СД. Двадцатый том. Часть 1 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой"

— Хаджар, постой! — выкрикнул Шакх, но генерал уже исчез в потоках ветра.

Пока Хаджар и Старик мчались по казавшемуся бесконечным коридору, их поединок разворачивался смертельным танцем, как состязание воли двух мастеров своего дела. Старик, древний и загадочный, словно осязаемым оружием, орудовал тенями вокруг. Вызывая миражи, которые, хотя и были мимолетными и неосязаемыми, были не менее смертоносными, чем твердая сталь.

Каждая из вызванных иллюзий Старика была уникальной и ужасающей, принимая формы, призванные смутить и дезориентировать Хаджара. Чудовищные образы, искаженные и перекошенные, бросались на генерала с когтями и оскаленными клыками, а бесплотные духи шептали тому на ухо темные заклинания, вызывающие смятение в сознании. Несмотря на свою бесплотную природу, каждый удар, наносимый этими теневыми призраками, оставлял после себя жгучую боль на рассеченной плоте, буквально не встречая сопротивления ни от брони Мэб, ни от тела крепости Звездного Артефакта.

Но Хаджара это, словно, нисколько не смущало. Подгоняемый ветром и волей, он неустанно преследовал своего противника. А его скорость и ловкость нисколько не уступали теневым трюкам Старика.

Ветер вихрем кружился вокруг своего товарища, и Хаджар, казалось, стал единым целым с самим воздухом, его образ размывался неуловимым воспоминанием, когда тот ловко уклонялся и парировал натиск смертоносных иллюзий.

Каждый взмах меча Хаджара посылал по коридору шквалы ветра, сила каждого порыва пропитывалась мистериями и Терной. Казалось, сам воздух гудел от энергии, когда меч Хаджара прорезал тьму, рассеивая иллюзии Старика и отбрасывая последнего в сторону. Два воина неслись по извилистому проходу, а их поединок обернулся поэзией лязга стали, воя ветра и шепота из теней.

Движения Старика были такими же плавными и непредсказуемыми, как и тени, которыми он управлял, — с пугающей грацией он то появлялся, то исчезал в темноте. Каждый раз, когда Хаджар думал, что загнал противника в угол, древний мастер исчезала, а спустя мгновения появлялся вновь с очередной волной смертоносных миражей. Сражение продолжалось смертельной игра в кошки-мышки, в которой хищник и жертва постоянно менялись ролями.

Но Хаджар не сдавался.

Не жалея пилюль, пополняя резервы энергии Реки Мира и Терны, он продолжал атаковать, и словно с каждым мгновением его связь с ветром становилась все сильнее. По мере того как погоня продолжалась, Хаджар чувствовал, что воздух вокруг него оживает, откликаясь на каждую его мысль и желание, будто становясь продолжением генерала.

Стараясь не теряться в размышлениях о этой новой для себя связи, Хаджар начал вплетать ветер в свои атаки, посылая его по спирали вокруг своего клинка и прорезая иллюзии Старика, острейшими и стремительнейшим торнадо.

Каждый порыв ветра обрушивался на противника шквалом сокрушительных ударов, не знавших, что такое промах.

При виде подобного глаза Старика, пусть и скрытые тенями, расширились от удивления. В их древних глубинах появился проблеск нескрываемого уважения, когда он начал осознавать истинный масштаб силы Хаджара.

— Стоит признать, — взмахом кинжала Старик породил очередной облик, принявший на себя удар противника. — песни о тебе, Безумный Генерал, совсем не врут! И это радует!

Сражение лишь набирало обороты, оба воина уже давно превратились в размытые, неуловимые даже для Небесных Императоров, силуэту. И когда они бежали по коридору, каждый их шаг оборачивался смертельным гамбитом в игре против костлявой старухи.

Когда они обменивались ударами, то камни вокруг разлетались пылью, а при очередном призыве техники или мистерии — энергия бушевала разбуженным зверем.

С каждым мгновением борьба между этими двумя титанами своих путей становилась все более напряженной, а грань между победой и смертью истончалась. Когда они мчались сквозь тьму, их клинки сверкали, а ветер завывал, ясно давая понять, что исход противостояния решит самый незначительный и перевес, и все будет зависеть от одного единственного решающего момента.

