Кристаль - Поль-Франсуа Уссон

— Вы были совершенно правы, комиссар! — возбужденно зашептал Йохансен. — Мне даже не понадобилось перерывать весь номер, я нашел целую стопку этих записок — на французском, естественно, и, очевидно, более или менее недавних. На тетрадных или блокнотных листках, на отдельных листках писчей бумаги и… на рекламных проспектах отеля.

— То есть ты не обыскивал комнату?

— Нет, все эти записки лежали на письменном столе и на ночном столике. Я ничего не тронул.

— Не думаю, что…

— Позволю себе настаивать… Это похоже на стишки или детскую песенку… совсем как…

Внезапный шум заставил Йохансена прерваться. Он и старший комиссар всмотрелись в заросли пластиковых растений. Ничего особенного как будто не случилось — по крайней мере, здесь, — но, кажется, остальные их искали. Через какое-то время торопливо подошел полицейский с радиотелефоном в руке:

— Междугородный вызов, комиссар. Это Бьорн.

Крагсет уже протянул руку к телефону, но внезапно отдернул ее, словно обжегшись:

— Поговори ты, Йохансен.

Инспектор в замешательстве взял трубку. Он с отрешенным видом слушал своего бывшего начальника: тот был настолько возбужден, что говорил не умолкая, и Йохансену не удавалось вставить ни слова. Бьорн требовал Крагсета, но тот так и не пожелал взять трубку. Наконец разговор завершился.

— Ну что? — спросил Крагсет.

— Сказал, что скоро прилетит. Требует, чтобы вы к нему заехали.

— Бьорн летит на самолете?!

— Невероятно, но факт.

— Откуда?

— Он не сказал.

— Он в своем репертуаре… Вечно какие-то дешевые секреты!..

В тишине ресторана послышался резкий скрип кресла. Тренерам, очевидно, хотелось размяться. Йохансен заметил, что Имир куда-то исчез. Но тут из-за дверей кухни послышался звон кастрюль, а вскоре оттуда появился довольно улыбающийся Здоровяк с большим бумажным пакетом, наполненным провизией, в одной руке и с большой мороженицей — в другой. Затем он попросил у полицейских разрешения поехать домой. Если им понадобится транспорт, пусть позвонят ему заранее. Добираться сюда ему полчаса.

Крагсет вопросительно взглянул на помощника. Тот кивнул, но внезапно гном спохватился, сказав:

— Одну минуту… Мне еще нужны твои услуги.

И знаком приказал тренерам сесть. Потом решительно повернулся к Альберу и совершенно неожиданно для всех заявил:

— Я хочу, чтобы ты спел свою… песню.

Внезапно оказавшись в центре всеобщего внимания, Альбер покраснел.

— Какую песню? — пробормотал он.

— Гимн, — перевел Имир после соответствующего пояснения комиссара.

Альбер испытывал примерно такое ощущение, как если бы оказался голым, в одних лишь спортивных туфлях, на лужайке парка Принцев.

— Ну, это не то чтобы гимн, — залепетал он, — это так, для нашего узкого круга… для стариков… просто шутка… a joke!.. И потом, без музыки…

— Пой! — вскричал Крагсет по-французски.

— Давай, француз, пой! — вторил ему Йохансен, притворно нахмурив брови.

Итак, перед всем разнородным сборищем Альбер запел прерывающимся слабым голоском свою оду мажореткам (Имир переводил, что успевал):

Девушки в мини-юбках — аж трусики сверкают —Вскидывают жезл, оттягивают мысок.Шагают в праздничном шествии, такие нарядныеХудышки, толстушки, бледные и загорелые.Их гордые мамаши словно говорят зевакам:«Смотрите, какая красота!Смотрите, как они здорово маршируют!Смотрите, но не трогайте!»

(Припев)Девушки в мини-юбках — аж трусики сверкают —Вскидывают жезл, оттягивают мысок, —Это мажоретки!

Все мужчины только и смотрят на эти трусики, говоря:«Видите вон ту малышку? Уж я бы с ней развлекся!»А папаши с трубами и фанфарами идут следомИ думают: «Ну еще немножко — и можно будет выпить!»

Девушки в мини-юбках — аж трусики сверкают —Вскидывают жезл, оттягивают мысок, —Это мажоретки!

Во главе — предводительница, дрыгает ногами, вихляет бедрами,А прыщавые юнцы у барной стойки ждут, когда кончится шествие,Чтобы ухлестывать за мажореткамиПодальше от их папаш и мамаш.Оставим их в покое, не будем им мешать,Может быть, мы снова с вами встретимся, но уже через много лет,Папа и мама мажоретки…

Девушки в мини-юбках — аж трусики сверкают —Вскидывают жезл, оттягивают мысок, —Это мажоретки!Наши мажоретки!

