Наследие - Стивен Сэвил

За графом шли вампиры под предводительством великана, который и без адских скакунов вселял в души ужас: двух кривых клинков было более чем достаточно. Лицо вампира было обрызгано кровью - чужой, не его кровью. Он облизывал губы, смакуя вкус побежденных противников. Вероломное поле совсем не задерживало его, он шагал меж живых и мертвых, и его безустанно мелькавшие клинки сливались в одну размытую голубоватую дугу. Его вампиры и волки следовали за ним по пятам.

Некоторые восставшие мертвецы поднимали оружие павших - на солдат наступали скелеты с мечами, пиками и копьями.

Краем глаза Фишер заметил, что Бернгольц в беде. Зловещая тень выросла за его спиной, корявые когти тянулись к человеку, чтобы разорвать его тело и душу. Одного ощущения адского холода хватило бы, чтобы Бернгольц отвлекся от битвы с тремя обступившими его разлагающимися трупами, и этой секунды им было бы достаточно, чтобы одержать верх. Кричать Фишер не мог - предостережение все равно осталось бы неуслышанным в окружающем лязге и чавканье. Нужно было что-то сделать.

Не раздумывая, Фишер вцепился в грязный колтун волос отрубленной головы и запустил ее в полет, завершившийся тяжелым ударом о плечо одного из зомби, наседавших на Бернгольца, и приземлением головы у его ног в брызгах снежной каши. Бернгольц отпрянул, и это спасло ему жизнь. Когти мстительной тени пронзили его спину и вышли из груди, заставив солдата закричать от шока и боли, но сделанный только что шаг назад дал бойцу время прийти в себя и уверенно встретить рванувшихся в атаку зомби. Одному он вспорол живот, другого обезглавил. Но и теперь он не получил передышки: у ног человека в мутной слякоти щелкали зубами волки и прочее отребье, стремясь повалить его.

Что-то обрушилось на спину Фишера, швырнув его на землю и выбив из руки меч. Он пропахал лицом раскисшую почву, чувствуя во рту вкус грязи и крови. Меч, безжалостно дразня человека, лежал все зоны досягаемости: пальцы чуть-чуть не дотягивались до него. Человек пополз к оружию, но тут опустившийся на спину тяжелый сапог пригвоздил его к месту.

- Так-так-так, смотрите-ка, кто это тут у нас.

Несмотря на насмешливый тон, он узнал голос.

Корчась под невыносимой тяжестью сапога, Фишер изогнул шею и увидел искаженные ухмылкой черты своего лучшего друга, Джона Скеллана. Только это был не Скеллан. Это была бездушная, бессердечная мертвая тварь, натянувшая на себя обескровленный труп Скеллана. Существо это, возможно, обладало воспоминаниями Джона и делило с ним одну кожу, но оно не было другом Фишера. Оно было зверем.

Скеллан пнул Фишера.

- Вставай, дружище. Пора умереть, как мужчина.- На зубах Скеллана краснела чужая кровь, в провалах глаз бурлила кипящая смола злобы.

- Ты больше не мой друг.

- Как знаешь. Поднимайся. Нет у меня терпения на трусов, а ты весь пропах страхом, Фишер. Ты им просто воняешь. Давай вставай.

Фишер попытался исполнить приказ, а Скеллан «помог» бывшему другу безжалостным пинком, так что тот поцеловал пропитанную кровью грязь. Человек снова уперся руками в землю, и снова удар вампира лишил его равновесия. Он лежал в грязи, полностью истощенный. Ему не хотелось шевелиться. Звуки битвы доносились до него приглушенно, все вокруг потеряло четкость; все его чувства сосредоточились в пространстве между ним и Скелланом, отодвинув куда-то далеко стоны умирающих, шум дождя, вой нежити и свист чудовищного меча фон Карстена.

- Значит, вот как все закончится? - Фишер посмотрел на Скеллана снизу вверх.

Вампир убрал меч в ножны и протянул руку.

- Не обязательно. Прими мою руку. Присоединись к нам. У нас всегда найдется место для доброго человека. Кровавый поцелуй освободит тебя, поверь. Я стал совсем другим. Прежде вся моя жизнь была поглощена жалким мщением. Познер освободил меня от этих оков и от страха перед смертью. Теперь в моих жилах вместо крови течет сила смерти. Слабость исчезла. Во мне нет ни жалости, ни сострадания, ни вшивого милосердия. Я - вампир. Я бессмертен, чего мне теперь бояться? Это дар. Величайший дар.

- Нет. Ты сам себе не веришь. Это проклятие, и ты это знаешь. Это так отвратительно, что даже природа отвергает твое отражение. И ты, Скеллан, забыл в своей новой самоуверенности, что можешь умереть. Очень даже можешь. Как Айгнер. Помнишь его? Помнишь человека, убившего Лизбет? Помнишь, каким он был монстром? Ты сейчас такой же. Ну, и как ты себя чувствуешь? Ты не спалил тварь, ты стал тварью.

- Он был слаб.

- Он был достаточно силен, чтобы уничтожить все, что ты любил.

- А разве любовь не слабость? - Скеллан оскалился, обнажив острые как бритвы клыки. Черты его лица исказились, сжигаемые звериной яростью. - Я не тот человек, каким был. Я - гораздо больше. Я бессмертен. Я буду здесь, когда ты превратишься в прах. Я увижу взлет и падение империй. Я бессмертен.

Внезапно Фишер осознал, что капли дождя, бьющие его по лицу, могут быть последним, что он чувствует на этом свете. Он вскинул голову навстречу струям, наслаждаясь ощущением, и только потом ответил Скеллану:

- Это ты так говоришь, но при этом ты забываешь, что на самом деле существует сколько угодно способов навсегда отправить тебя на тот свет, и ты будешь обречен на вечные муки в царстве смерти, так что цепляйся за свою нежизнь, Джон Скеллан, живи в страхе перед последним ужасным правосудием.

Он вытащил из-под рубахи серебряный медальон, который подарила ему Лейна в их первую брачную ночь: молот Сигмара.

Скеллана передернуло, его полузвериную морду исказило крайнее отвращение.

- Ты и твой жалкий Богочеловек! - выплюнул он. - Оставайся мясом, придурок! Ты для нас всего лишь скот.- Он повел рукой, указывая на поле боя.- Ты часть нашего стада, Фишер. Тебя зачали лишь для одной цели: чтобы мы смогли съесть тебя.

Кулак Фишера сомкнулся на серебряной безделушке.

- Тогда ешь, друг. Ты будешь не первым. Черт, и даже не самым симпатичным. Пей! Вот моя глотка! Пей, дьявол тебя побери! Пей!

- Чего ты ждешь? - с любопытством спросил Герман Познер.

Он подошел к паре так тихо, что они даже не заметили. Вампир передвигался по полю битвы, точно призрак. Сражение угасало. Над головой Познера висел горбатый полумесяц луны. Не оборачиваясь, Познер вонзил один из своих клинков в грудь Бернгольца, подкравшегося сзади с занесенным для смертельного удара мечом. Он сделал это совершенно хладнокровно. Познер даже не взглянул в расширившиеся глаза умирающего, не посмотрел, как пузырящаяся кровь хлынула из его рта. Меч выскользнул из пальцев солдата и упал в лужу грязи и крови. Человек умер еще до того, как погрузился в слякоть.