Осень в Пекине - Борис Виан

— В конце концов, — сказал Карло, — если ты действительно решил это сделать, я, пожалуй, тебе помогу.

Амадис весь напрягся.

— Запрещаю вам прикасаться ко мне, — заорал он.

— Если вас слушать, вы наверняка нас опять облапошите, — сказал Карло. — Сами понимаете…

— Вы дураки и к тому же скоты, — заявил Амадис. — Беритесь за лопаты, а то денег не получите.

— А нам насрать, — сказал Моряк. — Деньги у вас там наверху лежат, нам вы еще не платили. Мы просто заберем то, что нам причитается.

— Воры! — воскликнул Амадис.

Кулак Карло молниеносно описал короткую и упругую траекторию, и от соприкосновения с ним щека Амадиса хрустнула. Дюдю испустил жалобный стон.

— Возьмите свои слова обратно, — сказал Моряк, — или вы — мертвец.

— Воры! — повторил Амадис. — Не рабочие вы, а воры.

Моряк был тоже готов ударить.

— Оставь, — сказал Карло. — Вдвоем не надо. Дай лучше я.

— Ты слишком возбужден, — сказал Моряк. — Ты можешь убить его.

— Да, — согласился Карло.

— Я тоже вне себя, — сказал Моряк. — Но если мы убьем его, он опять одержит над нами верх.

— Если бы он боялся, с ним было бы гораздо проще сладить, — произнес Карло.

— Вы воры, — повторил Амадис.

У Карло опустились руки.

— А вы мерзкий педик, — сказал он. — И вообще, говорите, что хотите. Нам до голубых дела нет. Вы просто перетрухнули, вот что.

— Нет, — возразил Амадис.

— Погоди, — сказал Моряк. — Я сейчас свою жену позову. Она тебе покажет.

— Прекратите, — прикрикнул Амадис. — Немедленно приступайте к работе.

— Ну, сволочь! — сказал Карло.

— Воры и к тому же дураки, — не унимался Амадис.

Моряк с силой ударил его ногой в пах. Раздался сдавленный стон, и Амадис, согнувшись, упал наземь. Лицо его побелело, он часто дышал, как запыхавшаяся собака.

— Зря ты его так, — сказал Карло. — Я уже успокоился.

— Ладно тебе, — сказал Моряк. — Я ведь не сильно ударил. Через пять минут встанет и пойдет. Он ведь сам нарывался.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Карло.

Они подняли с земли лопаты.

— Теперь нас уволят, — сказал Карло.

— Ну и что? — пробормотал его товарищ. — Наконец-то отдохнем. В пустыне полно улиток. Мне дети сказали.

— Да, — подтвердил Карло. — То-то полакомимся…

— Когда железную дорогу достроят…

— Если достроят…

Вдали послышался гул мотора.

— Тише, — сказал Моряк. — Что это?

— Это? Наверняка грузовики вернулись.

— Придется класть щебенку, — вздохнул Моряк.

— По всей длине трассы… — сказал Карло.

Моряк сгорбился, опершись на лопату. Гул моторов становился все громче и громче и, достигнув наивысшей точки, прервался пронзительным и жалобным скрипом тормозов, после чего воцарилась полная тишина.

II

Аббат Иоанчик схватил археолога за локоть, тыкая пальцем в направлении хижины отшельника.

— Пришли, — сказал он.

— Прекрасно. Надо подождать детей… — напомнил археолог.

— Зачем? — возразил аббат. — Мне кажется, они прекрасно обойдутся без нас.

Афанарел улыбнулся:

— Уж надеюсь! Я буду рад за Анжеля.

— Счастливчик! — сказал Иоанчик. — Ради такой девушки я бы даже пожертвовал несколькими церковными льготами.

— Ладно вам… — произнес археолог.

— Под моей рясой бьется сердце настоящего мужчины, — уточнил Иоанчик.

— Сердцем можете любить ее, сколько угодно, дело ваше… — сказал археолог.

— Да… Конечно… — согласился Иоанчик.

Они остановились и посмотрели на зад. На свой, разумеется.

— Вон они! — сказал Афанарел. — А где же Медь?

— Это не Анжель, — возразил аббат. — Это его приятель.

— А у вас хорошее зрение.

— Дело не в этом, — сказал Иоанчик. — Я просто подумал, что Анжель не такой болван, чтобы делать это второпях с такой качественной партнершей.

— А это действительно тот, другой, — констатировал Афанарел. — Вы его знаете?

— Так, немного. Он всегда или спит, или вкалывает, или упражняется с секретаршей педика.

— Бежит… — сказал археолог.

Расстояние между ними и Анном быстро сокращалось.

— Красивый парень, — сказал Иоанчик.

— Его ведь никогда не видно… Что ему в голову взбрело?

— Сейчас вообще события приобретают особое значение.

