Рыжая кошка - Питер Спигельман

— Нет, только на следующий день. Всю ночь я думала о… — Стефани умолкла, зажмурилась и сжала пальцами переносицу. Что-то пробормотала — возможно, выругалась — и подняла голову. — В тот вечер Дэвид вел себя хуже обычного, огрызался на каждое мое слово и пил… Неудивительно: пока женщины остаются безликими, притворяться гораздо легче. Но я слышала ее голос, я видела ее. Я так больше не могла. Холли не шла у меня из головы, мне мерещились всякие грязные сцены с участием Дэвида. Я должна была что-то сделать. И на следующий день я поехала к Холли.

— Что произошло?

— Это было ужасно. Она смеялась и… Я не заметила камеры, но Дэвид сказал, Холли все записала.

— Мы видели только часть записи. Мне надо знать все.

Стефани ссутулилась и отпила воды.

— Я назвала свое имя в домофон, и Холли сразу догадалась, кто я, и засмеялась. Она впустила меня в квартиру, я села. Холли очень долго молчала. Просто пристально смотрела на меня и ждала. Квартира была мерзкая — тесная, темная… Да и дом прегадкий. Но почему-то под взглядом Холли я чувствовала себя… не знаю… голой. Наконец я просто сказала то, что должна была сказать.

— Что именно?

— Велела ей оставить Дэвида в покое. Сказала, чтобы она нашла себе мужа и перестала преследовать моего. Какое-то время она молчала и все смотрела на меня, как на какое-то насекомое. А потом засмеялась. Я рассердилась… еще больше… и наговорила всякого.

— Чего именно?

— Я ругала ее, а она только громче хохотала. А потом заговорила.

— О чем?

Стефани посмотрела в окно, на одинокую фигуру, двигавшуюся вокруг фонтана, — медленно ползущее черное пятно на фоне бело-синего снега. Лицо Стефани застыло, челюсти снова напряглись.

— Холли задавала вопросы… обо мне и Дэвиде.

— Какие вопросы?

— Спрашивала, почему я позволяю мужу трахать других женщин. — Слова застревали у нее в горле, на шее появилось красное пятно. — Как я могу быть за ним замужем и терпеть его измены… почему я вообще вышла за него, если собиралась допускать такое. Почему не разведусь. Почему применяю страусиную тактику. Потом спросила, не я ли довела мужа до интрижек на стороне — в смысле, может, мне в глубине души нравится представлять его… — У Стефани перехватило дыхание, она покачала головой и посмотрела на меня: — Спрашивала, знала ли я вообще, что… что Дэвид любит в постели, говорил ли он со мной о том, что делает с другими женщинами. С ней, в частности. Делал ли он когда-нибудь такое со мной. Только попроси, говорит, я все расскажу. Мастер-класс проведу.

У меня схватило живот, на шее выступила испарина. Стефани шмыгнула носом и отпила воды.

— Она еще много чего говорила, но, думаю, ты уловил смысл.

— Что ты сделала? — спросил я.

Слабая улыбка появилась снова и не исчезла. Стефани смотрела мне в глаза.

— Она сидела в своей тесной квартирке и улыбалась, такая красивая… это было отвратительно. Она была отвратительна, и мне хотелось убить ее. Хотелось ударить ее чем-нибудь или свернуть ей шею, и будь у меня тогда пистолет, я бы пристрелила ее на месте.

Во рту у меня пересохло, было трудно выдавливать слова.

— Что ты сделала? — спросил я снова.

Она засмеялась сердито и горько — как эхо прежней Стефани.

— Что я сделала? Я, Джон, расплакалась. Разревелась, как ребенок, и выскочила оттуда как ошпаренная. Бежала, пока не нашла такси, и плакала всю дорогу домой. — Стефани покачала головой и вытерла глаза.

— Когда вы увиделись снова?

— Мы не виделись.

— Никогда?

Стефани посмотрела на меня прищурившись:

— Никогда.

— Вы не дрались там, в ее квартире? Ты не ударила ее?

— О Господи, нет же. Жаль, что я не дала ей пощечину… Жаль, что не смогла… Нет, я не дотронулась до Холли.

— Значит, насилия не было?

Стефани села прямо, лицо словно застыло.

— Я же сказала: я ее пальцем не тронула.

— Ты угрожала ей?

— Я… я была сердита. Я вопила, ругалась, требовала, чтобы она оставила нас в покое. Возможно, сказала что-нибудь еще…

— Что именно?

— Не помню.

— Ты угрожала физической расправой? Или…

— Я же сказала: я была в состоянии аффекта, всех своих слов не помню.

Я кивнул.

— Ты не заметила у нее каких-нибудь ран или ушибов? Может, были синяки, царапины?

Стефани снова прищурилась.

