Колесо Сансары - Владимир Контровский

Рану вдруг почувствовал, что с ним самим происходит что-то неладное. Желание, поднявшееся в нём, когда он вышел из ванной комнаты и увидел Аньез "во всеоружии", исчезло бесследно, а место его занял стремительно затоплявший всё существо профессора самый сильный из всех первобытных человеческих страхов - страх перед Неведомым.

Профессор вздохнул, взял куртку и вышел в прихожую. Аньез последовала за ним, избегая, однако, приближаться к Жерару. В прихожей он потянулся к подруге: ему хотелось всего лишь поцеловать насмерть перепуганную женщину, успокоить и сказать что-нибудь ласковое - он совсем не хотел её терять. Но она отшатнулась так стремительно, что ударилась плечом о дверной косяк. А на лице Аньез Рану заметил несколько красных капелек - следы брызг хорошего выдержанного вина из расколовшейся бутылки.

Дверь захлопнулась, и замок защёлкнулся со звуком, напоминавшим револьверный выстрел. Некоторое время из-за двери доносились приглушённые рыдания, а потом всё стихло: наверное, Аньез вернулась в комнату.

Жерар постоял ещё немного на лестнице, приводя мысли в порядок. Тут он заметил, что всё ещё держит Загадку в руке (коробочка так и осталась там, в комнате Аньез). Рану сунул амулет в карман, машинально отметив, что он снова сделался холодным, и пошёл по ступенькам вниз. Вот тебе и ведьма…

…И вот он гонит машину сквозь ночь, не понимая даже, почему он так поступает. Гораздо разумнее было бы переночевать в каком-нибудь придорожном мотеле, чем мчаться в темноте по шоссе. Дорога, конечно, хорошая, но ночью вообще-то полагается спать, а не разъезжать без крайней на то нужды. А тут ещё какой-то странный туман выползает из ложбин и стелет свои белёсые космы по асфальту…

Жерар достал сигарету и щёлкнул зажигалкой. Он обычно не курил, но сигареты при себе имел - для таких вот случаев. Голубоватый дым пополз по салону, свиваясь в причудливые кольца. Рану включил радиоприёмник, но тут же выключил его снова - булькающая музыка раздражала. Однако в возвратившейся тишине возникло ощущение затаившейся где-то рядом и потихоньку подбиравшейся опасности…

Жерар думал об Аньез. Жаль, что так получилось - ему будет не хватать этой женщины. "Надо же, сойти с ума от какой-то там безделушки…" - подумал Рану и тут же возразил сам себе: "Брось, ты же прекрасно знаешь, что это за безделушка, и на что она в принципе может быть способна…". И всё-таки интересно, что же имела в виду Аньез. "Проклятье моего рода" - сильно сказано!

И тут вдруг профессор почувствовал липкий холод, ползущий по спине, хотя в салоне автомобиля было тепло. Пожалуй, впервые он задумался о том, какие мрачные тайны могут быть скрыты в безднах человеческого сознания, и насколько опасными могут оказаться любые попытки приподнять хотя бы краешек занавеса, эти тайны окутывающего. Принцип забвения прошлых жизней спасителен для разумного существа; иначе может случиться так, что Носитель Разума не найдёт в себе сил, да просто и не захочет жить снова, если будет знать всё, что ему уже довелось изведать - в том числе и то Зло, которое он когда-то принёс в этот Мир…

Нет, наверно всё-таки лучше свернуть и поискать место для ночлега. Полночь - самое время забраться в постель (и лучше не в одиночестве). Ах, Аньез, Аньез… Какая могла бы быть фантастическая ночь!

Рану посмотрел вперёд, на самую границу очерченного светом фар конуса, отыскивая дорожный указатель. Где-то неподалёку, помнится, должен быть поворот, а за ним в паре километров от шоссе уютный маленький отель. Вот туда-то и следует…

Профессор археологии не успел довести свою мысль до логического завершения, потому что впереди, прямо на середине шоссе, появилась непонятно откуда взявшаяся женская фигура, одетая в нечто вроде плаща небесно-голубого цвета. Женщина неторопливо шла по дороге плывущей походкой, спиной к стремительно приближавшейся машине. Казалось, она полностью погружена в свои мысли и не видит ничего вокруг себя, в том числе и неотвратимо надвигающейся опасности.

Жерар выругался и вдавил клавишу клаксона. Женщина не спеша повернулась, и Рану увидел её лицо - очень красивое, и очень знакомое почему-то лицо. В нём было что-то от Аньез и от… Элизабет! Впрочем, времени для спокойного размышления не оставалось: автомобиль слишком быстро пожирал расстояние, разделявшее его и женщину на дороге. Чёртова кукла! Она что, не понимает, что буквально через пару секунд тяжёлая машина сомнёт её, раздавит и размажет все её прелести по асфальту в кровавую кашу! Или это просто обкурившаяся наркоманка, не различающая уже реальных предметов?

