проронил я, и Милит наконец отступила в сторону. Сделав несколько шагов, я повернулся, — И не иди за мной.

Она не шла. Спустившись на этаж ниже, я понял, что не рад этому. В глубине души мне хотелось, чтобы Милит воспротивилась, переубедила меня, но она отступила, перестав сопротивляться. Наверное, так нужно.

Или я действительно совершал ошибку?

В любом случае, отступать было поздно — я уже стоял перед дверями королевских покоев, лицом к лицу с гвардейцами. Те с подозрением смотрели на меня, держа руки на эфесах мечей.

— Мне нужно к королю. — С нечеловеческим спокойствием произнес я, стараясь не смотреть на них.

— Как вас представить?

— Герцог Унаберский. — Я не стал конкретизировать, подумав, что Энвала король впустит охотней, чем меня. Так пусть наша встреча станет для этого подонка сюрпризом!

Один из гвардейцев прошмыгнул за двустворчатую дверь и вернулся уже секунд через десять:

— Входите, Его Величество примет вас.

Передо мной приоткрыли дверь, и, переступив через порог, я оказался в комнате, которая своей роскошью превосходила все, что я видел до этого. Стены венчали позолоченные барельефы, в необходимости которых я мгновенно засомневался, под ними свисали гобелены с изображениями великих баталий и моих знаменитых предшественников. Я узнал прекрасную русоволосую Кегиду Ветромерщицу, остановившую самую страшную засуху за всю историю Зотерской империи и предотвратившую тем самым голод, грозивший убить едва ли не половину населения страны. На соседнем гобелене расположился Оратос Безумный — самый противоречивый маг нашей страны. Его благодеяниям и разрушениям не было предела, поговаривали, что в этом человеке жило две противоположные личности. Сейчас же мне казалось, что со мной происходит нечто подобное — с одной стороны, я хотел выбежать из покоев, вернуться к Милит и поговорить с ней, попросить прощения за то, что был резок, с другой же я жаждал высказать королю все, показать ему, как жестоко тот ошибся, изгнав нас с матерью.

И вторая личность, что ничуть меня не удивило, одержала победу. Я прошел в комнату, чуть ближе к широкому дорогому креслу, обитому бордовой тканью. Оно было повернуто к остекленному балкону, за которым над городом сгущались тяжелые снеговые тучи. Король сидел ко мне спиной и почти не слышал моих тихих шагов, утонувших в мягком ковре. Лишь через несколько пустых мгновений король бросил мне, не поворачиваясь:

— Входи, Энвал, не стой на пороге.

Что ж, все как я и рассчитывал. Меня приняли за Энвала, и пора было развенчать эту иллюзию.

— Это Бейв. — Холодно сказал я. Невозможно было угадать, выдавал ли тон голоса мои намерения. Наверное, да, потому что побледневший король тут же повернулся ко мне, все еще оставаясь в кресле. В его морщинистой руке подрагивал бокал вина, а на лице держалось странное удивленное выражение.

— Чем обязан? — Выговорил король.

Я смотрел на это ничтожество и мысленно сравнивал нас друг с другом. Были ли мы похожи, как должны быть похожи отец и сын?

Я должен был лепетать перед королем, как побитая собака перед хозяином, но весь мой страх куда-то подевался, и осталась только ярость.

— Да много чем… — Я сделал еще один шаг к нему, — Сразу все и не перечислить! Может, вы сами вспомните?

Король мгновенно переменился в лице — теперь там ясно заиграли испуг и немного осознания. Подонок начал догадываться, что я все знаю.

— Ты это о чем, парень? — Прикинулся дураком он, поднимаясь из кресла.

— Прекратите это, Ваше Величество, — Обращение я прошипел с изрядной долей яда в голосе, — Вы прекрасно знаете, о чем. О ком.

— Да что ты себе позволяешь, герцог!? — Король выпрямился, сделав осторожный шаг назад. Нас разделяло кресло, но старик прекрасно понимал, что мне ничего не стоит преодолеть это незначительное препятствие.

— Солэйя Корту. — Еще никогда я не произносил имя матери так громко и воодушевленно, ничуть не стесняясь своего происхождения, — Или вы забыли?

— Кто рассказал тебе? — Глаза короля округлились от ужаса.

— Человек гораздо более благородный, чем вы. Так что же — ничего не припоминаете?

— Чего ты хочешь от меня?

— Признания. Раскаяния. — Я подходил все ближе, получая удовольствие оттого, как старик с опаской пятится назад. Скоро он упрется в стену — что будет тогда?

— Никогда, щенок. Я не жалею ни о чем. — Судя по голосу, король был недоволен вторжением и моими претензиями.

Я опустил глаза в пол. Когда мой голос раздался к комнате, я не узнал его: