Для плохиша она — исключение - Яна Полунина

– Нет, так не подойдет. Я уже один раз подумал, что смогу открыто быть с тобой и бороться с ним, а в итоге ты чуть не погибла. Я больше никогда не позволю такому случиться. Уходи.

Ярослав схватил меня за руки и с силой отстранил от себя.

– Уходи и не возвращайся. Когда я решу все, я найду тебя. Если у тебя еще останутся чувства… – Ярый запнулся, будто слова давались ему с огромным трудом, – …или ты будешь свободна… Мы поговорим.

Я выпрямилась, натянулась, как тетива лука.

– Значит, я могу жить это время как хочу?

Ярослав сжал челюсти, посмотрел на меня так жгуче, будто хотел кинуться на меня, но кивнул.

– Учиться, где хочу?

Парень кивнул расслабленней.

– Работать потом, где хочу и с кем хочу, – мягко подводила я, наблюдая, как он все уверенней кивает.

– Целоваться, с кем хочу, и спать, с кем хочу, так? – резко и громко спросила я.

В глазах Ярого будто два факела зажглись, а сам он превратился в камень, кожа посерела, губы побледнели, челюсть стала квадратной. Чем-то он стал напоминать горгула на крыше готического дома – вот-вот оживет, камень растрескается, а он распахнет крылья и взревет.

– А если выйду замуж, тоже не будешь против? – прошептала я.

И камень дал трещину.

***

Ярослав одним выпадом схватил меня за ногу и притянул к себе. Конечно, номер вышел отменный: он завалил и меня, и стойку для капельниц. Звучное комбо: я упала с громким вздохом, лекарство в вену со звоном стеклянных бутылок.

Ярый откинулся назад, крепко прижал меня к себе здоровой рукой.

– Не сорвал катетер? – Я тут же оттолкнулась и развернула его  здоровую руку, чтобы осмотреть “бабочку” с иглой.

Парень сначала не давался, но, видимо, выражение моего лица было харизматичней моих слов и подействовало быстрее. Ярослав медленно расслабил руку и дал посмотреть.

– Фух, в порядке. Не сгибай больше руку. Хорошо?

– Тогда ты сама не убегай.

Я поправила стойку, вернула капельницы на место, а сама стрельнула в него плутовским взглядом.

– А кто меня совсем недавно прогонял?

Доставляло удовольствие, что он ревнует. А то, видите ли, вздумал чушь пороть.

– Я передумал. Ты тоже сколько раз клялась, что больше ко мне не подойдешь.

Клялась. Много-много раз. Но есть что-то большее, чем голос разума, – голос сердца. Невероятная тяга друг к другу.

Из-за отца, который ушел к другой, мне было сложно с мужчинами. Я никогда не доверяла им полностью, всегда подозревала. Рвала раньше, чем была бы предана. Не хотела чувствовать еще раз боль потери.

Ярый тоже не избежал участи быть обвиненным во всех грехах, но стоило ему опровергнуть – я поверила. Наверное, потому, что очень хотела верить. Раньше со мной такого не было.

Он готов был защищать меня от своего отца, пойти против него, хотя раньше все терпел. И я не была рада этому: тема отца всегда больная для меня. Когда он у тебя есть – это уже счастье. Но счастье ли такой отец, как у Ярого? Сколько он с ним намучился?

Но быть стартовой чертой начала войны с отцом мне не хотелось. Существовал ли другой способ?

– Иди ко мне, а то мне придется задействовать руку. У меня в голове все еще звучат твои слова о поцелуях с другим. О сексе. О браке.

Я нависала над Ярославом, его забинтованная рука в гипсе касалась моей груди.

– И что тебя больше всего из этого злит: поцелуи, секс или брак?

Я почти касалась его губ. Зрачки парня расширились, и темнота почти полностью затопила собой радужку. Он поднял руку, чтобы обнять меня, но я прострелила его предупреждающим взглядом и покачала головой.

– Все злит! Не хочу даже думать, что ты до меня с кем-то на таком расстоянии была, не то что целовалась. – Ярослав снова потянулся ко мне рукой – пришлось прижать его к постели с предельной осторожностью.

– Значит, ты хотел меня в монастыре запереть, пока не разберешься с проблемами?

То, что я была хозяйкой положения, вселило в меня какую-то невероятную уверенность. Никогда бы не отважилась на такое, но мне хотелось и дальше дразнить Ярого. Он так красиво ревновал.

– Я только что понял, что это было бы идеально. – Ярый прикрыл глаза и потянулся к моим губам.

– Эй!

– Что?  – Парень посмотрел на меня. – Я пытался тебя отпустить. Сама отказалась.

Его рука дернулась, но я не дала сжать ее.

– Тебе нельзя.

– Нельзя хотеть тебя?

– Нельзя сгибать локоть.

– Тогда поцелуй меня. Сама. Всегда я тебя целовал. – Ярослав медленно закрыл глаза, а сам подсматривал из-под ресниц.

И я ласково ответила на его просьбу, сама желая не меньше. Быть с ним было мало. Хотелось дотрагиваться до него. Ловить его дыхание, слышать его голос.

Я положила руку на его грудь и почувствовал быстрое биение сердца Ярого. Боюсь, если бы между нами не было загипсованной руки, а я почувствовала бы его всем телом, градус температуры моего тела  зашкалил бы.

– Скорее! Остановка сердца! – вдруг закричали в коридоре.

Я распахнула глаза, глядя на такие же широко распахнутые глаза Ярослава.

За дверью началась суматоха, приборы пищали. Кажется, палата напротив наполнилась людьми под завязку.

Мы замерли, напряженные, разгоряченные, чувствуя, будто нас окатили сверху водой.

Кажется, того парня-мумию, тезку Ярослава, пытались  отвоевать у смерти врачи. Этот контраст мгновения, эта разница между дыханием и тишиной сдавила горло.

– Что, если это из-за меня? – тихо спросила я.

– Глупости говоришь.

– Я недавно с ним разговаривала, приняв за тебя, а он захрипел. Мы с медсестрой подумали, что это из-за ошибки, и не обратили внимания. Наверное, он звал на помощь!

– Парень весь утыкан приборами. Если бы с ним было что-то не так, они бы дали знать. Вот как сейчас.

Я неловко слезла