Воспоминания о службе - Борис Шапошников

Когда закончился экзамен, в кулуарах собрался курс, и началось обсуждение поступка Врангеля. К сожалению, суда общества офицеров у нас в академии не было. По адресу гвардейцев говорили много нелестного. Идти к начальству с жалобой не позволяла офицерская этика, да и что начальство, когда сам Шарнгорст покрыл жульничество Врангеля. Поругались, поругались, и число бойкотирующих Врангеля, т. е. не здоровающихся с ним, увеличилось.

Нечто подобное случилось в 1907 году с потомком знаменитого генерала Барклая де Толли, поручиком гвардейского уланского полка графом Толем. Толь списал дипломную тему по истории русского военного искусства с одной книги, не указав в списке источников, что он ею пользовался. Когда настало время защиты и Толь блестяще доложил свою тему, в заключительном слове оппонент Генерального штаба полковник Юнаков процитировал источник, с которого списал Толь, и вынудил его сознаться в этом. Причем сам Юнаков разъяснил аудитории, что с неделю рылся в библиотеке, пока нашел эту книгу. Толь, не закончив академии, тотчас ушел в свой полк.

К 20 мая кончились экзамены и должны были начаться летние полевые занятия. Хотелось хоть немного отдохнуть, но об этом пока не приходилось думать.

В результате переходных экзаменов на старший курс у нас еще было отсеяно 29 человек, из них 21 армеец и 8 гвардейцев. На втором курсе осталось 95 человек и 11 офицеров болгарской армии.

Летние занятия в поле начались 1 июня. Заключались они в производстве двух полуинструментальных съемок, одна из которых с кипрегелем приближалась к инструментальной, и третьей — чисто глазомерной. Для постановки вех, измерения расстояния цепью к каждому офицеру прикомандировывалось два солдата из частей Петербургского военного округа. Я попал в группу, которой руководили генерал Зейфарт и полковник Баиов.

Первая съемка производилась в окрестностях города Луги. Лично я снимал участок южнее деревни Госткино, расположенной на берегу Черменецкого озера. Приехав с двумя солдатами в Госткино, я начал подыскивать крестьян, которые бы мне поставили вехи — длинные палки для отметки опорных точек. Вехи нашлись у одного крестьянина. Сторговавшись с ним, я на следующее утро отправился на участок разбивать триангуляционные точки. Крестьянин следовал с подводой за нами. Я выбирал место и устанавливал веху. Иногда крестьянин подсказывал: «В прошлом году не здесь, а вот там стояла веха». Прикинув, я иногда изменял свое решение в его пользу. Расставив вехи, начал работу с инструментом. Одновременно приходилось и сторожить вехи: деревенские мальчуганы иногда перетаскивали их на 15–20 метров в сторону, и веха оказывалась не в перекрестке нитей кипрегеля. Перед окончательной сдачей планшета преподавателю пришлось специально проверить, правильно ли стоят вехи на своих местах. На вторую съемку мы переехали на 12 верст к северу от Валдая, а глазомерную делали к югу от Боровичей. Ходили много, питались плохо: в деревне все было дорого. «Помилуйте, целый год вас дожидались», — говорили крестьяне, заламывая цены на хлеб, молоко, яйца. Мясо в это время мы почти не ели.

Откомандировав в академию помогавших мне в съемках солдат, к 1 августа я переехал в Царское Село, в окрестностях которого наша группа в составе шести человек проводила решение тактических задач на местности за дивизию в различных видах боя. Группой руководил новый преподаватель стратегии полковник Незнамов. Сапер по образованию, Незнамов в чине капитана провел русско-японскую войну в должности старшего адъютанта Генерального штаба (начальник оперативной части) в 35-й пехотной дивизии. После войны он обратил на себя внимание, выпустив хорошую книгу по русско-японской войне. Незнамов хорошо знал бой дивизии и действительно разумно воспринял опыт русско-японской войны. Он отлично разъяснял нам и значение местности в задачах, и как ее оценивать, и способ действий войск, внося новое из опыта последней войны. Незнамов учил нас и приемам службы Генерального штаба. Так, некоторые из слушателей с чистым планшетом выезжали в поле и начинали дело со съемки, а потом уже решали задачу. Незнамов растолковал нам, что по имеющимся картам нужно в соответствующем масштабе сделать кроки дома, а в поле сверить их с местностью и нанести новые постройки или другие предметы. Если есть карта и все это сделано до нас топографами, то незачем воображать себя в пустыне и начинать работу с открытия Америки. К 9 часам вечера мы должны были уже представить свои кроки с приказом Незнамову. За месяц полевых поездок наша группа много почерпнула от него, за что была ему очень благодарна. Работали мы усердно и баллы получили все выше 10.

К 1 сентября мы закончили занятия на младшем курсе, приказом по академии были переведены на старший курс и отпущены до 1 октября в отпуск.

Прошел первый год учебы в Академии Генерального штаба. Впереди предстояла тяжелая работа, а пока я наслаждался полным отдыхом.

ОКОНЧАНИЕ АКАДЕМИИ И ПРИЧИСЛЕНИЕ К ГЕНЕРАЛЬНОМУ ШТАБУ

Быстро промелькнули дни отпуска, и вновь настала пора занятий на старшем курсе академии. Этот курс был выпускным, так как с ним заканчивалась учеба в академии. Получившие сверх 10 баллов шли на дополнительный курс, остальные уходили в войска, считаясь окончившими академию по второму разряду. Часть общих предметов исчезла из программы курса, но вводились чисто военные. Метод преподавания оставался тот же, смешанный, с уклоном в сторону лекций. На курсе мы проходили стратегию, общую тактику, историю новейших войн — 1870–1871 годов, 1877–1878 годов и Русско-японской 1904–1905 годов; общую военную статистику, вернее обзор пограничных с нами государств на западе и на востоке; русскую военную статистику — описание вероятных театров военных действий; инженерную оборону государства; военные сообщения; довольствие войск и службу тыла, и, наконец, военно- морское дело. По всем этим предметам читались лекции. По общей тактике, кроме того, с нами проводили занятия в группах за дивизию и корпус. По-прежнему особое внимание уделялось верховой езде, хотя, правда, ею занимались два раза в неделю. Желающие продолжали в вечерние часы изучать языки.

Программа старшего курса академии была довольно насыщенной и требовала затраты времени на дому для подготовки к практическим занятиям по тактике. Распорядок дня оставался тот же, что и на младшем курсе.

Важнейший предмет — стратегию читал профессор А. А. Незнамов. Читал он его уже второй год. До него курс стратегии вел маститый профессор Академии Генерального штаба генерал Михневич — признанный стратег, издавший свой труд «Стратегия». Михневича в академии я уже не застал, но его «Стратегия» была основным пособием, хотя во многом расходилась с лекциями Незнамова. В широком смысле слова стратегия как наука о войне нам не читалась. С кафедры Незнамов преподносил нам не то вроде учения об оперативном искусстве, не то большую тактику в определении Наполеона, не то стратегию театра военных действий по Лееру. В таком духе были написаны и появившиеся впоследствии печатные труды Незнамова под названием «Современная война».