— Вы правы. Бедный профессор Членоед!

Они помолчали.

— Здравствуйте! — сказал Анн. — Я — Анн.

— Здравствуйте, — отозвался Афанарел.

— Как ваше здоровье? — поинтересовался Иоанчик.

— Получше, — сказал Анн. — Я решил ее бросить.

— Кого? Вашу соблудницу?

— Мою соблудницу. Надоела она мне.

— Ищете следующую?

— Именно, господин аббат, — сказал Анн.

— Умоляю вас! — застонал аббат. — За что вы меня так! И потом…

Он сделал несколько шагов в сторону и пошел крутить колесо: с силой отталкиваясь от земли ногами, он описал вокруг них окружность.

— Шли три гнома в лес и несли гамак… — запел Иоанчик.

— Все втроем устав, завздыхали так… — подхватил археолог.

Анн продолжил:

— Кто же нам поможет нести гамак, ведь уж ночь…

И тут же замедлил шаг.

Иоанчик остановился и почесал нос.

— Надо же, тоже молитвы знает! — сказал он археологу.

— Да… — согласился последний.

— Так что? Возьмем его с собой? — спросил Иоанчик.

— Конечно, возьмите, — сказал Анн. — Я хочу посмотреть на негритянку.

— Ну вы и мерзавец, — протянул Иоанчик. — Вам что, всех подавай?

— Да нет, — сказал Анн. — С Бирюзой у меня все кончено.

— Говорите, кончено?

— Да, кончено.

Иоанчик задумался.

— А она об этом знает? — спросил он.

Анн, казалось, был смущен этим вопросом.

— Я ей еще не сказал…

— Таким образом, вы приняли неожиданное одностороннее решение, — констатировал аббат.

— Я принял его на бегу, когда догонял вас, — объяснил инженер.

На лице Афанарела лежала печать озабоченности.

— От вас одни неприятности, — сказал он. — Анжель опять будет переживать.

— Что вы! Наоборот! — воскликнул Анн. — Он будет только рад. Теперь она свободна.

— А она-то что по этому поводу думает?

— Откуда я знаю, — сказал он. — Вообще, думать — это не ее любимое занятие.

— Вы в этом уверены?..

Анн почесал щеку.

— Может быть, это где-то и будет ей неприятно, — согласился он. — Но лично мне это теперь совершенно безразлично, так что я могу об этом и не думать.

— Я вижу, вы быстро принимаете решения.

— Что поделаешь… Я инженер, — объяснил Анн.

— Даже если бы вы были архиепископом, — сказал аббат, — вряд ли стоило бы бросать девушку, с которой вы еще вчера спали, даже не сообщив ей об этом.

— Сегодня утром тоже… — сказал Анн.

— Вы просто поняли, что ваш товарищ наконец встал на путь умиротворения, — сказал Иоанчик. — И хотите, чтобы он вновь погряз в сомнениях. Я совсем не уверен в том, что он готов сойти с пути умиротворения ради девушки, по которой вы, можно сказать, танком проехались.

— Что это еще за путь умиротворения? — поинтересовался Анн. — Что он такого сделал?

— Трахается с роскошной бабой! — сказал Иоанчик. — У-у, гад!..

Он громко прищелкнул языком и тут же перекрестился.

— Я опять сказал запретное слово, — извинился он.

— Пожалуйста, ради Бога… — машинально отозвался Анн. — А кто эта женщина? Надеюсь, не негритянка?

— Нет, что вы! — сказал Иоанчик. — Негритянка предназначается исключительно отшельнику.

— Значит, тут есть еще женщина? — спросил Анн. — К тому же красивая?

— Послушайте, — сказал Афанарел. — Оставьте своего друга в покое…

— А он меня очень любит, — сказал Анн. — Он не будет против, если я ее тоже трахну…

— То, что вы говорите, мне глубоко несимпатично, — заметил археолог.

— Да он будет безмерно счастлив, когда узнает, что Бирюза свободна!

— Не думаю, — сказал археолог. — Теперь уже поздно.

— И вовсе не поздно. Она еще очень ничего. И к тому же кое-чему обучена.

— Мужчинам это, как правило, не очень нравится. Такой человек, как Анжель, вряд ли оценит подобную искушенность.

— Да? — удивился Анн.

— Странно, — сказал Иоанчик. — Наверное, вы когда-нибудь и говорите что-то интересное, но в данный момент мне просто противно вас слушать.

— Знаете, — заоткровенничал Анн, — я делаю с женщинами то, что подобает с ними делать, и не более того. Я хорошо к ним отношусь, но для каждодневного общения предпочитаю друзей: именно, чтобы было с кем поговорить.

— Анжель, быть может, не такой, как вы.

— Надо привести его в нормальное состояние, — сказал Анн. — Пусть переспит с Бирюзой, тогда она ему быстро надоест.