Это понимали оба сражавшихся и каждый из них пытался выкроить для себя такую возможность.

Но пока Старик пытался найти брешь в обороне генерала, связь Хаджара продолжала укрепляться. Воздух вокруг него пульсировал сырой силой, будто сама суть первозданной бури поселилась в его душе. Движения генерала стали еще более быстрыми и плавными, и он танцевал в тенях, а его клинок сверкал путеводной звездной посреди тонущего во мраке неба.

Старик, при всей своей хитрости и опыте, не мог не быть потрясен той силой воли, которую демонстрировал Хаджар. Его теневые иллюзии, некогда прославленные среди горцев мощью и ужасами неотвратимой смерти, уже не выглядели такими несокрушимыми перед лицом генерала, а их эфемерные формы рассеивались под неумолимым натиском ветра и стали.

Поняв, что одних лишь ударов сквозь тени уже недостаточно для победы, Старик изменил свою тактику, сплетая тьму в более осязаемые, твердые формы. Коридор внезапно заполнился армией теневых воинов, их оружие сверкало смертоносным блеском, и единым строем они двинулись на Хаджара, в, казалось, бесконечном числе.

Но, как и прежде, Хаджар не собирался останавливаться. Вокруг него поднялась северная буря ревущая, тысячей ураганов, и он ринулся в бой. Его меч пылал вспышками свирепых молний. Каждый взмах Синего Клинка порождал лавины стылых ветров, сеющих разрушение и смерть. Они заставляли камни волшебного лабиринта исчезать, а врываясь в двери, дробили и ломали комнаты, уничтожая все, что хранилось в них не взирая на силу и мощь. Настигая цель, вихри прорывались сквозь ряды приспешников Старика, разбрасывая тех, легкой осенней листвой.

Пока Хаджар и Старик продолжали свою отчаянную борьбу, сама ткань реальности искривлялась и изгибалась вокруг них, заставляя границы между светом и тьмой, ветром и тенью становиться все более эфемерными. Воздух наполнился оглушительным ревом бури, а камни в кладке дрожали, словно лабиринт кричал в знак протеста против титанических сил, высвобождающихся в его недрах.

Несмотря на хаос и разрушения, царившие вокруг них, Хаджар и Старик не на миг не прекращали смертельного поединка. Ни один из них не собирался уступать ни миллиметра противнику. Два воина были словно в тумане, и вряд ли бы они уже смогли ответить ради чего сражаются. Чтобы попасть в комнату с источником, чтобы выбраться из лабиринта или… чтобы узнать, кто из низ сильнее. Будто бы в какой-то момента сама битва стала для них единственным и всеобъемлющим смыслом.

И в какой-то момент Старик, вдруг, застыл и очередной удар меча Хаджара оказался не просто заблокирован — а легко отбит, словно принадлежал не одному из сильнейших смертных мечников, а новорожденному ребенку.

— Вот оно… спасибо тебе, генерал… я его, наконец-то осознал, — прошептал Старик. Кинжалы в его руках задрожали, а затем исчезли во мраке. — Мрак Тысячи Смертей.

И одновременно с этими словами все, что покрывали тени, оказалось рассечено, пронзено, порвано, разбито и уничтожено.

Хаджар, едва успевший призвать все свои силы, включая ветер и Истинное Имя Севера, принял на себя удар бесчисленного множество кинжальных выпадов, каждый из которых содержал в себе всю полноту силы Старика. Как если бы тысяча противников разом ударили его.

Генерал, израненный и исполосованный, в изорванной броне, пробив собой несколько стен, оказался на полу тесной комнаты.

Глава 1773

В тускло освещенной комнате царила неприятная атмосфера. Большой темный алтарь стоял поодаль разбитого центра пола, и его древняя замысловатая резьба намекала на давно забытые секреты и волшебные знания, некогда породившие эти стены. Изношенная поверхность алтаря купалась в призрачном сиянии, источником которого являлся пленительный, загадочный кристалл, замерший посреди развалин.

Сам кристалл представлял собой завораживающее зрелище. Он пульсировал потусторонней энергией, и его мерцающая, переливающаяся поверхность отбрасывала целый калейдоскоп из различных цветов на темные, источающие темную смолу, стены..