Приказ обсуждению не подлежит - Михаил Нестеров

Пробить номер телефона, пусть он даже находится в Эритрее, дело нехитрое.

— Адрес! — резко бросал Ленц в трубку. — Почему до сих пор не установили адрес?!

Он понимал, что до вылета «Ариадны» не сумеет перебросить в Сараево одно из своих подразделений и провести операцию по освобождению заложников. Но дело не в «Ариадне», с которой можно было выйти на связь в любую минуту, а в группе Сергея Марковцева, которая без «Ариадны» останется в тюрьме навсегда.

Генерал форсировал события хотя бы по той причине, что после неосторожного звонка по городской телефонной линии Борович отдаст распоряжение, и заложников перевезут в другое место.

На данный момент генерал знал точно страну и город — Босния, Сараево. Знал, кто сможет провести операцию по освобождению заложников. Такое подразделение находилось в полной боевой готовности в расположении 22-го отдельного парашютно-десантного полка, дислоцированного в Углевике. Перебросить мобильную группу из десяти — пятнадцати бойцов в Сараево труда не составит. Конечно, это не будет походить на «бросок», который наши десантники совершили в 1999 году в Приштину.

Адрес. Срочно нужен адрес. Чтобы сообщить его и спецгруппе, и агенту в Сараево, который встретит бойцов с необходимой информацией: номер дома, подъезд, этаж, расположение комнат, общую обстановку в районе.

Громовые раскаты в кабинете Спрута прекратились, когда он получил все необходимые данные и отдал последнее распоряжение.

Игорь Александрович глубоко и с облегчением выдохнул. Но в то же время подумал, что загрузился основательно. Чтобы снять напряжение и ломоту в висках, генерал прибег к испытанному методу.

Простая процедура требовала спокойной, взвешенной подготовки. Ну как можно торопливо наливать в рюмку армянский «Ахтамар» или нарезать тонкие ломтики лимона? Никак. Легче представить на зассанной автобусной остановке пустую бутылку из-под «Дон Периньона».

Ленц сделал небольшой глоток коньяка и посмаковал во рту. Потом опрокинул в рот всю рюмку. И только после этого положил на язык тонкий и прозрачный ломтик лимона.

Вот оно, счастье.

Латакия, Сирия

Сергей Марковцев свободно мог ориентироваться на местности по солнцу и часам, по звездам и луне, по постройкам. Церкви, мечети, синагоги строго ориентированы по сторонам горизонта. Двери мечетей и синагог обращены на север. Сейчас же он пытался определить время. Он отмечал его по призывам муэдзина, по солнцу. По крикам чаек и характерным звукам порта выяснил, что «Магриб» рядом. Рядом — это порядка полутора километров на запад. Скорее всего, пришел к выводу Сергей, его поместили в подразделение отдельного мотострелкового батальона.

Он мог определить время по луне, идя от обратного (зная время, можно определить по луне стороны горизонта). В полнолуние в семь часов вечера она находится на востоке, в час ночи будет на юге, а к семи утра переместится на запад.

Марка занимал и другой вопрос: почему его не вызвали на допрос сегодня утром? Обрабатывают временем, томительным ожиданием? Или пробивают его по своим каналам? Может, не могут решить вопрос с консулом? Только каким? Российским? Но он по документам гражданин Черногории. При таком раскладе можно гнить в тюрьме и год и два.

Принесли обед. Военные в зеленоватых майках с коротким рукавом словно прятали от арестованного руки, чтобы он не мог определить время по наручным часам. Надо дождаться ужина — и обязательно поесть, набраться сил и проситься на допрос. Если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду.

Время. Марк мог определить его с погрешностью в тридцать — сорок минут, что в его положении было нормально. Если его привезут раньше, он сумеет отыграть и час, и два, следователь замучается писать за ним. Он знал столько, что ему одной пули было мало.

Когда, по мнению Сергея, настала пора, он постучал в дверь камеры.

Глава 11. КАК УКРАСТЬ МИЛЛИОН

Следователь Амин Хаммал показал дежурному удостоверение и, получив утвердительный кивок «Проходите», направился на рабочее место привычным маршрутом. Он шел по узкой полоске тротуара, которая по отношению к дороге была чуть выше. Тротуар, обрамленный бордюрным камнем, обрывался сразу за проволочной дверью-заграждением, открывающейся в сторону и расположенной непосредственно у таких же сдвижных ворот с предупреждающим знаком Stop. Такая же надпись красовалась и на асфальте. Когда Хаммал подошел к двери, дежурный нажал на кнопку пульта, и замок лязгнул затвором.

