Грех (сборник) - Захар Прилепин

– Сожги мне ригу, сожги, – ругался дед.

Некоторое время я бродил у клуба, где раздавалась громкая музыка, – и если открывались двери, откуда выбегали хохочущие, дурно двигающиеся девушки или пьяный молодняк, музыки становилось ещё больше.

На улице Лили не было, и я прошёл в зал искать её там. Билетёр куда-то убрёл, и мне улыбнулось не платить за вход.

Взрослые парни стояли вдоль стен, разглядывая танцующих девушек. Несколько молодых пацанов тоже танцевали в центре зала, один из них держал на вытянутой вверх руке бутылку спиртного.

Несколько раз я пересёк площадку, разыскивая Лилю, пока меня не схватили за рукав.

– Ты откуда? – спросил меня пьяный тип. Он был выше меня на полторы головы и, судя по всему, старше на несколько лет.

Я назвал свою улицу.

– А твои пацаны где? – спросили меня.

– Я один, – ответил я.

Спросивший ушёл куда-то ненадолго и спустя минуту вновь нашёл меня в зале. Я всё ещё как дурак бродил вдоль и наискосок.

– Выйдем, – предложил мне он, криво улыбаясь и глядя сверху вниз.

У входа в клуб стоял Славчук, он приветливо мне кивнул, я поймал его взгляд, но не нашёлся что сказать.

Мы прошли за клуб, где пахло мочой и было темно: сломанный свет фонаря едва доползал туда, огибая угол здания. Нас ждали ещё три человека, и они сразу подошли ко мне, все трое.

Меня толкнули в грудь.

– Ты что, хуй? – лаконично спросили меня, с ударением на пьяно выдохнутое «что». Вопрос, видимо, означал, и что я тут делаю, и откуда я вообще взялся на свете.

– Чего, пацаны, случилось у вас? – поинтересовался Славчук, тихо выбредший откуда-то. Он подходил к нам, аккуратно ступая – так, чтобы не наступить в потеки мочи.

Все четверо запечатали суровые рты и молчали треть минуты, пока наконец тот, кто привёл меня, не ответил, ткнув в меня лживым пальцем:

– Он меня толкнул.

– Тебя толкнул или всех четверых сразу? – ласково усмехнулся Славчук, и здесь я впервые заметил его зуб со странным рисунком.

– А чего ты сюда пришёл? – немного сдавленно спросил Славчука приведший меня.

– А смотри – вот я тебя толкнул, – не отвечая ему, сказал Славчук с улыбкой и легонько ткнул парня в плечо. – Это что значит теперь? Что я не прав?

– У нас тут свои разговоры, – ответил длинный, глядя немного мимо Славчука, куда-то в ухо ему.

– Так я разве мешаю? – спросил Славчук. – Разговаривайте.

Все молчали ещё с минуту.

– Ну, поговорили? – спросил Славчук. – Тогда мы пошли.

Он тронул меня за плечо, и мы вернулись ко входу в клуб.

– Я Лильку искал, – зачем-то объяснил я Славчуку.

– Не нашёл? – спросил он.

– Нет, Славчук. Может, она домой ушла. Я тоже домой.

Он кивнул.

– Славчук, ладный мой, ты где был? – спросила его девушка откуда-то из темноты; одновременно с другой стороны к нему поспешно подошла другая, вся, казалось, готовая к любому повороту событий, хотя бы и здесь, прямо у клуба…

Переходя асфальтовую площадку у клуба, я услышал, как мне сказали из кустов:

– Всё равно мы тебя выловим, урод!

Под светом фонарей я шёл спокойно, но, войдя в темноту, не выдержал и побежал, скользя по грязи, меж деревьев посадки, к дому. Уже у дома, заслышав лай гончих деда, внезапно встал и засмеялся: куда я так бегу…

Посвистев сразу признавшим меня собачкам, я отправился на пруд.

Дед уже накачал лодку, выставил сети, разжёг костёр, сидел в крагах и тяжёлом плаще на бревне, насаживая на шампуры большие куски сала. Как же вкусно пахнет палёное мясо свиньи!

– Потерял Лильку-то? – спросил дед. – А она вон тут где-то бродит.

Я обернулся и различил Лилию. Она тихо шла вдоль берега. На плечи был наброшен тулупчик – видимо, заглянула домой и переоделась.

– Лиличка! – закричал я радостно. – Иди есть сало!

Сестра моя остановилась, и по её движению я понял, что она не очень хочет идти к нам, но всё равно сейчас подойдёт.

Подошла.

Сало Лилия есть не захотела; она могла вообще ничего не есть целыми днями, выпивая иногда чашку молока с хлебом или наедаясь яблок и ягод. Зато я, обжигаясь и обмирая, так глотал жирно и ярко пахнущие куски, что, казалось, вот-вот к нам сбегутся волки со всех чернозёмных лесов.

– Как ты ешь эту гадость, – передёрнув плечами, сказала сестра.

– Очень вкусно, – ответил я с набитым ртом.

– Привет, Лиль! – хрипло возник из темноты Славчук и присел у костра.

