В Африку за обезьянами - Леонид Воронин

Дети и старики бродили по берегу залива и высматривали «дары» моря, выброшенные во время прилива: кусочки кораллов и причудливые раковины, которые можно продать за несколько франков пассажирам пароходов, идущих в Европу.

В двух-трех метрах от воды на пляже виднелось огромное количество нор, из которых выглядывали сухопутные крабы песчано-зеленого цвета, величиной с куриное яйцо. Они очень быстро бегают, и мне не удалось поймать ни одного. Попытки вырыть какого-нибудь краба лопатой также не увенчались успехом. Араб, привозивший нам по утрам из залива свежепойманную рыбу и огромных морских крабов, рассказывал, что мясо из ножек сухопутных крабов считается лучшей наживкой при ловле рыбы.

Купающимся в заливе не разрешается отплывать более чем на 200—300 метров от берега за коралловые рифы. По ту сторону рифов глубина больше двух с половиной метров, т. е. достаточная для акул. Однажды француз Ж., с которым я познакомился, встретив нас на пляже, сказал, что в полукилометре от нашего места купанья рыбаки вытащили огромную акулу. Мы пошли посмотреть на нее, но, к сожалению, опоздали: тушу акулы уже увезли на автомашине, а на берегу осталась только ее отрубленная огромная голова с раскрытой пастью. Тут уже собралось человек тридцать. Люди внимательно рассматривали голову этого морского хищника. Пасть акулы была настолько велика, что когда какой-то молодой французский моряк из любопытства сунул в нее свою голову, то его плечи не задевали густых крайних зубов. В толпе раздались возгласы удивления, посыпались насмешки. Любознательный моряк смутился и отошел в сторону. На берегу залива мы не раз видели валяющиеся головы акул, но все они были во много раз меньше, чем эта.

Страдая от убийственной жары и опасаясь за моих обезьян, я с нетерпением ждал парохода. Наконец, пришли радиограмма, что он прибывает в Джибути на следующий день.

На борту парохода

СОВЕТСКИЙ пароход остановился на рейде, потому что новый порт еще не был готов, а в старый могли входить лишь суда с небольшой осадкой. Мы перевезли обезьян в порт на машинах, затем перегрузились на большую железную баржу и при помощи маленького буксира причалили к пароходу. Переводчик провожал меня до последней минуты. Оказывается, еще в 1908 г. он здесь же отправлял и грузил слона и других диких животных, закупленных русской миссией для Московского зоопарка. Когда слона зацепили канатами и стали поднимать на пароход лебедкой, гигант испугался и начал так сильно рваться, что канаты лопнули, и он упал в воду. Не успели люди, стоявшие на борту, протереть глаза от брызг соленой воды, как слон вынырнул и, быстро работая своими неуклюжими ногами, поплыл к берегу. К счастью, в отличие от своих африканских сородичей, которые, как правило, не приручаются, этот слон был довольно ручной, его удалось через два дня поймать и на сей раз без помехи доставить на пароход.

Наша погрузка обошлась без подобных происшествий. Клетки с обезьянами подняли лебедкой и поставили на передней палубе, под брезентовый тент, специально натянутый для экзотических пассажиров. Команда приняла нас радушно. Хотя это был грузовой пароход, мне постарались предоставить самое комфортабельное место. Мои животные привлекли всеобщее внимание; матросы чистили их клетки, носили им воду, боцман провел к клеткам особый шланг от баков с пресной водой. Капитан, улыбаясь, говорил: «Давно плаваю, но первый раз приходится возить таких забавных пассажиров».

Загрохотал подымающийся якорь. Через несколько минут пароход развернется и возьмет направление в открытое море. Я попрощался с переводчиком, поблагодарил его за помощь, пожелал ему счастливо добраться до охотничьего домика на пустынном, глубоком озере, где он постоянно живет. Старый охотник стоял на барже, сняв пробковый шлем, махал им и кричал на прощанье, чтобы тент обязательно поливали водой и чтобы я не унывал, если несколько штук моих питомцев не выдержит перехода через Красное море. «Отход» должен быть обязательно: никто никогда не провозил животных через этот «ад» без потерь.

Я вспомнил, как еще на железной дороге один из администраторов говорил мне, что в августе нельзя провозить животных через Джибути, но что русские люди храбрые и им, может быть, это удастся. Действительно, удалось. Я смотрел, как матросы чистят клетки, поливают тент мощной струей воды из шланга, и чувствовал себя не столько храбрым, сколько счастливым. Самый трудный путь был уже позади, а здесь меня и мой груз окружили таким вниманием, что уж теперь-то едва ли будет «отход».

Мы вышли в открытое море. Слева по борту дул освежающий ветер, и в тени под тентом жара уже не слишком чувствовалась.

Наш пароход — довольно крупное судно. Команду составляли люди в большинстве молодые, но уже прошедшие школу морского дела. Многие были участниками Великой Отечественной войны. Почти у всех было что рассказать о героических эпизодах борьбы нашего торгового флота, перевозившего боеприпасы, продовольствие и воинские части на фронт, с фашистскими рейдерами и подводными лодками. Среди команды оказались и старые морские волки, уже десятки лет плавающие по морям и океанам. Все это был народ веселый, дружный, сжившийся друг с другом. В свободное от вахты время, по вечерам, люди собирались на баке, чтобы потанцевать, «забить козла» в домино, послушать доклад или просто побалагурить, рассказать и послушать «интересную историю».

Старший помощник капитана и боцман, осмотрев, как размещены обезьяны, решили расширить их «жилплощадь». Плотнику дали задание сколотить еще несколько клеток из старых продуктовых ящиков. Через два дня было готово шесть отличных клеток, в которые тут же пересадили часть обезьян. Во время уборки и пересадки некоторым шустрым мартышкам удалось выскочить из своих тесных помещений. Постепенно на палубе из беглецов образовалось целое стадо, штук двадцать. Они прыгали по мачтам, вантам, бортам, трапам и надстройкам. Некоторые из них так освоились, что подходили к людям, брали корм из их рук и залезали через иллюминаторы в каюты. Их игры и стремительные прыжки по бортам парохода вызывали серьезные опасения.

Капитан полушутя говорил «вахтенным, если сорвется кто-нибудь из этих пассажиров, подавать команду «зверь за бортом» и обещал остановить пароход, чтобы выловить шалуна из воды. Ко всеобщему удовольствию, за борт никто не угодил. Только один злой старик-мартышка исчез во время стоянки в одном из портов. Он всегда держался в стороне от образовавшегося стада беглецов, убегал подальше от людей и, забравшись на мачту, производил угрожающие жесты в сторону матросов, убиравших палубу.