Мистификация - Джозефина Тэй

Он сел на автобус, на котором было написано «Халландс парк». Ему никогда раньше не приходилось бывать на сельскохозяйственных выставках, и он прошел по рядам, рассматривая экспонаты заинтересованным и в то же время критическим взглядом, сравнивая их с тем, что ему доводилось видеть в других странах: домотканным полотном в Аризоне, сельскохозяйственными орудиями в Нормандии, баранами в Сакатекасе, скотом херефордской породы на Западе Америки, гончарными изделиями в Нью-Мексико. Иногда он ловил на себе недоуменный взгляд, и несколько раз незнакомые люди здоровались с ним и тут же осекались, осознав, что это не Саймон. Да, человек с лицом Эшби не мог быть совершенно свободен в Бьюресе. Но в целом посетители выставки были слишком увлечены экспонатами или заняты собственными делами, чтобы уделять особое внимание случайному прохожему.

Осмотрев выставку, Брет вышел в парк, где красными флажками была обозначена дистанция для скачек с препятствиями. Первые полмили скаковая дорожка шла по прямой через парк: там были расставлены препятствия. Затем она выходила на открытое пространство, плавно закруглялась и примерно через милю возвращалась в парк, и здесь на протяжении примерно полмили, оставшейся до финиша, стояли еще препятствия. Финиш был перед трибуной. Если не считать крутых поворотов и нескольких плотных заборов, которые лошадям надо было преодолеть, дистанция не представляла особых трудностей. Барьеры, расставленные в парке, соответствовали обычным нормам, а сама дорожка была замечательно ухожена. Брет повеселел.

В парке было тихо и спокойно, и Брету не хотелось возвращаться на выставку. И он не ожидал, что будет так рад видеть знакомые лица за столом в кафетерии, так рад сесть на оставленное ему место и опять оказаться в кругу семьи.

Незнакомые Брету люди подходили к их столику и поздравляли его с возвращением. Люди, которые знали Билла и Нору Эшби и даже отца Билла. Они не ждали, что Брет их узнает, и от него требовалось только вежливо отвечать на приветствия.

ГЛАВА 25

— Ой, меня сейчас стошнит, — сказала Сандра, когда они с Бретом остались на трибуне вдвоем.

— Ничего удивительного, — отозвался Брет.

— То есть как? — изумленно спросила Сандра, ожидавшая совсем другой реакции.

— Салат из крабов, а потом три порции мороженого.

— Это вовсе не от того, что я что-то съела, — сердито возразила Сандра. — Просто у меня тонкая нервная организация. Когда я волнуюсь, я делаюсь совсем больной. Меня даже может стошнить.

— Лучше пойди и сунь два пальца в горло, — посоветовал Брет.

— То есть, пусть стошнит?

— Конечно. Почувствуешь огромное облегчение.

— Нет, я лучше посижу не шевелясь, может, станет полегче, — сказала Сандра, убедившись, что Брета так просто не проймешь.

Сандра была в плохом настроении. На нее никто не обращал внимания. Поскольку она весь год отказывалась иметь какое-нибудь дело с лошадьми, у нее не было морального права требовать, чтобы ей позволили выступать в Бьюресе. Так что ей оставалось только сидеть на трибуне в своем изящном сером костюмчике и смотреть, как выступают другие. Надо отдать ей должное: она не завидовала Джейн, которая вполне заслужила право участия в скачках, и сестра от всей души желала ей победы.

— А вон Роджер Клинт разговаривает с Элеонорой.

Брет отыскал взглядом Элеонору.

— А кто такой Роджер Клинт?

— У него тут неподалеку большая ферма.

Роджер Клинт, молодой человек с густыми черными бровями, по-приятельски болтал с Элеонорой.

— Он в нее влюблен, — сказала Сандра, решив донять Брета не мытьем так катаньем.

— Ну что ж, почему бы ему не влюбиться в такую милую девушку? — отозвался Брет, но сердце его сжалось.

— Пусть бы она выходила за него замуж. У него полно денег, красивый большой дом и Бог знает сколько лошадей.

— А Элеонора всерьез собирается за него замуж? — не удержался и спросил Брет.

Сандра ответила не сразу, прикидывая, как бы изобразить все это в наиболее драматическом свете.

— Она считает, что он должен служить семь лет чтобы получить ее в жены. Как Иаков. Бедняга Роджер просто помирает от любви, а Элеонора ведет себя, как немилосердная красавица.

«Немилосердная красавица» тем временем распрощалась с мистером Клинтом и поднялась на трибуну к Сандре и Брету. На ринге начинались состязания юных наездников в возрасте до десяти лет.