А женщина смотрела Жерару прямо в глаза, и во взгляде этом не было ни тени страха или встревоженности: ничего, кроме равнодушного спокойствия.

Между капотом автомашины и голубым плащом остались считанные метры. Рану отчаянно выругался ещё раз и резко крутанул руль.

Удар.

- Ну что ж, пусть будет так, как ты хочешь, Лиэз. Пусть он останется в живых - достаточно и амнезии. В конце концов, он заслужил: отвернул, не желая сбить женщину и рискуя при этом собой. Он же не знал, - да и знать не мог, - что эфирному дублю не причинит ни малейшего вреда его металлическая повозка. Но именно поэтому его поступок достоин настоящего Янь-существа. Да и эта инкарнация данной Сущности очень интересна с точки зрения совершенствования духа - не стоит прерывать её до срока…

- Спасибо, сестра.

– Этому малому чертовски повезло, - проговорил усталый толстый полицейский, провожая взглядом отъезжающий микроавтобус с синей надписью "Ambulance" на белом борту, - придись ось удара на ладонь левее, и из обломков автомашины пришлось бы извлекать всего лишь хорошо перемолотый фарш. Когда двигатель вдавливается в салон полностью, там уже не остаётся места для мягкого человеческого тела, - сержант Галиньи проработал в дорожной полиции свыше двадцати лет и за это время достаточно насмотрелся на искорёженные останки автотранспортных средств, щедро начинённые тем, во что превратились находившиеся в них люди. Зрелище это давно уже перестало вызывать у него приступы тошноты, но развило некоторую склонность к философствованию, постоянно подкрепляемую наглядными свидетельствами бренности и хрупкости человеческого бытия.

Однако он продолжал оставаться исправным служакой, всегда чётко выполнявшим свои обязанности. Поэтому он нахмурился, заметив, что его напарник, молодой парень, слишком увлёкся разговором с симпатичной телекорреспонденткой в синих джинсах и замшевой куртке вместо того, чтобы заниматься делом.

– Эй, Поль! - крикнул сержант. - Хватит болтать, замерь-ка лучше длину тормозного пути, пока еще остались следы. А то я не поленюсь сообщить Жанет, чем ты занимаешься в рабочее время!

Конечно, вряд ли Жак Галиньи привёл бы свою угрозу в исполнение, тем более что обвинить его коллегу в супружеской неверности в данной ситуации можно было лишь с очень большой натяжкой. Тем не менее, Поль поспешил распрощаться с привлекательной представительницей средств массовой информации (постаравшись, правда, улыбнуться напоследок как можно обворожительнее). Шутки шутками, но за работу платят деньги, и с этим обстоятельством нельзя не считаться.

– Да ладно тебе, старина, - проворчал он, щёлкая рулеткой, - дело-то ясное. Ночь, усталость, хотелось спать - вот и врезался в ограждение. Другие пострадавшие отсутствуют, подразумевать злой умысел вообще нет никаких оснований, сам бедолага, скорее всего, останется жив, так что…

– Не ворчи! - одёрнул его Галиньи. - Во всяком деле необходим порядок, а уж в нашем… Светает, посмотри ещё раз его автомашину, - сержант махнул рукой в сторону груды металлолома, оставшегося от красавца "рено", - вдруг там что-то завалялось.

Поль вздохнул, но спорить не стал. В конце концов, невелик труд. Техники уже свернули свои устрашающего вида приспособления, предназначенные для вырезания из изувеченных автомобильных корпусов чудом уцелевших водителей и пассажиров, так что никто никому мешать не будет. И стало достаточно светло, нет необходимости подсвечивать себе фонариком, скорчившись в три погибели среди рваного железа. Молодой полицейский присел на корточки возле бесформенной груды металла, стекла, резины и обрывков синтетической обивки, отогнул свисавшую металлическую полоску с острыми краями и заглянул внутрь, туда, где когда-то был уютный пассажирский салон, и откуда полчаса назад вытащили находившегося без сознания Жерара Рану.

– Глупости, - пробормотал Поль из чувства противоречия и для подтверждения живучей истины о непроходимой тупости непосредственного начальства, - что тут может заваляться… Только если бриллиантовое колье какой-нибудь кинозвезды или пистолет Джеймса Бонда…

И тут парень прикусил язык в прямом и переносном смысле, потому что от удивления дернулся и стукнулся головой так, что лязгнули зубы. Прямо перед его глазами тихонько раскачивался (это притом, что стояло полное безветрие) зацепившийся тонкой блестящей цепочкой за остатки приборной панели небольшой чёрно-белый кулон.