Легенды Космодесанта - Ник Ким

— Вопрос не может быть закрыт, пока есть хоть капля сомнения, — возразил Трин.

— Значит, ты намерен это сделать? — рявкнул Зур. — Не просто малая смерть, как в прошлый раз, а хладнокровное убийство?

— Лорд Хеарон предоставил мне неограниченные полномочия, чтобы завершить это дело. И я завершу его. Сегодня.

Трин вернулся в центр комнаты и снова опустился на колени.

Зур ощутил электрическое покалывание в коже — это разливалась в воздухе псай-сила, неся с собой предчувствие близящейся грозы.

— Что ты собираешься делать?

Трин склонил голову:

— Ступай, брат. Ты скоро все узнаешь.

Зур на мгновение задержался на пороге, а затем перешагнул через него и позволил люку за собой закрыться. Колеса провернулись, печати опустились на место. Воину осталось лишь разглядывать загадочные гексаграммы, вытравленные на наружной стороне двери, и пытаться понять, какое финальное испытание предстоит Тарику.

Спустя какое-то время до Зура донесся звук, эхом прокатившийся по каменному коридору. Звук был похож на громовой раскат, но с тем же успехом мог оказаться отдаленным пушечным выстрелом.

Тарик проснулся в аду.

Он тяжело обрушился на пол, врезавшись руками и коленями в жесткие металлические плиты. Застонав, Астартес изверг из себя кислую желчь вперемешку с амниотической жидкостью. В рвоте виднелись черные сгустки крови. Воин чувствовал себя странно: его тело было каким-то неправильным, а сигналы от кончиков пальцев никак не желали синхронизироваться с импульсами остальных нервных окончаний. Тарик попытался избавиться от наваждения, но чувство не уходило. Плоть висела на воине как сшитый не по мерке костюм.

Он взглянул вверх и моргнул — глаза не могли сфокусироваться. Вокруг метались тени и свет, сливаясь в смутные, неразличимые образы. Что-то возникло перед ним, и он понял, что это рука. Рука протянулась к Тарику, предлагая помощь.

— Давай, — сказал густой, утробный голос. — Поднимайся на ноги. Идем. Нам предстоит много работы.

Тарик схватился за руку и ощутил, что на месте пальцев у непрошеного помощника когти, — однако это не помешало воину встать. Ноги работали, мускулы наливались силой.

Сверкнули огни, слишком медленные, чтобы оказаться вспышками молний. Гром последовал за ними чересчур быстро и прозвучал чрезмерно близко. Орудийный огонь? Мысль ленивым слизняком просочилась сквозь окутывающую его разум пелену.

Тарик отдернул руку:

— Кто ты? Что происходит?

Ответом ему был резкий смех.

— Слишком много вопросов. Не дергайся, воин. Скоро все разъяснится.

Одна из теней придвинулась ближе и нависла над ним.

— Не сопротивляйся, Тарик. Позволь этому произойти.

Он услышал еще один гулкий смешок.

— Если расслабишься, будет не так больно.

Спину Тарика опалило жаром, жгучим и неукротимым, как лучи безжалостного солнца, — а в воздухе он заметил медленно опускающиеся пылинки. Он увидел стальные стены. Цепи и осколки стекла.

— Что происходит? — закричал Тарик, но слова потерялись в оглушительном грохоте орудия.

Ему был знаком этот звук: рев тяжелой болтерной пушки, ведущей автоматический огонь; снаряды, разрывающие керамит и плоть.

— Ты отлично справился, — сказали ему. — Лучше, чем мы ожидали. Ты открыл нам дорогу.

Человек-тень подошел ближе.

— Наше идеальное оружие.

— Что? — Тарик поднял руки в попытке защититься. — Я не понимаю…

— Тогда погляди на меня, — произнес голос. — И узнай истину.

В этот момент свет снова вспыхнул. Его яркие и острые лучи озарили существо, которое напоминало Астартес, но состояло из гниющего мяса, переломанных костей и ржавого железа. Лицо, бледное и распухшее, как у утопленника, кривилось в усмешке. Ниже, на груди существа, красовался символ восьмиконечной звезды.

— Предатель! — выкрикнул Тарик.

Прислужник Хаоса кивнул:

— Да, ты и есть предатель.

Тарик попятился, отчаянно мотая головой. Его череп налился свинцовой тяжестью.

— Нет…

— Твои руки. Посмотри на свои руки.

Тарик невольно взглянул вниз. Плоть, покрывавшая его сильные, мозолистые пальцы, исчезла, а на месте ее маслянисто блестели черные костяные дуги.

— Трансформация уже началась. Не сопротивляйся ей.