— Знаешь, Тони чудом пробился в этот класс, — сказала Элеонора, садясь рядом с Бретом. — Ему исполнится десять лет послезавтра.

Всего юных наездников было одиннадцать человек. Самая маленькая, толстая девочка четырех лет в черной бархатной жокейке сидела верхом на крупном пони, который крутился по рингу и совершенно ее не слушался.

— По крайней мере, Тони, даже когда он совсем еще не умел ездить, не болтался на лошади таким мешком, — заметила Элеонора.

— Тони выглядит просто замечательно, — сказала Сандра, и это была чистейшая правда. Как раньше сказала Элеонора, у Тони была хватка.

Судьи снисходительно поглядывали на юных наездников, которые сначала проехали на своих пони шагом, потом трусцой, потом пустили их в галоп. Потом судьи принялись выбраковывать слабейших. Даже с трибуны был виден фанатичный огонь в глазах Тони. Или он победит, или умрет! На ринге осталось шесть кандидатов на призы, потом четыре. Но из этих четырех судьи никак не могли выбрать победителей: призовых мест было только три, а детей четверо. Эту четверку снова и снова посылали проскакать по рингу галопом. И тут Тони разыграл, как он, по-видимому, считал, свою козырную карту. Проезжая мимо судей, он вдруг вскарабкался в седле на колени, потом встал на ноги и гордо выпрямился.

— Господи! — ахнула Элеонора.

По трибуне прокатился смех. Но у Тони в запасе был еще один номер. Он опустился на колени, ухватился руками за седло и встал на голову, покачивая в воздухе тонкими кривыми ногами.

Тут трибуна взорвалась хохотом и аплодисментами. Тони с довольным видом опять сел в седло и послал в галоп своего пони, который от изумления замедлил было бег.

Этот фортель очень удачно разрешил сомнения судей, а Тони пришлось с тоской смотреть, как розетки победителей вручают его соперникам. Но его страдания не шли ни в какое сравнение со страданиями, которые он причинил своей наставнице.

— Если он посмеет показаться мне на глаза до того, как я остыну, я его в порошок сотру, — грозилась Элеонора.

Но Тони, не чувствуя за собой никакой вины, пришел к Элеоноре на трибуну, как только сдал пони Артуру.

— Слушай, ты, балбес, как тебе могло такое взбрести в голову? — сурово спросила она.

— Я хотел показать им, что я умею делать.

— А где ты выучился этим цирковым номерам?

— Я упражнялся на пони, который у нас в школе возит косилку для газонов. Но у него спина гораздо шире, чем у Маффета, поэтому мне трудно было сохранять равновесие. Эти судьи, видно, не отличают хорошей езды от плохой.

Элеонора не нашла, что ему возразить. Брет дал Тони шиллинг и сказал, чтобы он купил себе мороженого.

— Если бы мне не хотелось посмотреть, как будет выступать Джейн, я бы спряталась от стыда в женском туалете, — сказала Элеонора. — Он меня опозорил.

Джейн, одетая в элегантный костюм, отлично смотрелась верхом на Радже. Брет раньше видел ее только в старых бриджах и бесформенной фуфайке и сейчас с удивлением и удовольствием разглядывал ее ладную фигурку.

— У Джейн замечательная посадка, лучше, чем у любого из нас, — нежно сказала Элеонора, глядя, как Джейн сосредоточенно и умело управлявшая лошадью, заставила Раджу сменить ногу. — У нее только одна серьезная соперница — та девочка в сером.

«Той» девочке было пятнадцать лет, на ней был очень красивый серый костюм, но судьи отдали предпочтение Джейн на Радже. Джейн бесстрастно выслушала решение судей — можно было подумать, что выиграла ее соперница, — но Сандра прыгала от восторга.

— Молодчина, Джейн, — проговорил вынырнувший откуда-то Саймон. — Она уже в девять лет была ассом.

— Ой, Саймон, а ты видел, что творил этот олух? — воскликнула Элеонора, вспомнив про свой позор.

— Не расстраивайся, Нелл, — сказал Саймон, сочувственно похлопывая ее по плечу, — могло бы быть хуже.

— Куда уж хуже?

— По крайней мере, он не вопил под Тарзана.

Тут Элеонора рассмеялась и никак не могла остановиться.

— Наверно, это все ужасно смешно, — сказала она, вытирая слезы, — и я, надо полагать, буду со смехом рассказывать про Тони своим внукам, но сейчас мне очень хотелось бы провалиться сквозь землю и провести остаток дня в Австралии.

— Пошли, Нелл, — позвал Саймон, — пора забирать лошадей.

Они ушли, а мести Элеоноры заняла Джейн. В ответ на поздравления Брета она пожала плечами.