И дальше все привычно. Под ногами — асфальт, справа — центральное здание тюрьмы, слева — контрольный коридор, прямо — дозорная башня. Амин обогнул ее и подошел к пропускному пункту, ведущему в СИЗО, снова показал удостоверение. Один из четырех охранников, знавший Хаммала в лицо, приветствовал его дежурной улыбкой:

— На работу идете?

«Нет, я иду развлекаться», — мысленно ответил следователь, проходя своеобразную процедуру видовой обработки. Этот малый был из отдела проверки служащих следственного изолятора — ворона, только с виду черная.

Амин перекинул пухлый кожаный портфель в другую руку и миновал ярко освещенный коридор-тамбур, где на него уставились столько же охранников. Двое сидели с правой стороны, двое — с левой. Одеты в серые рубашки и береты, вооружены автоматами Калашникова.

Они индифферентно смотрели на офицера госбезопасности, толкающего никелированный турникет — неотъемлемую часть системы контроля. За пультом сидел оперативник и поглядывал на мониторы, на которые выводились «картинки» центральных ворот, внешнего КПП и всех четырех сторон контрольного коридора.

Пол, выложенный плиткой, сиял под светильниками с матовым покрытием. Своеобразный детектор, особенно — на втором этаже. Безошибочно можно угадать, приводили ли на допрос заключенных: в тюрьме пол также выложен плиткой, но бульварной, что ли. Пыль с нее переносится обувью тюремщиков и зачастую босыми ногами арестованных в СИЗО. Получаются меловые полосы.

Амин подошел к своему кабинету под номером 10 и глянул в сторону поворота, за которым находился охраняемый пост. Наследили порядочно, заметил он, не менее пяти человек побывали на допросе в кабинете номер 8.

Хаммал вошел в кабинет и включил свет, бросил портфель на стол. Он входил в так называемую группу полевых опер-работников из подразделения службы безопасности. Он выезжал по вызовам, но чаще всего вел допросы, не выходя из своего кабинета.

Не успел он включить кофеварку, как к нему пожаловал коллега — вечно неопрятный капитан Бешар с шапкой черных с проседью волос и тонкой полоской усов.

— Время, время, — Бешар даже постучал по своим наручным часам. — Опаздываешь, Амин.

На самом деле опаздывал капитан, однако из-за Амина.

Хаммал недовольно сморщился и махнул рукой:

— Вот только не надо мне предъявлять претензий.

Я заранее предупредил, что прийти на работу вовремя не смогу. Я отпросился, ясно? — И поиграл широкими бровями.

Амин только что вернулся из Алжира, лежащего в другом часовом поясе. Прокатился туда и обратно бесплатно. Раньше Амин работал в аэропорту Даули, возглавлял отдел службы безопасности столичного аэропорта, уже имея за плечами опыт работы в «Мухабарате».

В Алжире он улаживал семейные дела. Младший брат Амина Хабиб проживал за границей тринадцать лет, но в ближайшие месяцы должен вернуться на родину по семейным обстоятельствам. А новый сирийский закон предусматривает своеобразную альтернативу военной службе: граждане, достигшие сорока лет, а также проживающие за границей более пятнадцати лет, освобождаются от службы в армии за пятнадцать тысяч долларов. У Амина были связи среди офицеров госбезопасности алжирской столицы, и он решил все дела на месте: брату сделали документы, свидетельствующие о том, что он проживал в Алжире с 1988 года. То есть шестнадцать лет. Откос по-сирийски.

Утром сегодняшнего дня следователь Хаммал прилетел в Дамаск. Из аэропорта Даули его забрала машина службы «Мухабарат», на которой он добрался до Латакии. И — с места в карьер — приступил к работе. Точнее, не успел приступить — напоролся на претензии товарища. Ладно бы там получить втык от начальства…

— Что у тебя? — Амин сменил гнев на милость. Он открыл портфель и достал купленные по пути чизбургеры. Сначала нужно подкрепиться, а работа подождет.

— У меня, — с выражением произнес Бешар, — в разработке диверсионная группа.

«Ну, — глазами спросил Амин, — диверсионная группа, а дальше что?» Тут каждый сириец потенциальный диверсант. Каждый сосед-израильтянин — диверсант.

Каждый американец — шпион.

— Кто такие?

— Не поймешь. Один — точно немец. Другой — еврей. Их командир наверняка русский. Дрим тим.

— Это что, анекдот такой? — удивился Амин и откусил от чизбургера.