Закон Кремля - Дмитрий Олегович Силлов

еще порадовал меня нож монументовца – явно заказной «самопал» в кожаных ножнах, с виду даже неплохо выполненный. Но проверять его тактико-технические данные я не стал, поскольку сам нож мне был неинтересен. А вот ножны – да, так как они почти идеально подошли к моей «Бритве». Правда, болталась она в них немного, но кожаный фиксатор рукояти держал нож надежно, выпасть не должна. Ну и зашибись. Не придется ее в руке таскать, а то конечность уже постоянно ноет, как больной зуб, оттого что ее то и дело используют в качестве ножен.

К этой минуте монументовцы, видимо, обогнули участок леса, густо заросший деревьями, и, ни хрена не найдя, забеспокоились.

– Они сменили позицию! – зычно заорал один из них. – Ищите, братья! Враг рядом!

А между тем из-за деревьев я уже видел цель. Частично ее загораживала свалка обломков бетона и технологического мусора, но оббежать ее – и вот она, стена Четвертого энергоблока с полуоткрытыми воротами, ведущими в помещение, откуда можно было попасть в секретные подземные лабиринты, которыми пронизана вся Зона.

Виктор все понял без слов. Бросил еще один взгляд на небо и сказал:

– Втроем нам не дойти. Иди один. Мы их задержим.

Всегда удивляла его способность видеть суть вещей. Его послали убить меня, а он вместо этого сейчас готов пожертвовать не только своей жизнью, но и девушкой, которую, как я понимаю, он любил, рискуя оставить сиротой их общую дочь. Но, как я понимаю, он решил, что судьба всего мира важнее судьбы его семьи – и сделал выбор. А может, просто сейчас он спасал и свою семью, и этот самый мир, давая мне шанс совершить задуманное. Если суждено нам еще свидеться, подробно расспрошу, о чем он думал в эти минуты. Чисто из любопытства.

А пока что я кивнул Виктору – и побежал к свалке.

* * *

Монументовцы были хорошими бойцами, не знающими ни страха, ни боли, ни жалости – в том числе к самим себе. Я однажды лично видел фанатика, которому оторвало правую руку по локоть. Так он перехватил автомат левой, стряхнул с рукояти собственную окровавленную конечность, положил цевье на огрызок кости, торчащий из рукава – и стрелял, не обращая внимания на фонтан крови, хлещущий из раны, пока не упал замертво.

Но при всех этих своих замечательных качествах монументовцы были туповаты. Когда мозги напрочь забиты слепой верой в сверкающего идола, мыслям в них тесно, и ворочаются они между ушей с трудом. Я экономил патроны и успел одиночными всадить одну за другой три пули в тактический шлем монументовца, пока он соображал, что в него стреляют, и поворачивался ко мне лицом. Тогда четвертую я вогнал между глаз и побежал дальше, мимо трупа незадачливого охранника свалки.

Позади меня слышались вопли и стрельба – надеюсь, не прицельная. Это Виктор с Александрой, как и обещали, прикрывали мой тыл от фанатиков, заполонивших лес. Дай Зона удачи этим ночным убийцам! Надеюсь, мне не придется вновь ставить на уши Розу Миров, чтобы оживить эту парочку.

К полуразрушенному взрывом Четвертому энергоблоку, словно гигантские змеи, тянулись толстые трубы, проложенные поверху. Если добежать до опорных колонн, поддерживающих эти трубы, то мои шансы выжить сильно бы возросли – было бы за чем укрыться.

Но для этого следовало пробежать по открытой местности…

И я бежал, лавировал, качал «маятник», падал, перекатывался и снова бежал, закусив губу от боли в раненой руке. По ходу, поджившая рана снова открылась и причиняла существенные страдания. Но – плевать. Если добегу, значит, все было не зря. А если нет – ну что ж, я, по крайней мере, попытался…

Подходы к энергоблоку стерегли монументовцы в брониках среднего класса защиты. В грудь со ста метров по такому стрелять практически бесполезно, разве что в упор автоматная пуля пробьет толстые керамические бронепластины. Если же в жбан фанатику попасть, то даже со ста метров есть шанс завалить его с первого выстрела.

С одним – получилось, сшиб одиночным, как кеглю. А вот со вторым – не очень. Увидев, что произошло с напарником, монументовец резко ушел в сторону, и пуля лишь скользнула по шлему с прозрачным забралом. То еще удовольствие для обычного человека – как минимум нокдаун либо контузия. Но не для фанатика, который всего-то мотнул башкой, как конь, получивший кулаком между ушей за плохое поведение, – и выстрелил в ответ.

Руку рвануло болью. Ссссучий потрох, прям в старую рану пулю влепил! Аж в глазах звезды заплясали от полноты ощущений! Но в этой партии следующий ход был за мной, и на этот раз я не промахнулся. Первая пуля вошла под шлем монументовца, заставив его схватиться за разбитое горло, ну а вторая, пробив многослойное стекло забрала, вышибла мозги фанатика.

Второй труп рухнул рядом с первым. Я кувыркнулся, уйдя от пули, свистнувшей над головой, и укрылся за мертвецом, соображая, откуда стреляют, и заодно расстегивая наплечный карман трупа.

Хоть тут повезло. Как и многие сталкеры, фанатики носили в этом кармане универсальную аптечку. Я и еще одну у второго мертвеца позаимствовал на всякий случай, после чего, привалившись к трупу, вкатил себе в плечо содержимое шприц-тюбика с армейской маркировкой. Так называемый солдатский коктейль, состоящий из мощного обезболивающего, противостолбнячного препарата и сильного антибиотика.

Полегчало почти сразу. Я «Бритвой» надрезал бинт, пропитанный запекшейся кровью.

М-да, хреново. Пуля существенно разлохматила мне руку выше локтя. Такое шить надо. Но на это не было времени, поэтому я просто туго перевязал ее новым бинтом из аптечки. Попробовал подвигать рукой – более-менее шевелится. Но это ненадолго, пока действует обезболивающее. А потом конечность повиснет плетью и на малейшую попытку двинуть рукой будет отвечать таким взрывом боли, что смерть покажется не чем-то ужасным, а просто быстрым избавлением от страданий.

Но это будет потом. Сейчас же мне надо было понять, что за снайпер такой объявился у группировки «Монумент».

Я протянул руку, расстегнул защелки у шлема одного из мертвецов, стащил его с головы трупа. М-да, ну и рожа… И глаза белые, как у ктулху, только, в отличие от мутанта, точки зрачков видны. Маленькие, словно спицей ткнули. Жуть, да и только. По ходу, Монумент реально меняет своих фанатов, превращая их в послушные боевые машины. Или же Харон старается. С него станется…

Я приподнял над трупом шлем, и тут же его вырвало пулей у меня из руки. Однако за долю секунды до этого я сам выглянул – и успел заметить