Звериное царство - Ольга Левицкая

— Ну так что? Где бабки?

— Ну нету щас... Честное слово! В воскресенье привезут... — бормотал несчастный паренек. Он попытался разжалобить мучителей. — У меня мама болеет, в больнице лежит...

Он разревелся. Две недели назад он попал в неприятный переплет — потерял перочинный нож, одолженный на время у приятеля. А тот неожиданно потащил его на разборку к шакалам. Получивший взятку Смира присудил совершенно дикую цифру — в течение недели Мишка должен вернуть бывшему приятелю червонец! Когда в воскресенье он осторожно намекнул отцу на денежку, тот вытаращил глаза и наотрез отказался. — Ты что? Мать болеет, каждая копейка на счету. А тебе поразвлечься захотелось?

Шакалы не вняли его мольбам и оправданиям. Был включен счетчик. Через десять дней долг достиг двадцати пяти рублей. Жизнь превратилась для парня в кошмар. Каждый день он с ужасом подсчитывал все растущую цифру долга. При встречах шакалы нехорошо подмигивали ему, проводя ладонью по горлу. Мишка отвечал им затравленным взглядом. Пытаясь спастись, он умолял приятеля отказаться от «иска». Но тот заявил, что уже отстегнул Смире пятерик, и вообще у этих не принято давать обратный ход...

— Не, пацаны, этот чмырь вообще обурел! Муттера своего приплел. — Кадя смачно плюнул в волосы должнику. — Ты что урод, думаешь, нам до этого дело есть? Последний раз говорю — бабло гони! Есть бабки?

— Сейчас нету, — чуть слышно прошептал Мишка. Он весь сжался и пригнул голову.

— Коз-зел!

Кадя встал и с размаху поддел его ногой в лицо. Парнишка повалился в грязь. Из разбитого носа густо потекла кровь, заливая рот и подбородок. Шакал повернулся к своему корешу.

— Ну что с ним делать будем, Смира? У него точно ни хера нет.

— А давайте опустим его в натуре! — вмешался Ромыч. Дьяконов Ромка во всем старался подражать своим вожакам и был одним из самых жестоких садистов в этой бригаде.

Главшакал задумавшись глядел на окровавленного пацана. — Что ж с ним делать-то, с этим козлом? Вдруг ему в голову пришла идея. Он довольно загреготал и потер ладони.

— Знаю я. Мало не покажется. — Смира прищурился и покачал головой. — Это будет супер! — Он снова обратился к жертве. — Чего разлегся-то? Канай отсюда, конь педальный! И свечку не забудь поставить.

Глядя вслед убегающему со всех ног Мишке, он добавил: — Ночью пригодится...

Нин-Фа на цыпочках прошлась по темному коридору. Вроде везде тихо. Она облегченно вздохнула. — Кажется, угомонились паршивцы! — Этот второй этаж был самым буйным и непослушным. Каждый раз ей приходилось тратить массу усилий и нервов, дабы противное хулиганье угомонилось наконец. Она с ностальгией вспомнила прошлый год. Да-а, тогда здесь была просто железная дисциплинка. Теперь «блюстители порядка» спали наверху, и осиротевший этаж превратился в какой-то мерзкий вертеп. Новые хозяева не только не следили за другими, но и сами были, пожалуй, наиболее наглыми нарушителями.

Подойдя к шестой палате, она прислушалась. Там было тихо. Неужели спят?! Нин-Фа покачала головой. — Чудеса! — Воспитательница осторожно прошла к лестнице и стала подниматься наверх. Кажется, на сегодня все закончилось...

Прошло еще около часа. Во всех коридорах спального корпуса стояла тишина, и казалось, ничто не нарушит его безмятежного покоя. Вдруг в «дикой» палате началось какое-то шевеление. Шакалы один за другим скидывали одеяла и садились в кроватях. Раздался тихий шепот.

— Ну что, доставай.

— Сейчас. Вот она!

Из тумбочки на тьму божию появилась БУКЛЯ. Это было варварское изобретение, дошедшее с незапамятных суровых лет. Еще в голодное послевоенное время, когда на территории нынешней школы располагался интернат для беспризорников, у детей были в ходу всевозможные штучки, поражавшие своей жестокостью даже видавших виды тогдашних воспитателей. Со временем почти все это кануло в Лету, забылось навсегда. Но кое-что каким-то непонятным образом сохранилось, переходя из поколения в поколение в виде преданий и легенд.

Одним из таких «раритетов» была букля. Сей незатейливый инструмент представлял собой сверток бумаги в виде конуса, набитый хлопчаткой. Не представляющая с виду ничего особенного штукенция на самом деле являлась совершенно изуверским средством наказания непослушных.

— Вот она, родимая!

— Спички не забудь.

— Уже взял...

