Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - Кларк Эштон Смит

и чудовищные богохульства. Люди слышали, как он обращался к группке одетых в черное людей, которых нес в корзине за спиной, наставительным и поучительным тоном, – так учитель разговаривает с учениками. Те, кто помнил Натэра, улавливали невероятное сходство черт громадного лица и громоподобного голоса с чертами и голосом сбежавшего колдуна. По округе пошел слух, что отвратительный карлик, заключив нечестивую сделку с дьяволом, получил разрешение переселить свою черную душу в это великанское тело и в сопровождении учеников вернулся, дабы излить неукротимую ярость и безграничную злобу на мир, насмехавшийся над ним из-за непривлекательной внешности и порицавший его за колдовство. Немало было толков и касательно того, каким образом появилось на свет дьявольское воплощение Натэра, и, говорят, колосс во всеуслышанье объявлял, кто он такой.

Было бы слишком утомительно перечислять здесь все подробности его омерзительных деяний, все те изуверства, что приписывают разошедшемуся великану… Говорят, были люди, большей частью священники и женщины, которых он ловил, когда они пытались убежать, и отрывал им руки и ноги, как дети отрывают крылья мухам. Но были и еще более чудовищные вещи, о которых не стоит даже упоминать…

Многие очевидцы рассказывали о том, как злобный гигант расправился с Пьером, владельцем замка Френэ, который со своими людьми и собаками выехал в близлежащую рощу поохотиться на благородного оленя. Настигнув всадника, великан одной рукой сгреб его вместе с лошадью, поднял и, в несколько огромных скачков преодолев расстояние, отделявшее его от замка, шваркнул обоих о гранитные стены. Затем, поймав оленя, за которым гнался несчастный Пьер, гигант швырнул его вслед за ними, и долго еще на камнях багровели огромные кровавые пятна, и ни осенние дожди, ни зимние снега так и не смогли полностью их смыть.

Ходили также и бесчисленные истории о немыслимых кощунствах и надругательствах, совершенных колоссом: о деревянной статуе Святой Девы, которую он сбросил в воды Исуали у Ксима, привязав ее предварительно человеческими кишками к мертвому телу бесчестного преступника; о кишащих червями трупах, которых он голыми руками выкопал из неосвященных могил и закинул во двор Перигонского монастыря бенедиктинцев; о церкви Святой Зиновии, которую он утопил вместе со священниками и прихожанами в нечистотах, собрав с окрестных ферм все навозные кучи.

8. Падение колосса

Туда-сюда, без какой-либо логики, передвигаясь зигзагами, точно пьяный, гигант без устали шагал по разоренной стране из конца в конец, из стороны в сторону, будто одержимый духом грабежа и убийства, оставляя за собой, точно жнец с каким-то ужасным серпом, бесконечный след разрушений, резни, ограблений. А когда кроваво-красное солнце, словно закопченное в дыму горящих деревень, опустилось за лес, он продолжил свои гнусные деяния в сумерках, и до людей по-прежнему доносились леденящие душу раскаты его безумного оглушительного смеха.

Гаспар дю Норд, подошедший к воротам Виона на закате, сквозь просветы в чаще древнего леса увидел далеко позади голову и плечи кошмарного великана, который двигался по течению Исуали, время от времени нагибаясь – по всей видимости, для того, чтобы совершить очередное злодеяние.

Гаспар, хотя и устал до полного изнеможения, ускорил шаг. Однако он не думал, что чудовище войдет в Вион, предмет особой ненависти и злобы Натэра, ранее следующего утра. Низкая душа злобного карлика, торжествующая в своей безграничной склонности к разрушению, наверняка должна отложить завершающий акт возмездия, дабы насладиться им в полной мере, а ночью продолжит терроризировать окрестные села и деревни.

Несмотря на отвратительные грязные лохмотья, в которых Гаспар стал практически неузнаваемым и приобрел исключительно непрезентабельный вид, стражники без лишних вопросов впустили его в городские ворота. Вион был уже наводнен обитателями близлежащих окрестностей, искавших защиты внутри спасительных городских стен, и ни одной даже самой сомнительной личности не отказывали в приюте. Вокруг стен выстроились солдаты с луками и копьями, готовые преградить вход великану. Арбалетчики заняли позиции над воротами, а вокруг бастионов плотно расставили баллисты. Город бурлил и гудел, как растревоженный улей.

Паника и полнейшая неразбериха царили в Вионе. Бледные перепуганные люди бестолково кружили по улицам. Скрученные наспех факелы мрачно горели в сумерках, которые зловеще сгустились, будто город накрыла тень крыльев приближающихся дьявольских птиц. Казалось, тьма буквально пропитана неосязаемым страхом и опутана паутиной удушающего ужаса. С трудом прокладывая себе дорогу в этом бушующем море безумия, Гаспар, подобно обессилевшему, но упорному пловцу, что борется с волной первобытного липкого кошмара, медленно продвигался к своей мансарде.

Механически, не осознавая, что делает, он поужинал. Все его духовные и физические силы были истощены до предела, и он рухнул на свое узкое ложе, не сняв даже лохмотьев, пропитанных засохшей грязью, и заснул как убитый.

Разбудил его мертвенно-бледный лунный свет, лившийся сквозь незанавешенное окно. Гаспар встал и остаток ночи занимался некими таинственными приготовлениями, которые были единственной надеждой одолеть дьявольское чудовище, созданное и оживленное злой волей Натэра.

Лихорадочно работая в свете заходящей луны и бледного огонька единственной свечи, юноша собрал различные алхимические вещества, которые у него имелись, и смешал из них темно-серый порошок, который на его глазах нередко применял Натэр. Бывший ученик колдуна рассудил, что колосс, созданный из костей и плоти мертвых, беззаконно поднятых из своих могил, и движимый лишь душой мертвого волшебника, должен поддаться действию этого порошка, который Натэр использовал, чтобы возвращать в небытие воскрешенных им мертвецов. Если всыпать порошок в ноздри таких созданий, те мирно возвращались в свои могилы и вновь засыпали вечным сном.

Гаспар приготовил внушительное количество порошка, полагая, что одной щепотки, для того чтобы справиться с исполинским порождением склепа, будет недостаточно. Когда он закончил латинскую формулу страшного словесного заклинания, которая усиливала действие порошка, уже занимался бледный рассвет, и слабый огонек оплывшей свечи был практически неразличим. К формуле этой, взывавшей к помощи Аластора и других злых духов, Гаспар прибегнул с большой неохотой, но иного выхода не было, ибо с колдовством можно бороться лишь колдовством еще более могущественным.

Новый день принес в Вион новые ужасы. Гаспар интуитивно чувствовал, что мстительный великан, который, по слухам, с нечеловеческой неутомимостью и неистощимой энергией всю ночь бродил по Аверуани, рано утром двинется в ненавистный город. Предчувствие его не обмануло, ибо едва он закончил свой труд, как снаружи донесся нарастающий гул и далекий рев гиганта, перекрывающий пронзительные крики насмерть перепуганной толпы.

Гаспар знал, что, если он хочет найти удобное место, откуда удастся всыпать порошок в ноздри стофутового колосса, нельзя терять ни минуты. Городские стены и даже большинство церковных шпилей были недостаточно высоки, и после непродолжительных размышлений он решил, что главный собор, расположенный