Лиля посмотрела на Славчука со странной смесью интереса и равнодушия. Наверное, она ждала не его, да и вообще неизвестно кого ждала. К тому же Славчук, хоть и всего на год, был моложе её: в том возрасте, когда девушка ещё чувствует себя юной, это ощутимо. Хотя, с другой стороны, не с дедом же у костра всю ночь сидеть.

– У меня брат есть, с ним тоже можно поздороваться, – сказала Лиля холодно.

– А мы виделись с ним, – и Славчук подмигнул мне; впрочем, выглядел он озабоченно и на Лиле взгляд больше чем на несколько секунд не задерживал.

– Лиль… – Славчук присмотрелся, далеко ли отплыл дед, отправившийся пошугать рыбу близ коряг и камышовых зарослей, чтоб она порезвее пошла в сторону сетей. – Я вот самогоночки принёс. Не хочешь?

– Ага, – ответила Лиля, едва сдобрив иронией своё презрение, и ничего больше не добавила, потому что в её «ага» и так было вложено большое количество смыслов, отрицающих не только потребление самогона, но и самого Славчука.

– А я выпью, – почти не смутился или не подал виду Славчук.

Он сам себе быстро изжарил кусок сала и обильно глотнул из горла такой ядреной самогонки, что её дух ненадолго перебил обильный вкус свинины.

Я сидел, ковыряясь в костре, и никак не решался что-либо сделать: если я уйду, моё поведение, скорее всего, не понравится Лиле; если останусь, это, похоже, уже не понравится Славчуку.

В конце концов я у него в долгу. С другой стороны – как же я брошу сестру?

– Хочешь? – предложил мне Славчук, протянув бутылку.

Лиля брезгливо проследила движение его руки.

Я быстро закрутил головой: нет, не хочу, нет.

Славчук убрал пузырь за пазуху. Он тоже когда-то успел переодеться в тулупчик, заметил я.

Немного пристыв к бревну, на котором сидел, я решил передвинуться, но Лиля поняла меня неправильно.

– Сиди, – сказала она строго.

– Да я не ухожу, – ответил я весело и почти виновато посмотрел на Славчука. Тот выглядел печальным.

– Лиль, давай отойдём? – попросил он.

Чувствовалось, как трудно ему даются просительные интонации.

Они отошли, как им показалось, далеко, но ночь была пуста и прозрачна, и я всё слышал.

– Чё ты такая строгая? – спросил Славчук.

Лиля, я был уверен, пожала плечами: глупый вопрос.

– Ты видела, как на меня все вешаются? – сипло поинтересовался Славчук, и мне показалось, что в этой фразе не было никакого бахвальства, только беспомощность.

– И что это значит? – спросила Лиля.

Славчук засмеялся. И снова выпил, много больше, чем в первый раз.

– Ты не будешь со мной? – спросил он.

Я никак не мог решить, за кого мне переживать, кому просить удачи – Лиле или Славчуку.

«Прогнать ей его или поцеловать?» – решал я, словно что-то зависело от моего решения.

– Что «с тобой»? – издевалась Лиля. – Копать картошку?

Славчук помолчал и ответил:

– Ты вот за пацана меня держишь, а у меня четверо детей в нашем городке живут. Старшему уже два года скоро… Ну, иди ко мне, ты…

Славчук рванул Лилю к себе, я вскочил с места в полном ужасе, в одно мгновение представив, как сейчас вернётся дед и застрелит кого-нибудь – у него и ружье было с собой; но Лилька уже оттолкнула Славчука.

– Пошёл вон, ты! – сказала она злобно и вернулась к костру. – Дай мне сала, – велела она. – Самогона-то не взял дед? – спросила минуту спустя.

Жилистое, словно нога старого медведя, мясо ели мы, люди в камуфляже, спустя десять лет в городе Грозном, после зачистки, в компании с весёлыми рязанскими собрами. Запивали тяжёлые, длинные куски дурной, палёной брагой.

Как водится, поначалу собравшиеся за спонтанным столом разговаривали меж собой все разом и одновременно, пытаясь захватить беседой всю компанию разом. Хотя какой, к чёрту, это был стол – мы выпивали, расположившись прямо на земле, примяв первую, еле слышную весеннюю травку. Рядом грузили состав с горючим, и было достаточно одного выстрела, чтобы вознести на воздух целую цистерну, а то и несколько цистерн, спалив заодно многих людей в камуфляже. Стрелять можно было откуда угодно, со всех четырёх сторон: иногда я тоскливо смотрел то налево, то направо, видя брошенные, с пустыми окнами, дома, – три дня назад вон из той трёхэтажки в нашу группу дал очередь юный чеченский пацан, я отчётливо его видел. Он ни в кого не попал, хотя мог бы.

Сорвав глотки, пытаясь перекричать и перешутить друг друга между первых пяти стаканов, мы немного сбавили обороты, и каждый стал разговаривать с ближайшим соседом – так куда удобнее: стрельнул огонька, а то и сигарету у того, кто рядом сидит, и сразу разговор завязывается, ненатужный, хриплый и мужской.