Большая книга ужасов – 55 (сборник) - Эдуард Веркин

30 мая

Экзамены я сдала и за восьмой, и за девятый, так что теперь еду в мореходку. Тетка предлагала мне остаться, но я решила, что больше не хочу с ней жить. После того дня я неделю с ней не разговаривала. Невыносимо было думать и представлять, что такой же урод, как я, держал меня за чужую и врал, врал…

Машка и дядя Леша, узнав, что можно больше не притворяться, стали наперебой со мной обсуждать всякие хитрости управления Тварью. Машке плохо давался гипноз (тоже мне психолог), мы с ней даже успевали позаниматься в промежутках между экзаменами. Дядя Леша научил, как затормозить Тварь при виде мяса: элементарно задержать дыхание и сунуть под нос что-то вонючее, лужу бензина там или хоть клопа. Тварь на секунду дезориентируется, тут-то ее и гони в противоположном направлении. Я догадывалась об этом способе и даже пыталась его применить, но что-то у меня не пошло. Надо будет еще попробовать.

Сашка нас простил и больше не задавал глупых вопросов, по крайней мере мне. Как тут не простить и что тут непонятного, когда он все видел сам? Не сомневаюсь, что Фантомас дорассказал ему все детали. Мы почти не общались с того дня, но я их часто видела с мячом в хоккейной коробке, когда шла гулять с Машкиной собакой. В мореходку Юрка тоже со мной не едет. Сказал, что на даче полно работы. Так пока он ее переделает, все экзамены пройдут! Подозреваю, что он просто раздумал поступать в мореходку, а может, и раньше не хотел…

А я – еду.

Может быть, там, на тренажерах училища, пригодится мое звериное здоровье, моя сила и привычка впахивать на сто первой границе человеческих возможностей. Может быть, там найдутся стометровые палубы, на которых я обгоню всех мальчишек. Может быть, в море меня наконец оставит привычная обида урода на мир. Он ведь такой большой, и наверняка в нем приготовлено место и для таких, как я. Какой-нибудь остров Оборотней, нужно только его найти, там, в море… Может быть, соскучившись по дому, я все-таки прощу тетку, мать и себя немножко. Может быть, не видя берегов, я перестану считать границы человеческих возможностей и тогда наконец освобожусь.

Ирина Щеглова

Нож оборотня

Победитель

Дом – вон он, рукой подать.

Через дорогу, за детским садиком. Если бы не деревья, можно было бы даже увидеть родное окно на третьем этаже.

Вовка стоял на школьном крыльце и с тоской смотрел на такой близкий и безопасный дом. Мимо него, толкая и смеясь, пробегали мальчишки и девчонки. Те, у кого больше не было сегодня уроков. Они радовались свободе и торопились… кто куда.

И они ничего не боялись в отличие от Вовки.

Вовка покосился на солидных старшеклассников, свысока поглядывающих на «мелюзгу».

Если бы кто-нибудь из них сейчас пошел домой, то Вовка пристроился рядом, глядишь, и проскочил бы… Но здоровенные парни неспешно двинулись в распахнутую дверь школы, прозвенел звонок на урок.

Вовка остался один.

Он вздохнул. Надо рискнуть. Не стоять же здесь вечно. Может, там уже и нет никого…

Одному плохо. Трудно выживать. Вот если бы был Мишка – единственный Вовкин друг. Но Мишка сегодня в школу не пришел почему-то.

Вовка нащупал под курткой нож. На месте. Предусмотрительно спрятал. А то ведь если в рюкзаке носить, то отберут. Рюкзак первым делом вытряхивают… А под курткой, глядишь, не заметят. Нож – дедово наследство, самая главная Вовкина ценность. С тех пор как Вовка нашел его на чердаке дедова дома, он с ножом не расставался. И никому не показывал, даже другу Мишке. Вовка почему-то был уверен, что нож следует хранить подальше от посторонних взглядов и прикосновений. Хотя нож внешне не представлял собой ничего особенного: пожелтевшая от времени костяная рукоять, тусклое лезвие, правда, очень острое, когда Вовка первый раз, проверяя заточку, провел по лезвию пальцем, брызнула кровь, порезался. На рукояти полуистертые буквы или знаки, не разобрать, как Вовка ни напрягал глаза. Нож хранился в кожаном чехле, кое-где тронутом плесенью. Но кожа все еще оставалась прочной, к тому же у чехла был крепкий ремешок, с его помощью можно было носить нож на шее или на поясе.

Вовка не расставался с ножом. Ложась спать, совал под подушку, утром прятал, чтоб родители не увидели, уходя в школу, надевал на шею, под футболку и свитер. Конечно, если Вовку ощупать, то нож можно найти, но пока Вовке везло.

Никого не интересовало, что там прячет под одеждой низкорослый белоголовый мальчишка. К тому же мальчишка не слишком дружелюбный.

В классе никто не интересовался Вовкой, и Вовка никем не интересовался. Ходил в школу, потому что так положено, учился ни хорошо ни плохо, так, средне. Три раза в неделю бегал с другом Мишкой на тренировки по дзюдо. И еще у него была мечта, что он когда-нибудь станет самым сильным человеком на земле. Поэтому занимался Вовка упорно. И даже на соревнованиях выигрывал.

Но соревнования – одно, а реальная жизнь – другое.

Борьба по правилам, честная, один на один, или травля, когда на тебя одного нападают впятером…

Вовка вздохнул, решился, спрыгнул с крыльца, опустил голову и быстрым шагом, почти бегом, побежал к школьным воротам.

У ворот никого не было.

«Пронесло?!» – обрадовался Вовка и прибавил ходу.

Нет, не пронесло. Они стояли на углу, все пятеро. Жиртрест Костян из 8-го «Б», два мелких шестиклассника, прыщавый Толик, с гордостью носивший кличку Упырь, и их главарь из 9-го «В» – длинный и нескладный Борька Обухов, понятно, Обух. Про себя Вовка называл их дебилоидами и отморозками, да их так вся школа называла, только им это до лампочки. Эта школьная банда время от времени избирала себе жертву и начинала травить. Так уж вышло, что теперь им не нравился Вовка.

Вовка хотел свернуть, да куда тут свернешь, все как на ладони. А они уже увидели, уже ржали заливисто, уже преградили путь и взяли в кольцо.

Вовка остановился, кулаки невольно сжались.

– Эй, сявка, – насмешливо крикнул Обух, – чего скалишься?

– Слышь, ты, волчонок! – хохотнул Костян. – На кого лапу поднимаешь?

Остальные поддержали ухмылками.

Вовка замер, сжался. «Только не бояться, нельзя бояться, – думал он, – эти шавки чувствуют мой страх». Он вспомнил, как его учил тренер: голова должна быть чистой, никакого страха, злости или ненависти. Трезвый расчет. Помни, побеждает тот, кто умнее. Тело само подскажет…

Вовка глубоко вздохнул, успокаиваясь, прикинул расстояние до Обуха, шагнул. Удар по коленям, теперь захват и бросок через себя.

Все произошло так быстро, что никто ничего не успел понять, а Обух уже грохнулся на землю, вопя от боли. Вовка больше не думал, он расшвырял в стороны двух шестиклассников и что есть силы рванул к дому.