Воцарившуюся тишину нарушил чей-то приглушенный короткий смех. Затем послышались и другие смешки. Крагсет даже бровью не повел. Йохансен сел и опустил голову. Только Имир открыто улыбнулся, и хотя улыбка была совершенно беззлобной, этого хватило, чтобы Альбер проклял его на веки вечные.

— Очаровательно, — наконец произнес Крагсет, — но я не уверен, что это поможет моему расследованию.

Малиновые щеки Альбера стали сначала бледно-розовыми, потом пурпурными от гордости и, наконец, багрово-красными от стыда.

Снаружи послышалось гудение моторов и звуки клаксонов.

— А вот и музыканты!

Тренеры толпой устремились к выходу.

— Это musikkorps, — объяснил директор Крагсету. — У нас ведь не просто спортивное соревнование, у нас шоу! Музыканты съехались со всей Европы!

Из машин и микроавтобусов, выстроившихся перед отелем, начали выгружать трубы, литавры, барабаны и аккордеоны. Музыканты быстро заполнили холл. Имир воспользовался этим, чтобы скрыться незамеченным. Столкнувшись с Анжелой, которая опять наводила справки насчет своего багажа, он предложил прислать за ней такси-глиссер к восьми вечера. При мысли о том, что она ускользнет из этого ненавистного отеля на весь вечер, Анжела почувствовала такую радость, что даже пошутила:

— Я уйду по-английски, не прощаясь… никаких парадных выходов под трубы и литавры!

Имир мельком посмотрел на горы музыкальных инструментов, сгруженных на тележки, и фыркнул.

Глядя вслед уходящему прекрасноволосому гиганту, Анжела вздрогнула с головы до пят. Снова этот жар и холод… Кто бы мог подумать, что можно жить такой лихорадочной жизнью?.. Превратиться в живой климатизатор, меняющий регистры с невероятной быстротой… Багажа по-прежнему нет… Выбираясь из толпы музыкантов, она заметила знакомый дуэт полицейских, направлявшихся к служебному выходу.

Анжела вышла на улицу вслед за ними с противоположной стороны здания. Несмотря на холод, увиденная ею сцена заставила вспомнить о чайках на морском пляже: дюжина полицейских, передвигаясь на корточках по снегу, рылась в грудах мусора из опрокинутых контейнеров. Методично изучая все подряд, они складывали отдельно любые клочки бумаги.

— Помоги-ка мне, Йохансен!

Йохансен присел рядом со своим шефом возле деревянного ящика, набитого смятыми рекламными проспектами отеля:

— Что вы ищете, комиссар?

Крагсет оторвался от созерцания мятого, наполовину разорванного листка и сочувственно взглянул на помощника. Затем выставил перед собой маленькие ручки, скрестил большие пальцы, а остальными ритмично помахал, изображая полет бабочки.

Анжела, позабавленная, украдкой сделала пару снимков, без вспышки.

Несколько минут спустя Йохансен держал в левой руке дюжину рисунков с изображением бабочки, сделанных на различных фотографиях из проспектов отеля.

— Ты что, левша? — спросил Крагсет, забирая у него мятую кипу листков.

Старший комиссар поднялся и засеменил к мусорным ящикам, чтобы за ними укрыться. Анжела как тень проследовала за ним. По прошествии нескольких минут к начальнику подошел Йохансен с новой порцией добычи. На этот раз он подал ее начальнику правой рукой, сказав:

— Я одинаково владею обеими руками, шеф.

Комиссар пробормотал что-то неразборчивое и веером развернул в своих лапках листки.

— Ну теперь наш ход! — воскликнул он, словно заядлый игрок в покер, который с трудом скрывает свою радость.

И протянул Йохансену все свои козыри, побуждая того выбрать один из них.

— Я вытяну наугад? — все же уточнил инспектор.

— Давай. Надо же с чего-то начать.

Йохансен вытянул счет из мини-бара для номера «224».

— Боже мой!.. Это комната Жозетты! — потрясенно выдохнула Анжела, склонившись над посланием. Она прочла:

— Ресторан… это приглашение в ресторан!

— Думаете, на эту ночь, шеф?

— Мусорные ящики были еще не до конца заполнены. Стало быть, это послание Жозетта, вероятнее всего, получила сегодня утром. И сразу же от него избавилась.

Крагсет повернул голову к Анжеле:

— Она вам ничего не говорила?