Крест королевы. Изабелла I - Лоренс Шуновер

—          Да, и немедленно. Франция представляет собой угрозу. Португалия тоже. То же самое и с фракциями, которые вечно ослабляют нас. Она должна быть коронована, и чем скорее, тем лучше.

—                         Я не знаю, как она посмотрит на отсутствие Фердинанда, — с сомнением в голосе сказала Беатрис. — Она может отказаться от коронации до его приезда.

—                         Но на ожидание нет времени. Это будет фатальной ошибкой, Беатрис.

—                         Когда он узнает обо всех новостях, то устремится домой в жутко дурном настроении, — произнесла Беатрис. — Он очень тщеславен, хотя скрывает это за внешней сдержанностью. Не могу понять, как она может любить такого человека.

—                         Он ненавидит евреев и сам — ничтожный человек, — твёрдо заявил Кабрера. — Он называл меня «мой добрый друг». Но причина в том, что у меня в руках ключи от королевских сундуков. Я восхищаюсь его храбростью в сражениях, но он не может обмануть меня ни на минуту.

—                         А Изабелла?

Кабрера улыбнулся:

—                         Ты научила меня любить её, а потом, когда я сам получше узнал её...

—                         Она околдовала тебя? Как и всех остальных?

—                         Она околдовала и тебя тоже, Беатрис.

—                         Да, это правда, — нежно отозвалась Беатрис. — Ещё когда мы были маленькими. Узнав её, все проникались к ней любовью — как мужчины, так и женщины.

—                         А теперь отправляйся к ней, Беатрис. Сообщи, что она королева, по крайней мере если она будет действовать быстро...

—                         Я-то уж точно действовала бы быстро, — улыбнулась Беатрис.

...Прежде всего Изабелла приказала сделать траурную кайму на знамёнах Кастилии, Арагона и Сеговии в память о покойном короле и приспустить их над башнями алькасара. Сама оделась в траур и целый час молилась, а затем принялась умолять Беатрис и Кабреру подождать до тех пор, пока Фердинанд не получит сообщение и не вернётся из Арагона.

—                         Я уже отправил курьеров к нему, во Францию и Португалию, и даже в Англию, с известием о смерти Генриха.

—                         И о твоём вступлении на трон! — взволнованно добавила Беатрис.

Изабелла укоризненно посмотрела на Кабреру.

— Времени очень мало, ваше величество. В действительности его нет совсем. Пожалуйста, дайте мне возможность всё вам объяснить.

Беатрис бросила в сторону мужа предупреждающий взгляд:

—           Позволь это сделать мне, Андрес.

Кабрера улыбнулся и, кланяясь, попятился к двери. Это было первое знакомство Изабеллы с вычурным королевским этикетом, который она так часто наблюдала со стороны. Она уже была королевой: монарх умирает, но монархия — никогда; коронация всего лишь формальность, хотя и торжественная, с огромной силой укрепляющая нацию.

Беатрис говорила, то умоляя, то предупреждая, раз даже коснулась опасной темы: огромных личных амбиций Фердинанда. И ей удалось заставить Изабеллу понять, что из-за избытка преданности мужу она может потерять Кастилию в пользу ла Белтранехи. Удар достиг цели: Изабелла вздёрнула подбородок движением, которое Беатрис так хорошо знала.

Изабелла не стала отзывать курьеров, которые неслись во все страны с вестью о том, что она приняла корону.

Несмотря на настойчивое желание Кабреры короновать Изабеллу в тот же самый день, он не смог это организовать. Архиепископ Толедо, чьей традиционной привилегией было короновать монархов Кастилии, прислал курьера с раздражённым ответом, что его преподобие молится за душу короля Генриха и ему потребуется для этого по крайней мере ещё один день.

Кабрера фыркнул:

—           Больше похоже па то, что он всё ещё пытается произвести золото в своей лаборатории.

Беатрис задумчиво ответила:

—            Я в этом не уверена. Изабелла боялась, что он может не появиться вообще. Фердинанд думал, что Каррилло стаз склоняться на сторону Генриха. Он всегда был самым верным её сторонником, а теперь она уже давно не получала от него известий.

—           Тогда мы сделаем её королевой, просто присягнув ей. Это совершенно законно.

—                         Но это не произведёт такого эффекта, Андрес, Люди почувствуют себя обманутыми, если не увидят корону на королеве Изабелле.

Кабрера кивнул:

—                         Да, я знаю... Но каждый потерянный день добавляет сил сторонникам ла Белтранехи.