Пять темных фигур крадучись стали пробираться ко второй палате. Дойдя до нее, остановились и стали вглядываться в темноту.

— Кажись все спят.

— Слава-те-яйца!

— Артем, встань у лестницы! Если что Нин-Фа — скажешь, что заболел. И в изолятор.

Парень фыркнул:

— Типа, как вы тогда?

— Болтай меньше! Давай быстро туда. Колян, стой здесь. Если что — кашлянешь.

Оставшиеся трое карателей тихо вошли в спальню. Ничего не подозревающие ребята мирно посапывали в своих постелях. Подойдя к постели «приговоренного», шакалы остановились.

— Давай сюда.

Смира взял в руки буклю и покрутил в руках, приноравливаясь. — Жги. — Стоящий рядом Кадя чиркнул спичкой и зажег вату с широкого отверстия свертка. — Все. — Шакал узким концом осторожно вставил буклю в нос лежащему. Зайцев было сделал во сне движение, но палач сильно дунул в горящую вату. Густая струя серного дыма охватила мозги Мишки, он застонал в беспамятстве. После второго, еще более сильного дуновения, он соскочил с кровати как сумасшедший. Парень изо всех сил пытался крикнуть, но вся внутренность его груди была обожжена и прокопчена дымом. Задыхаясь, он упал на кровать. Участники этого инквизиторского дела уже давно скрылись. Слышалось только глубокое храпение Зайцева, прерываемое тяжкими стонами. Периодически просыпавшиеся от звуков ребята только шепотом ругались и снова засыпали, накрыв голову подушкой...

Наутро так и не пришедшего в сознание парнишку отнесли в изолятор. А оттуда на «скорой» в больницу. Врачи никак не могли понять, что же такое с ним случилось. А когда Зайцев очувствовался и получил способность говорить, то оказалось, что он и сам ничего не помнит. Списали все на неожиданный приступ удушья. Никому и в голову не пришло заподозрить неладное. А те пацаны, что в курсе истории с долгом, были до смерти напуганы и предпочитали помалкивать о своих подозрениях.

Глава 14

— Сегодня баня! Девочки идут сейчас. После тихого часа ребята строятся у выхода. Не забудьте чистые вещи.

Ольга Алексеевна строго посмотрела на радостно загудевший класс. Как всегда, в первое воскресенье месяца, в лесной устраивалось всеобщее мытье. Все с радостью ждали этих дней. Но вовсе не потому, что так уж сильно жаждали почистить грешные тела. Просто данная процедура вносила хоть какое-то разнообразие в их уныло-монотонное существование.

— У-ай-яй! — прорычал Серый. — Типа легко?

— Типа да! — отвечал Черныш.

В последнее время вконец ошалевшие от своей абсолютной власти волки даже перестали нормально разговаривать. У них сформировался свой, совершенно дурной словарь, по сравнению с которым лексикон Эллочки-Людоедки казался просто энциклопедией. В ходу были всего два слова: — «Типа» и «Ай-яй!». Все очень просто. На любой вопрос следовал ответ — «Типа...». На все остальное волки реагировали ленивым — «Ай-яй!». Если вопрос был конкретным, например «Сколько времени?», то в ход вступал запасной вариант — «Ровно!». Иногда чересчур сухие диалоги разбавлялись словами — «да, нет, легко». Конечно, периодически возникали моменты, когда приходилось вспоминать «человеческую» речь, например на беседах с Беллой. Но такие эпизоды возникали нечасто, и не нарушали общей картины прогрессирующего «озверения»...

Первыми всегда мылись девочки. Их время было перед обедом. Начиная с десяти часов, класс за классом, они непрерывно заходили в старое одноэтажное здание бани. Мытье у девчонок занимало вдвое больше времени, чем у ребят. Раздеваясь в «предбаннике», они чинно заходили в моечную и быстро разбирали жестяные тазы, служившие шайками. Младшеклассницы обычно сразу же начинали дурить. Голенькие девчонки бегали по всему помещению, щипались, толкались и обливали друг дружку холодной водой. Сопровождающая их пионервожатая грозно стучала в дверь кулаком, призывая к порядку расшалившихся малолеток.

Старшие классы вели себя намного солиднее. Уже вполне оформившиеся девушки неторопливо и с достоинством совершали таинство омовения. Распустив длинные волосы, обнаженные красотки ревниво разглядывали фигуры однокашниц, сравнивая их с собой. У них уже давно сложилась своеобразная иерархия в этом плане. Если в прежние годы пальму первенства безоговорочно держали Ларина и Лерман, то ныне в фаворитках неожиданно оказалась Борисова. Эта бывшая «кубышка» за полгода вытянулась в настоящую приму, и теперь словно Золушка наслаждалась завистливыми взглядами подружек...