2010 № 1 - Евгений Гаркушев

— Негоже, — угрюмо проговорил он, изучив нагромождения камней.

— Чего негоже-то? — ворчливо переспросил старший товарищ.

Родоначальник гласной поэзии оглядывался то на одного, то на другого сообщника. В глазах его тлела жажда мести.

— Мы — коммунисты, Арсений, — сурово напомнил Артем. — Православные коммунисты. И не пристало нам прибегать к помощи вражьих сил. Дзержинский чему учил? Холодный ум, горячее сердце, чистые руки. Да и апостол Павел тоже…

— А мы разве прибегаем? — возразил сухопарый. — Заманить поганца в самую середку…

— И что будет?

— Н-ну… что-нибудь да будет.

— Капиффе! — с трепетом напомнил поэт.

— Примолкни, а? — посоветовал ему через плечо волчеухий Артем. — Без тебя знаем, что капище. Не слепые.

Постояли, посомневались. В дубраве орали вороны.

— А может, оно и неплохо, что вражья сила… — помыслил вслух более опытный товарищ Арсений. — Скажут: доигрался чернокнижник. Поделом ему…

— Да ерунда это все! — взорвался Артем. — В английском Стоунхендже что ни день туристы толкутся, исследователи всякие — и ничего, живы-здоровы…

— Ну то Англия… — уклончиво отозвался Арсений. — А у нас, знаешь, всяко бывает… Как бы только узнать, действует оно или… — Взгляд его остановился на родоначальнике гласной поэзии.

— Вот на нем и проверим, — с мужской прямотой брякнул совиноглазый.

Будущая жертва попятилась в ужасе.

— Вы фто? Вы фто? Ф ума фофли?

Дернулся кинуться наутек, но тут же сообразил, что по такой местности при его физических данных далеко не убежишь. Во всяком случае, от товарища Артема. И быть бы ему загнанным для опыта в магический круг камней, что даже справедливо отчасти, ибо не рой другому яму, когда раздался поблизости надтреснутый старческий голос:

— Вам что, голуби, жить надоело?

Глава 4

Обернулись. Рядом с каменным столпом, опираясь на батожок, стоял некто бомжеватой наружности и щурил на троицу недобрые охальные глазенки. Откуда взялся, неясно. Впору было усомниться в естественном происхождении пришельца. Не зря же баклужинская желтая пресса то и дело публиковала сообщения о древнем хранителе Секондхенджа, что показывался порой грибникам.

Но нет, уж больно одет современно. То есть относительно современно: ветхая шубейка из Чебурашки и такая же шапчонка.

— Ты из местных, что ли, дед? — оправившись от неожиданности, спросил сухопарый Арсений.

Однако местные, по данным той же баклужинской прессы, реликтовой дубравы боялись до дрожи. Старожилы, ежели их расспросить, выложат как на духу: кто сюда из сельских когда ходил (пьяный или на спор) и кто на каком дубу потом петельку себе ладил.

— А сами-то вы, я гляжу, не местные, — прозвучало в ответ.

— Ученые мы, дед, — соврал Арсений.

— Не-э… — осклабился старикан. — Это вы еще неученые. А как учеными станете, поздно будет.

Кажется, перед злоумышленниками стоял тот, кто мог бы развеять многие их сомнения относительно заклятого места. Уяснив это обстоятельство, Арсений шагнул к старикану, протянул руку и открыл было рот, чтобы представиться, но тот предостерегающе приложил сухой пергаментный палец к сухим пергаментным губам. Видимо, содрогать воздух именами вблизи капища было неразумно и небезопасно.

— Вы, я вижу, человек сведущий, — сказал Арсений, перейдя на «вы», как и подобает ученому. — Можно задать вам пару вопросов?

— Отчего ж нельзя? Задавай…

— Это действительно гиблое место?

— Гиблое, — кивнул старикан.

— И им действительно владеет вражья сила?

— Какая вражья? — не понял тот.

— Ну… дьявольская.

— Ни-эт… — решительно сказал старикан. — Дьяволу сюда тоже соваться не стоит. Копыт не соберет.

Трое очумело глянули в кривой просвет меж тесаными столпами, где лежала пегая от влаги заклятая земля Секондхенджа.

— Так что же там? — с запинкой спросил Арсений.

— По-нашему говоря, размыкало, — последовал ответ.

— Э-э… простите…

— Размыкало, — повторил старикан, беря батожок под мышку. Хлопнул в ладоши, секунду подержал их сведенными, затем резко развел. Вынул батожок из-под мышки и, выжидательно глядя на собеседника, оперся снова. Вернее даже не на собеседника он глядел, а поверх его головы. По старой подпольной привычке Арсений оглянулся. Нигде никого.

— И-и… простите… что же оно размыкает?

— Все.

— Ну, например?

— Например, нас.

— С чем, простите?

— Да почитай, со всем.

— А подробнее?

— Подробнее… — Старичок призадумался. — Ну вот, скажем, ты — герой. Родину защищал. Многих ее врагов насмерть положил. Подвигов насовершал — не счесть. И дернуло тебя, понимаешь, зайти туда… — Указал батожком в кривой просвет меж камнями. — Хлоп — и разомкнуло! Отшибло напрочь, что ж это за Родина и чего ты ради столько народишку побил. Подумаешь так, подумаешь, достанешь ствол да и застрелишься…

— Й-оксель-моксель… — еле слышно вымолвил совиноглазый Артем. Но такая случилась тишина, что все расслышали.

— А… а как же в газетах пишут… про Секондхендж…

— Да мало ли что там в газетах!

Преодолев оторопь, переглянулись.

— Ну, допустим! — с неестественной бодростью заговорил Арсений. — А если, скажем, политик? Тоже разомкнет?

Ответил дедок не сразу. Смикитил, видать, что выспрашивают не просто из любопытства.

— Разомкнет… — малость помедлив, согласился он.

— А этого-то с чем?

— А с идеей! Ради которой он все свои пакости творил. Бац — и готово. Пакости помнит, а идею забыл.

— Но… не убивал же никого…

— Политик? — недоверчиво привизгнув, переспросил старикан. — Не убивал? Окстись! Да на политиках больше кровушки, чем на всех героях вместе взятых. И вот ка-ак это все разом до него, до политика то есть, дойдет…

— До политика?! — теперь уже привизгнул Арсений. — Господь с тобой, дедушка! Ты что такое говоришь?

— Нет, тут-то, понятно, не дойдет, — нимало не смутясь, пояснил тот. — А там… — покосился он на каменные громады. — Там — мигом.

И все невольно отодвинулись от исполинской надолбы.

— Ты пойми, — проникновенно молвил дедок, с участием глядя на собеседника, — пока ты вместе со всеми, какой с тебя спрос? А как разомкнет — тут-то тебе даже и спрятаться не за кого… ни за Родину, ни за партию…

— Ну а, допустим, совсем молодой политик? — продолжал осторожно и неспроста выпытывать Арсений. — Юный, так сказать, неоперившийся…