Однако на следующий день Каррилло прибыл: он похудел, постарел, и в его манерах появилась мрачная торжественность. Но Изабелла встретила его так, как будто отношения мёду ними не изменились. Каррилло немного оттаял от теплоты её улыбки.

В этот день в Сеговии лишь его лицо было серьёзным. Все остальные улыбались, простой народ, толпившийся по сторонам узких, вымощенных булыжником улиц, чтобы наблюдать за процессией, был в полном восторге. Даже когда умирает добрый король, его преемника приветствуют с радостью: один период истории заканчивается, и естественно ожидать, что будущее станет ещё лучше, чем прошлое. Но, когда умирает плохой король, чьё правление не принесло ничего, кроме несчастий, надежда на лучшее будущее превращается в исступлённую веру. Таково было настроение, исходившее от толпы, и оно передавалось и Изабелле.

В платье из белого атласа, украшенном горностаем, она ехала на белой лошади, покрытой попоной из золотой ткани, доходившей почти до самых копыт. На попоне были искусно вышиты красные львы Леона и чёрные замки Кастилии. Голова Изабеллы была непокрыта — на неё будет возложена корона.

С правой стороны, держа лошадь за серебряную узду, шёл архиепископ Каррилло, в пурпурном одеянии, в перчатках и митре, опираясь на свой епископский посох. Слева, тоже держась за узду лошади, шёл улыбающийся Андрес де Кабрера, на голове у него была изящная бархатная шапочка, а грудь украшала массивная золотая цепь — отличительная черта занимаемого им поста.

За ними следовал отряд всадников со шпагами у пояса и золотыми шпорами на сапогах, с лентами, крестами и звёздами, сверкающими на груди, а затем шли два молодых пажа знатного происхождения, неся на бархатной подушечке самое ценное сокровище, когда-либо доверявшееся сундукам Андреса де Кабреры: корону святого Фердинанда, которой было триста лет, Изабелла вспомнила, что святому Фердинанду тоже пришлось бороться с фракциями, после чего и возник союз Кастилии и Леона. В результате брожения ума, когда несущественное порой выходит на первый план, особенно под влиянием сильных эмоций, ей приходили странные мысли, например: были ли святой Фердинанд и его жена счастливы? Как странно думать, что и у святых бывают жёны, хотя бесчисленное множество их было женато. Но это её не касалось. Она сама была замужем не за святым, и эта мысль вызвала улыбку на её лице, необыкновенно красивом в этот день. Сияющая улыбка, щёки, порозовевшие от ветра, золотой блеск ткани, отражающийся в медных волосах, — всё это подчёркивалось сверкающей белизной платья. Поражённые её поистине неземной красотой, люди начали выкрикивать приветствия в честь Изабеллы:

— Кастилия для доньи Изабеллы! Кастилия для королевы! Да здравствует принцесса! Да здравствует королева Владычица!

Это был день Изабеллы. Но только немногие в этот миг вспоминали её консорта и выкрикивали и имя Фердинанда. Этим людям она улыбалась с особенной теплотой.

В последних рядах длинной процессии шли монахи, священники, члены городского совета, солдаты с оружием, барабанщики, флейтисты и простые люди, все они устремились на площадь.

Во главе же процессии шёл герольд в королевской ливрее и нёс в руках обнажённый меч остриём вверх, рукоятка его находилась на уровне глаз. Но на этот меч люди почти не обращали внимания, поскольку этот символ потерял всё своё значение во время правления короля Генриха. Это был монарший «меч правосудия», он символизировал жизнь или смерть, то есть власть над судьбами каждого из десяти миллионов подданных, которая теперь принадлежала Изабелле.

Оказавшись в центре площади, Изабелла взошла на установленную там платформу, покрытую коврами и задрапированную знамёнами. (Платформу воздвигли, как только пришла весть о смерти короля Генриха.) Она села в большое кресло, напоминавшее трон, и неожиданно стала очень маленькой и робкой.

Молитвы были очень длинными, и в начале церемонии Каррилло следовал своей роли с утомительной тщательностью. Но вскоре холод проник под его ризу, и он стал произносить слова быстрее, вспоминая о тепле свой лаборатории или по крайней мере о зажжённых свечах в соборе. Беатрис тоже дрожала от холода. Она думала, как мучительно Изабелле оставаться с непокрытой головой всё это время. У неё появилась странная мысль о том, что короны не греют.