Невеста носившая Чёрную Кожу - Саймон Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Колокольчик звенел всё громче и громче, напряжённый, но всё ещё красивый звук, а падальщики всё ещё не двигались. Они редко сталкивались с прекрасным, в том, что осталось от их прежней жизни.
Звук колокольчика звучал ещё долго после того, как должен был затихнуть, как будто ему пришлось преодолеть какое-то невообразимое расстояние, чтобы достичь нужных ушей. Но в конце концов он затих, затухая, угасая, и холодная, пустая тишина улицы вернулась. Мы с Жюльеном ждали, что что-то произойдёт.
Падальщики начали вспоминать, кем и чем они были, они выходили из теней всё более и более крупными группами. Оборванные люди в рваной одежде, с дикими, свирепыми глазами, и ртами полными сломанных и заострённых зубов. Их одежда была в таком беспорядке, что я даже не мог сказать, какой она могла быть изначально.
Голые руки и лица серые от въевшейся грязи, падальщики шли, переступали, семенили босыми ногами. Они вышли за пределы и перестали быть просто бездомными, лишённые каких-либо благ цивилизации, они опустились до грубых основных потребностей и голода, до образа зверя.
— Говорят, что в Лондоне в пределах десяти футов всегда есть хотя бы одна крыса, — небрежно заметил Жюльен. На Тёмной Стороне правильнее было бы говорить, что вы никогда не находитесь более чем в десяти футах от смертоубийства и внезапного хаоса. Мне очень не нравится вид этих неуправляемых индивидуумов.
Если в ближайшее время в этой стене не откроется дверь, возможно, нам придётся показать этим несчастным, кто из нас здесь главный.
— Я думаю, они уже определились с этим, — сказал я. Учитывая, сколько их там. О, смотри, они теперь идут и с той и с другой стороны улицы, чтобы окружить нас. Как изобретательно с их стороны.
Полагаю, я мог бы использовать свой дар, чтобы найти скрытый недостаток в этой стене и проделать дверь… но неизвестно, как на это отреагирует защита стены. Мы можем оказаться между Сциллой и Харибдой.
А ты, неужели ты не можешь сделать что-нибудь, чтобы отпугнуть их? Давай, обматери их своим шикарным голосом. Нет ничего лучше аристократического тона, чтобы поставить низшие сословия на место.
— Сарказм — это низшая форма остроумия, Джон, — сказал Жюльен. Оскар сказал мне об этом на одной из вечеринок Уистлера. Полагаю, я мог бы рассказать им всё о накладных расходах ежедневной газеты.
Видит Бог, это пугает меня до чёртиков, каждый квартал. Но я действительно не понимаю, почему я должен заниматься этим страшным делом. Ты Джон Тейлор! И Уокер! Пугни их.
Я огляделся. Падальщики теперь были очень близко, со всех сторон, и становились всё смелее по мере того, как их численность увеличивалась. У некоторых были ножи, у некоторых розочки из бутылок, а у некоторых дубьё — ножки от стульев и иные импровизированные тупые орудия.
Им нужна наша тёплая одежда и всё ценное, и после того, как они закончат и заберут это, они убьют и съедят нас. Надеюсь, именно в таком порядке… Ничто не пропадает даром в таком месте, как это.
Когда ты падаешь с края Тёмной Стороны, ты падаешь до конца. Я на мгновение задумался, обдумывая доступные мне варианты, представил, что дар — это рука, нашёл ближайший дорогой ресторан. (Которые также всегда рядом, куда бы вы ни пошли по Тёмной Стороне.)
Я собрал всю еду в ресторане, установил связь с тем местом, где я был, и потом, — это была самая простая вещь в мире — перенести ко мне всю еду. (Просто обратная вариация магии, которую я использую, чтобы заставить вещи исчезнуть.) (Я работал над этим.)
Еда дождём сыпалась с ночного неба, горячая, дымящаяся и сочная. Она падала на землю серией мягких шлепков и лежала на ней, так соблазнительно… в то время как всё больше и больше её падало из ниоткуда. Какое-то мгновение падальщики просто стояли там, где стояли, наблюдая широко раскрытыми, неверящими глазами.
Прошло много времени с тех пор, как они в последний раз были рядом с нормальной пищей. А потом они бросились вперёд, совершенно забыв обо мне и Жюльене, и припали к растущим съестным грудам. Им даже не пришлось конфликтовать из-за этого, им всем хватило с лихвой.
Жюльен посмотрел на меня.
— Превосходно… Но, во-первых, как, чёрт возьми, ты это сделал? А во-вторых, с каких это пор ты стал альтруистом?
— Во — первых, я известен своими полезными маленькими трюками. А во-вторых, я в своё время был на дне и знаю, что такое быть голодным, потерянным, отчаявшимся.
Было время, когда я был очень похож на них, и ты бы прошёл мимо меня на улице, старательно избегая встречаться со мной взглядом. Всегда клади пенни в шляпу слепого, Жюльен, потому что колесо всегда вращается, и оно вращается для нас также, как и для любого другого.
— Ты не перестаёшь меня удивлять, Джон, — сказал Жюльен. Но сейчас не время размякать.
— Этого не случится, — сказал я. Я отвернутся от него, чтобы внимательно изучить альков. Расскажи мне о Стоунхендже. Ты знаешь об истории этого места больше, чем я. Ты знаешь всё об истории Тёмной Стороны.
— Никто не знает всего о Тёмной Стороне, — сказал Жюльен. Но Стоунхендж всегда интересовал меня… Да. Ну… Конечно, на Тёмной Стороне был свой собственный Стоунхендж, свой собственный Круг Священных Стоящих Камней. На Тёмной Стороне есть почти всё из истории человечества.
И ещё множество вещей, которых не должно было существовать, вещей вычеркнутых из истории или переписанных. Палимпсесты покрывают множество грехов. Вот только этот конкретный Стоунхендж — подделка. Глупость. Он был возведён в Викторианские времена, как дань моде. В те времена общество очень любило фальшивые, но живописные руины, искусно созданные, чтобы выглядеть мрачными, готическими и потрёпанными непогодой, как будто они готовы развалиться и обрушиться в любой момент.
— Это бессмысленно, — сказал я.
— Это была причуда, — терпеливо сказал Жюльен. Это не обязательно должно было иметь смысл. Это была мода — иметь руину, или ветхое старое водяное колесо в саду за домом, или обладать точной копией какого-нибудь знаменитого дома, или памятника, чтобы вы могли посетить его, не странствуя по сельской местности. И Тёмная Сторона никогда не была чужда странным причудам и фантазиям. Помнишь повальное увлечение домашними камнями — питомцами?
— Ах да, — сказал я. Как раз то, что нужно — для людей с камнями в голове.
— А как насчёт увлечения