— Нет, ничего подобного.

— Холли только вопросы задавала или что-нибудь еще говорила?

Стефани покачала головой.

— Только вопросы. Больше ничего не было.

Я посмотрел в свои заметки.

— Ты рассказала Дэвиду о том, что сделала?

— Я… я растерялась.

— Звонки прекратились?

— Вряд ли она звонила после нашей встречи, но, кажется, это не очень помогло Дэвиду. Он буквально извелся. Он паниковал. Я не знала, что делать, а потом он пошел к тебе.

— Откуда ты узнала об этом?

Стефани уставилась на ковер.

— Я видела вас вместе, за завтраком. Я… следила за ним.

— Ты хорошо поработала.

Она снова покраснела.

— Здесь нечем гордиться. Я была в ярости… не представляла, куда бежать, к кому обращаться. Потом увидела вас вдвоем и подумала, что ты как-то связан с Холли, что это ты втянул Дэвида. На меня как затмение нашло. — Стефани подняла глаза. — Это было недостойно, я знаю.

Я глубоко вздохнул.

— Расскажи мне о том вторнике.

— О каком вторнике?

— О позапрошлом. Первый вторник после того, как ты виделась с Холли… за день до того, как ты увидела нас с Дэвидом за завтраком. Расскажи подробно.

И Стефани рассказала — запинаясь, останавливаясь и начиная с начала. Как и Дэвид, она провела почти весь день в Сити: в офисе, на деловых встречах, на селекторных совещаниях. И, как и в случае с Дэвидом, труднее всего было отчитаться за время после работы. Возможно, люди, посещающие вместе со Стефани занятия йогой, и подтвердят ее присутствие, но вспомнят ли ее продавцы на Мэдисон-авеню? Пожалуй, для них Стефани — одна из безликих, хорошо одетых женщин, которые рассматривают товары, но ничего не покупают. Присягнут ли они в суде? А еще был поход в кино.

— Я прошла до перекрестка Семьдесят второй и Третьей. Мы должны были встретиться с Биби Ши, но у меня не было настроения, поэтому я позвонила ей и все отменила.

— Значит, в кино ты была совсем одна?

— Мне не хотелось разговаривать.

— Ты пришла туда пешком? — Кивок. — Но ведь было холодно.

— Мне хотелось подышать воздухом.

— Ты заплатила за билет наличными? — Еще один кивок. — Что показывали? — Стефани сказала название фильма, время начала и конца сеанса. Что показывали перед фильмом, она не помнила. — Ты видела кого-нибудь из знакомых?

— Нет.

— Что все это время делал Дэвид?

— Насколько мне известно, он был дома. Был дома и когда я уходила, и когда я вернулась. Спал… или напился до беспамятства.

Я пролистал блокнот, и мы еще раз повторили все даты и время.

— Холли только вопросы задавала или что-нибудь еще говорила?

Стефани покачала головой.

— Ты уже спрашивал. Я ответила: только вопросы.

— Она ничего не говорила тебе?

Стефани нетерпеливо мотнула головой:

— Нет.

Я глубоко вздохнул.

— Она не говорила, что беременна?

Стефани нахмурилась и поджала губы.

— Нет, — произнесла она наконец.

— Вчера нам объявили об этом в полиции. Дэвид не упомянул о беременности?

Стефани коснулась пальцами шеи. И, к моему удивлению, улыбнулась:

— Наверное, забыл. — Она горько хмыкнула.

— Полицейские хотят знать, могли он быть отцом. И полагаю, им интересно, как бы ты отреагировала на эту новость.

— Дэвид что-нибудь ответил?

— Сказал, что ребенок не его и что, если бы Холли сказала о беременности, ты бы не поверила.

— Тут он не лгал. Я бы не поверила.

— Потому что он стерилен?

Стефани подняла брови и медленно кивнула.

— Доктора назвали это по-другому, однако смысл тот же. Мало сперматозоидов, а те немногие, что есть, неподвижны и быстро умирают. Он говорил тебе?

— Дэвид говорит не слишком много. Я догадался.

— Анализы брали два года назад. Мы пытались и… — Она покачала головой.

— Мне жаль.

— Чего? — быстро ответила она прищурившись. — Несомненно, все оказалось к лучшему.

Я в последний раз пролистал блокнот. Стефани встала и вытащила из кармана джинсов коричневый пластиковый пузырек. Отвинтила крышку и вытряхнула белую таблетку.

— У него есть водка, а у меня ативан. Но по крайней мере мне его прописал врач. — Она положила таблетку на язык, допила воду и поставила стакан на стол. — У тебя все?

— Да, — ответил я.

Но Стефани не закончила. Она снова села в кресло и посмотрела на меня.

— Дэвид объяснял, зачем ему это? — спросила она.

— Что — это?