Проклятые судьбы (ЛП) - Валенти Сюзанна

Я делал это еще чаще с того дня во Дворце Душ с Вега, Лэнсом и Наследниками. Я жаждал этого дня. Я прокручивал это в голове тысячу раз. Мечтал об этом, заново переживал каждую секунду. Это заставляло меня чувствовать себя вызывающе. И чувство непокорности создавало впечатление, что я как-то действую, даже если это не так. Но каждую лишнюю минуту, которую я проводил после душа, глядя на сияющий серебряный рог, украшавший мою голову, мой подбородок поднимался немного выше. И моя душа загорелась немного ярче. Я был Пегасом. Здоровенный жеребец Пегас. И я гордился тем, что был одним из них.

София:

Однажды я летала во время грозы, и в меня попала молния.

Однажды меня укусил Немейский лев, и я чуть не истекла кровью.

С тех пор как я учусь в "Зодиаке", я никогда не получала оценку ниже Пятерки.

Пару дней мы играли в "две правды и ложь", и у меня уже заканчивались забавные истины, которые я мог бы ей рассказать. Моя жизнь была не совсем красочной. Я совершил в общей сложности ноль авантюрных поступков. Не потому, что я не хотел, а потому, что у меня никогда не было такой возможности. Будь у меня такая возможность, я бы точно полетел сквозь грозу. Я бы тоже попробовал прокатиться на Немейском льве-оборотне ради смеха. Но для этого мне нужно было бы знать людей. Хотя для этого мне не нужен калькулятор, чтобы подсчитать, скольких людей я знал за пределами своей семьи в эти дни.

После того, как появился мой Орден, отец забрал меня из средней школы и дал мне новый телефон, отрезав меня от всех своих старых друзей. Не то чтобы тогда в моей жизни было много настоящих людей. Половина моего класса подлизывалась ко мне, потому что я был Акруксом, а другая половина ненавидела меня по той же причине. Найти настоящую связь в этом мире было достаточно сложно, ведь все жаждали власти и искали способ подняться. Когда ты рождался в нем, другие фейри чувствовали его запах на тебе, как свежую кровь. И гиенам не потребовалось много времени, чтобы сделать круг.

Я ухмыльнулся, распознав ее ложь. Я понял, что она умна, и мне это понравилось. Но у меня было такое чувство, что я знаю ответ. И я считал, что она была достаточно крутой, чтобы пережить два других.

Филипп:

Бьюсь об заклад, Лэнс Орион ни с кем не откровенничает.

София:

Очень верно! И он также не ставит заслуженные оценки. С ним все зависит от настроения. Откуда ты вообще знаешь, что он крутой парень?

Филипп:

Он друг семьи.

Я нажал "Отправить", прежде чем понял, что натворил. Дерьмо. Я не должен был выдавать подобную информацию. Я должен был быть Филиппом, а не гребаным Ксавьером. Я набрал еще один быстрый ответ, мое сердце бешено колотилось. Если я раскрою этот секрет, и София расскажет другим фейри, у меня будут серьезные проблемы. И я не думал, что на этот раз побоев от моего отца будет достаточно.

Филипп:

И когда я говорю "друг", я имею в виду, что однажды моя двоюродная сестра встречалась с ним около месяца.

Я потер глаза, зная, что эта ложь просто не поможет. Оставалось надеяться, что София не сложит два и два. В конце концов, Дариус был тем, кто попросил о помощи. И она не была идиоткой.

Меня презирало врать ей. И не думал, что она когда-нибудь расскажет кому-нибудь о том, кто я такой, но просто не могу рисковать.

София:

Прикольно. Что ж, ты был прав…Я не получаю ровным счетом ничего. И тот укус Немейского льва причинил жуткую боль — возможно, даже больше, чем удар молнии;)

Я глупо ухмыльнулся, глядя на экран, прочитав ее сообщение пару раз, прежде чем задаться вопросом, как продолжить игру. В тот момент у меня на уме была только одна правда. Ты мне так нравишься, и больше всего в жизни сейчас я ненавижу то, что мне никогда не удастся встретиться с тобой.