Кровь в жилах Тарика застыла от ужаса. Он отчаянно дернулся, своротив одну из опор и плюхнувшись обратно в медицинский резервуар. Из души его рвался бессловесный вопль отрицания, но сжавшееся горло не издало ни звука. Мускулы скрутились узлами, по телу пробежала судорога. Тарик чувствовал, как в нем вскипает что-то чудовищное, как оно перестраивает его мышцы и кости. Он сплюнул, и с губ его сорвалась кислота, обрызгав стены. Там, куда упали капли, в металле образовались дымящиеся воронки. Происходящее уже невозможно было отрицать.

Из-за двери доносился шум сражения, быстрая и смертоносная перестрелка. Вокруг рокотал гром, камни под ногами Тарика дрожали. На Орлиное Гнездо напали.

Космодесантник-предатель шагнул к Тарику. Когда он вновь заговорил, в голосе его послышалось нечто похожее на участие:

— Примогенетор сказал мне, что трансформация будет нелегкой. Но ты держись, брат. Через минуту будешь как новенький и тогда окончательно присоединишься к нам.

— Я тебе не брат! — выкрикнул Тарик.

Однако вместо слов из его горла вырвался звериный рев. Такие звуки не могли слететь с его губ, с губ Орла Обреченности.

— Что вы со мной сделали?

Еще один смешок.

— Ты сам это сделал с собой, Тарик. Неужели не помнишь?

Комната как будто сжалась. Стены надвинулись на них.

— На Дайникасе. Когда ты отрекся от своего хозяина. Когда ты наконец-то понял.

— Понял… что?

Стены госпитального отсека вокруг него потекли, словно воск, принимая разные формы. Сквозь дымку, затуманившую зрение, он увидел, как камень стен превращается в стальные пластины, вибрирующие от жара. Камера. Цепи, и железные стены, и камера.

А что, если я никогда и не покидал ее? Что, если я все это время был здесь?

Предатель склонил голову к плечу.

— Ты понял, что тебя вышвырнули на помойку. Забыли. Что твой бог-мертвец — лишь кучка праха и собрание нелепых выдумок. Что ты ничего не значишь для своих хозяев, что они просто пытались превратить тебя в раба.

Тарик, спотыкаясь, шагнул в сторону. Он затряс головой, отвергая каждое слово предателя:

— Нет!

Он попытался наброситься на космодесантника Хаоса, однако жара отняла у него все силы. По коже его вместо пота текла маслянистая жидкость — и с ней, казалось, изливалась сама жизнь.

— Разве ты не помнишь?

Предатель повел в воздухе когтистой клешней, и из пустоты соткалось кривое мерцающее зеркало. В нем Тарик увидел себя, одетого в лохмотья, стоящего на коленях перед огромной фигурой. Великан был облачен в плащ из человеческой кожи, а из спины его торчали медные паучьи лапы.

Фабий Байл.

— Нет… — упрямо пробормотал воин. — Это уловка! Этого не было! Я никогда бы не нарушил присягу! — Тарик вскочил на ноги. — Я бы не обратился!

— Но ты сделал это, — отозвался голос. — Потому что они забыли о тебе, возненавидели тебя.

Предатель снова поднял клешню, и Тарик увидел ряд воинов в потускневшей серебряной броне, стоящих позади него. Воины были огромны: каждый ростом не уступал дредноуту, и все они издевались над Тариком и высмеивали его. У них были знакомые лица: Зур и Трин, а рядом — Корика, Микил и Петий. И выше всех, громадный, как боевой титан, сам Аквила.

Тарик протянул к ним свою мутировавшую когтистую руку, и те отшатнулись. А затем случилось самое худшее. Все, как один, Орлы Обреченности развернулись к нему спиной, отвергая его.

Внезапно комната стала совсем тесной, превратившись в дно колодца. Стены его были слишком отвесными, чтобы по ним вскарабкаться, а пятно света наверху чересчур далеко, чтобы до него дотянуться.

— Бедный Тарик, — пробормотал успокаивающий, медоточивый голос. — Что удивительного в том, что ты принял дар?

Слова наполнили Тарика ужасом, но он не смог смолчать.

— Какой дар?

Предатель разжал клешню. На ладони его лежало перо — маленькое курчавое перышко, которое мог бы оставить пролетевший орел. Оно было угольно-черным, такого глубокого и пронзительного цвета, что Тарик немедленно понял: прикоснуться к нему — все равно что выпить отравы.

В ту же секунду, когда он увидел перо, грудь его опалило жаром. Тарик, захрипев, вцепился в обрывки туники, облепившие его тело, и сорвал их с себя. Его мутировавшие когти впились в кожу, раздирая плоть. Кровь не полилась из ран — вместо нее выплеснулся поток черных перьев. Тарик взревел, но крик заглушила забившая глотку волокнистая масса. Он срыгнул — и на пол плюхнулся мокрый пуховой комок.