Четвёртая (СИ) - Екатерина Нагорная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Октльхейнцы словно забыли, что сейчас вообще-то должна быть зима, и если Сёстры внезапно вернутся на свои места в небе, южные растения уже никого не спасут. Но кто бы об этом думал, когда две звезды так прочно обосновались и, казалось, никуда не собираются уходить.
— Чем ты займёшься, когда закончится Время Сестёр?
Шо-Рэй, сидевший тут же, в тени стен, ответил, не задумываясь:
— Вернусь в Мир-Махем. Попробую начать всё заново. Буду строить мосты, как мой отец.
— Но твоя магия…
— Думаю, она не станет проблемой, — голос Шо-Рэя был ровным, как гладь зимней Эрдвай, покрывшейся первым льдом, и таким же… опасным. Что там под ним, какие течения и омуты, спрашивать и проверять не особенно хотелось.
Сольге обняла колени руками и поморщилась — шрамы ещё немного тянули и беспокоили.
— Возьми меня с собой, — попросила она.
Маг поднял брови и едва удержался от привычного хмыканья:
— Разве тебя не радуют перемены в твоей жизни, принцесса Сольге?
— Перемены…
***
О переменах после выздоровления Сольге заговорил король Толфред. Именно к нему она отправилась первым делом.
— Бедная девочка, моя милая сестрёнка, — едва слышно проговорил король, — сколько тебе пришлось вынести. Байвин получит своё, когда Альез уйдёт. Я слишком многое ей позволял. Прости меня.
Сольге горячо заверила, что Толфреду нечего стыдиться и не за что извиняться: это не он унижал её прилюдно, не он приговорил к двадцати ударам кнута и уж тем более не он эти удары наносил, и вовсе не он кромсал ножом её волосы, стремясь то ли отрезать, то ли выдрать их совсем.
— Нет, Сольге, я виноват в другом. Я слишком долго следовал старым правилам, оглядываясь на недовольство Байвин. А она сама так легко презрела не то что законы Октльхейна, установленные людьми, но и те, на которых держится весь этот мир со дня его основания.
Король слабо шевельнул рукой, Сольге осторожно взяла её и прижалась щекой.
— Я признаю тебя своей сестрой, Сольге. Сразу, как смогу встать. Мне следовало давно это сделать. И ты сможешь выйти замуж за своего Хендрика, отказать королю не посмеет даже его упрямый отец.
— Улла сказала, что отказываться от невестки с половиной королевской крови очень глупо… — тихонько засмеялась Сольге. Тень былой улыбки тронула губы короля:
— У нас очень сильный союзник, девочка.
Он закрыл глаза, собираясь с силами.
— А сам я женюсь на Ийрим. Все мы заслуживаем счастья, сестрёнка, даже глупые нерешительные короли. И ещё. Твой маг… Этот закон я нарушать не стану — питомцев Чьифа в Октльхейне не будет. Но я не стану сжигать его и наказывать тебя. Он сможет уехать с миром, я даже награжу его за спасение моего личного секретаря и архивариуса и неоценимую помощь Октльхейну.
— Я передам ему, мой король.
Усилия не прошли даром — король то ли впал в дрёму, то ли ослаб настолько, что более был не в силах произнести ни слова. Сольге тихо встала и шагнула к двери.
— Девочка, — скорее выдохнул, чем произнёс Толфред, — всё будет как нужно, моя маленькая принцесса-сестра.
***
— Перемены… — задумчиво проговорила Сольге. — Будут ли они, эти перемены? Не думай, что я не верю словам своего брата-короля, но… Мне кажется, что всё не так просто с исполнением его обещаний. В Октльхейне не любят перемены. А Толфред замахнулся… С тем, что он признает меня, все, может, и смирятся, моё происхождение ни для кого не секрет. Но с Ийрим-королевой — вряд ли. Байвин слишком много значит для всех, чтобы взять и сместить её с места хозяйки замка.
— Люди всё видели, Сольге, — тихо сказал маг.
— У людей короткая память, Шо-Рэй. Когда всё вернётся на свои места, не захотят ли они, чтобы всё осталось, как было, и не менялось веками? А Хендрик… Даже если Улла сможет убедить мужа, даже если сам Хендрик придёт к королю просить моей руки, и Толфред даст согласие, но захочу ли этого я?
— А ты хочешь?
— Я… Нет… Не знаю…
***
Как-то за всеми этими событиями Сольге совершенно забыла о приезде посланника Горто. А вспомнив, встревожилась не на шутку: дорога из Тарандола занимала дня три-четыре со всеми остановками. Тем более, что сам посланник медлить не любил, а значит, давно уже должен был прибыть в Октльхейн, даже если выехал не одновременно с отправленным письмом.
А прошло уже… Да, конечно, дни никто не считал. Так куда же делся Горто?
Это был не стук в дверь, даже не царапание, а тихий, едва уловимый шорох. Мало чьё ухо могло бы его уловить, но у Янкеля получилось. Посетитель был одет в когда-то белые одежды пти-хаш, и помощник архивариуса уже было собрался погнать его от порога, как вдруг остановился — передумал — потому что южанин был вовсе не южанин. Выглядел незваный гость прескверно, при том, что в эти времена вообще мало кому удавалось сохранить бодрый вид: бледнее белого, расцвеченный застарелыми синяками, исчерченный подживающими царапинами. Он едва стоял на ногах, словно долгое время шёл без отдыха и сна, а гримаса боли, набегавшая на его лицо, как волна на берег, ко всему прочему, не оставляла сомнений, что путешествие это было не из приятных.
— Мне нужна архивариус Сольге, — то ли прошептал, то ли прохрипел незнакомец, когда Янкель уже было собрался отправить его к нынешней хозяйке замка — кухарке.
— Что нужно? Я передам.
— Нет, — гость упрямо мотнул головой, — только ей. Срочно.
Янкель обернулся и нахмурился: ещё чего не хватало! Только всё успокоилось, только жизнь в замке, перемолотая Сёстрами и всеми пришедшими вслед за ними переменами, начала если не налаживаться, то хотя бы не ухудшаться, как на пороге возникает человек, явно несущий с собой новые неприятности.
— Кто там, Янкель? — раздался в глубине коридора голос Сольге.
После выздоровления она так и не вернулась в свою спальню. Права была Улла — Хендрику сейчас нужнее всего был покой и надёжная охрана. К тому же с того времени, как за спиной