Я со вздохом бросил телефон на кровать, решив, что позже придумаю что-нибудь более беззаботное, чтобы ответить. Прямо тогда мне показалось, что собираюсь излить душу в своем сообщении, и я не хочу, чтобы мои страдания коснулись Софии. Она была слишком милой, слишком чистой, чтобы быть запятнанной тьмой, живущей в моей жизни. Нет, я хочу сохранить это за прочно запертыми и запечатанными дверями. Она была моим светом, сияющим так же ярко, как все звезды, вместе взятые. И я никогда не позволю этому свету померкнуть.

Дикий крик донесся до моего слуха внизу, и я нахмурился, услышав далекий крик Клары, когда она начала кричать.

Любопытство взяло верх надо мной, и я соскользнул с кровати, вышел из своей комнаты и поспешил вниз по лестнице. Ее голос донесся из столовой, и я направился к нему с бешено колотящимся сердцем. Всякий раз, когда Клара выходила из себя, я всегда беспокоился, как далеко она может зайти. Знание того, что она чуть не убила своего собственного брата, заставляло меня нервничать рядом с ней, даже больше, чем тот факт, что она была долбаной Сукой Теней. Если она была способна причинить боль Лэнсу, это делало ее способной на все.

— Нео! Нет! Нет! — рыдала Клара, и я заглянул в щель двери, где была приоткрыта. Я не хотел вмешиваться в то, что, черт возьми, там происходило. Особенно потому, что от Клары у меня мурашки по коже. Но я обещал Дариусу, что предоставлю ему любую информацию, если она покажется мне важной. И что-то в этом кричало о важности.

Клара двигалась вокруг длинного деревянного стола, разглядывая множество предметов, разложенных на нем. Кинжалы, перчатки, кубки, даже огромный сверкающий меч с инкрустированной драгоценными камнями рукоятью. Каждый раз, когда она брала одну из них в руки, она швыряла ее через всю комнату, крича:

— Нет!

Я заметила отца во главе стола, его губы сжались в тонкую линию, когда он рассматривал ее.

Мое внимание привлекло движение, и в поле зрения появились Поларисы. Друзилла, Мигель и Алехандро.

Друзилла была худощавой женщиной с короткими, туго вьющимися черными волосами и бледными чертами лица; ее муж был таким же худым, его глаза были изможденными, и у него был вид человека, у которого почти не было характера, всегда подскакивающего к каждому слову своей жены. Брат Друзиллы Алехандро был самым высоким из них всех, его глаза были жестокими, а губы поджаты под тонкими усами.

Они посещали ужины с нами в течение нескольких месяцев, и что-то в них заставляло меня нервничать. Может быть, это было связано со странным трикотажем, который они никогда не снимали. Друзилла всегда носила пару желтых шерстяных перчаток, Мигель носил этот уродливый оранжевый свитер, как будто это была его самая любимая вещь в мире, а красный шерстяной шарф Алехандро полностью противоречил его безвкусной внешности.

Или, может быть, дело было в том, что Друзилла обладала арктическим обликом, или в том, что в глазах ее мужа, казалось, вообще не было света. Когда он сидел неподвижно, то мог сойти практически за труп. В настоящее время он вздрагивал каждый раз, когда Клара кричала «нет», а подбородок Друзиллы поднимался все выше и выше, как будто она хотела что-то сказать. Пальцы Алехандро периодически сгибались, и он был единственным, кто не выглядел испуганным.

— Его здесь нет, — наконец объявила Клара, драматично опускаясь на стул, как будто она была измотана.

— Мы позаботимся о том, чтобы удвоить силы в поисках, — твердо сказала Друзилла.

— Мы найдем его, — убежденно прорычал Алехандро.

— Ты говоришь это уже довольно давно, — сказал мой отец опасным тоном. — Я тешил себя этой фантазией, но мое терпение на исходе.

Друзилла склонила голову, в то время как Мигель дрожал рядом с ней.

— Прошу прощения, лорд Акрукс. Но уверяю вас, если вы дадите нам больше времени…